— Я сказала, что я — женщина предводителя. А поскольку ты предводитель, то я должна быть твоей женщиной. И потому я остаюсь на всех совещаниях. На всех.

Особых причин для скандала не было, время бежало слишком быстро, и Саймон не хотел его тратить. Таким образом в этой продымленной хижине, с деревянными мисками густого овощного супа в руках они приступили к беседе.

Саймон Рэк дураком не был и провел достаточно много времени в компании лжецов и негодяев. Он прекрасно чувствовал обман и ложь. Что-то в этом Моркине было не то. Но вот что, он никак не мог уловить. Этот человек был предводителем партизанского отряда, противостоящего Мескарлу, слушал Саймона без особого энтузиазма. С виду он вроде зажегся и рвался в бой, но Саймон чувствовал, что все это невзаправду. Моркин хитрил и изворачивался так усердно, что Саймон в конце концов утомился.

— Моркин. Пустая болтовня недорого стоит. Действия ценятся куда выше. Мы беседуем уже несколько часов. Мой друг скоро погибнет в замке Фалькон. А я бы не хотел, чтобы он отдал свою жизнь зазря.

Великан нехотя встал и подошел к двери хижины. Некоторое время он молча вглядывался в темноту. Потом, пробормотав что-то вроде «поговорю с помощниками», вышел.

Саймон гневно выплеснул остатки кислого молока из кружки в огонь. Молоко зашипело на угольках, в хижине запахло паленым. Женщина в течение всей многочасовой беседы почти не раскрывала рта, но никуда не уходила и как кошка сидела в углу. Шаги Моркина стихли вдали.

Ее голос внезапно нарушил тишину. Голос низкий и напряженный.

— Он переметнулся. К Мескарлу. Об этом знаю только я, но я хорошо разбираюсь в людях и вижу, что ты тоже подозреваешь это. Поэтому он и не желает шевелиться. И ищет любых причин для отсрочек. Чтобы не ввязываться в драку.

— Почему? И когда? Он сам первый попросил нас о помощи. Он был моей главной… моей единственной надеждой! Разве он может быть предателем?

Она поманила Саймона сесть рядом с ней.

— Я говорю тебе об этом потому, что верю в то, что ты сказал. Моркин тебе не поможет. Он будет чинить тебе всевозможные препятствия. А раз он — вождь, то и весь отряд последует за ним. Даже если я встану на твою сторону, это мало чем поможет. А причины для предательства стары как мир. Мескарл пообещал ему власть, если тот поможет ему. Я знаю это потому, что он недавно намекнул — настанет время, и я вознесусь так же высоко, как любая леди.

— Но когда? Должно быть, недавно. Погоди… погоди минутку. Когда планы Мескарла так близки к завершению, он не может позволить себе ни малейшей неудачи. Ничто не должно вносить дисбаланс в его план. Так вот, он знает про Мор кина и его отряд. Если бы он хотел, то, вероятно, мог бы запросто раздавить их. Но есть вероятность и неудачи. Все вы хорошо знаете этот район, и даже многочисленные и хорошо вооруженные силы могут уступить сплоченному партизанскому отряду. История, особенно история этой планеты, полна подобных примеров. Так что же ему делать? Внедриться. Поставить во главе своего человека. Во главе — Моркин, поэтому Мескарл и добрался до него. Теперь он знает, что партизаны не помешают его планам. Черт побери!

— Боюсь, Саймон, ты ничего не сможешь сделать. Если ты попытаешься удрать, он убьет тебя как предателя. Если ты будешь молчать, то он сделает все, чтобы наши планы развивались медленно, не опережая событий. Я перегрызла бы ему глотку, когда он лежал со мной, если бы знала, как сильно время работает против нас. Прости.

— Возможно. А возможно и нет, Гвенара. Вот чего я не смогу понять, так это того, насколько хитроумно составлен этот план. Много лет назад я знал Мескарла. Он был грубым, бессердечным, безжалостным, самоуверенным и жестоким человеком. Отважнее многих диктаторов и глупее большинства из них. А теперь мы все время сталкиваемся с умом изворотливым. На каждом шагу он предусматривает возможную опасность и предпринимает хитроумные действия, чтобы избежать этой опасности. Мескарл прежний набросился бы на вас, как старуха с горшком кипятка, пытающаяся уничтожить муравейник. И получилось бы у него как у старухи — некоторых убил бы, остальные попрятались и объявились бы позже, еще более сильными, чем раньше.

— К Моркину приходил не барон. Другой.

Саймон с удивлением посмотрел на женщину.

— Ты видела их вместе! Когда?

— Около двух месяцев назад. Моркин ночью встал и покинул меня. Я думала, он пошел попить, но услышала, как он одевается. Я заподозрила неладное и пошла за ним. Тайной тропинкой он вышел на полянку возле маленького водопада. Я ухитрилась подобраться совсем близко. Некоторое время он разговаривал с невысоким человеком, который кутался в плотный плащ.

Саймон крепко схватил ее за плечо.

— Как он выглядел?

Тут они оба услышали шаги, приближающиеся к хижине, — шаги грузного человека. Гвенара отшатнулась от Саймона и потерла плечо.

— Голос его был слишком мягким и высоким для мужчины. Сладкий, но ядовитый, как скорпион в бочонке меда. И когда он шел, он подволакивал ногу.

— Ну конечно же! Бледнорожий Магус!

В этот момент Моркин вошел в хижину. В его руке был большой полыхающий факел.

Хуже всего было то, что он не мог расслабиться. Если он пытался встать, то стукался головой о низкий свод камеры. Если пытался сесть или лечь, то железный ошейник вначале давил его шею, затем начинал душить. Так что ему приходилось стоять согнувшись. Руки его были связаны так крепко, что из-под ногтей сочились струйки крови. Ноги были свободными, и он время от времени переступал по соломе, чтоб хотя бы одна часть его тела функционировала.

Вначале вернулись леди, во весь голос восхвалявшие бравого сержанта Грейва. С ними приехал де Поиктьерс, слегка прихрамывающий из-за поврежденной лодыжки. Замок вскоре жужжал от новостей об убитом вепре и быстром продвижении нового фаворита барона.

Прошло около часа, и стражники с наблюдательной башни прокричали новости о другом отряде. Барон, большинство дворян и часть их охранников на взмыленных лошадях, кое-кто с ранами от стрел, вихрем пронеслись к воротам. Они проскакали во внутренний двор замка, громко проклиная партизан и предателей. Богарт со смешанными чувствами увидел, что Саймона с ними не было. Хотя некоторые видели, как он упал, один сказал, что вроде бы убили только его лошадь, а сам он невредимый покатился по земле. После долгой совместной работы с Саймоном Рэком Богги верил в его способности к выживанию. Возможно, все это каким-то образом было подстроено Саймоном, чтобы таким путем связаться с партизанами.

Когда после обеда Богарт сдал свой пост, у него было хорошее настроение. Видимо, Саймон чисто ухитрился сделать то, чего добивался, не теряя своих позиций в замке. И в самом деле, многие дворяне вызывались делать вылазку, чтобы попытаться отыскать героя. Сам Мескарл первым делом отправился в покои де Поиктьерса и не показывался оттуда больше часа. Появившись, он первым делом собрал на совет самых важных лордов.

Богги знал об этом, но ничего поделать не мог, и потому просто отправился в пивнушку, предназначенную только для капралов и сержантов, — он решил слегка выпить на ночь. То количество эля, которое он выпил, заставило бы большинство людей искать темный уголок и думать о куске льда на голову. Он же этим ранним вечером был лишь слегка навеселе.

Он встал и прикрыл глаза, пытаясь прочистить мозги и понять, что же случилось. Его вызвали в покои де Поиктьерса, и он пошел, ожидая выслушать слова соболезнования по поводу гибели его друга. Вместо этого он получил железной перчаткой по лицу, кулаком по голове, так что упал, а потом его пинали, пока он не потерял сознание.

Так он и оказался здесь, прикованным, в одном из верхних донжонов. Он примерно представлял, где оказался, потому что еще не совсем стемнело, и тусклый свет из окошка слегка рассеивал мрак тюремной камеры.

Позже той же ночью его раздели и привели, вне всякого сомнения, в камеру пыток замка Фалькон. Его положили лицом вверх на стол, жирный от застарелых пота и крови, и пропитавшийся застарелыми запахами страха. Руки его прикрепили к верхнему краю стола, а ноги широко, до боли развели в стороны и привязали к противоположным краям. Повернув голову, он увидел разложенные, заботливо приготовленные кнуты. Под ними были прислонены к каменной стене различные металлические инструменты: прямые и изогнутые, длинные и короткие, гладкие и с крюками, с зазубринами. Все они были приспособлены для того, чтобы рвать и терзать человеческое тело. На скамье слева от него беспорядочной грудой лежали более обычные инструменты: молотки, шила, клещи, дрели и пилы различных размеров. Большая часть была чистыми и сверкающими, будто недавно начищенными; другие покрыты темными пятнами.