— Почему купить свободу? — спросил Богги. — Вы сказали, она сама решила остаться.

Голова резко задергалась на узких плечах, словно его схватила лихорадка.

— Да это так. Я в смущении. Не могу вспомнить. Нет, она не смогла выехать. Да, именно так. Служба безопасности Гимеля держала ее под наблюдением, и у нее не было возможности выехать ко мне. Поэтому я продал тайну — самую важную, когда-либо известную в галактике. Она уже была на пути сюда. Я решил придти сюда, чтобы спросить вашего совета. Может быть, предложить вам какую-то награду… я не знаю.

Голос его изменился, стал старым и усталым. Путаница в его словах все росла.

— Это уже не имеет значения. Никакого значения. Видите ли, уважаемый молодой посол, она умерла. С каждым может случиться такое. Вы знаете, кто убил ее? Красавец Алиф. Мне кажется, он слышал о моем неуважительном отношении к Алефу и сам решил, что мне нельзя жить счастливо при моем предательстве. Это его собственные слова. Слова. Слова. Одни только слова.

В комнате установилась тишина. В коридоре было тихо, как в могиле. Богарт быстро подошел к столу и сел в кресло. Саймон обменялся с ним взглядом, пальцем подав знак, который означал «Он пьяный или больной?»

За спиной советника Вази Богарт произвел жест человека, проглотившего неприятную пилюлю. Ясный, недвусмысленный ответ.

Советник, один из высокопоставленных людей во всей галактике Омикрон, принял отраву.

Резким движением Вази вдруг сбросил капюшон своего плаща. Уже привыкший ко всяким неожиданностям на Алефе, Саймон почувствовал пробежавшее по спине нервное волнение. На советнике не было макияжа. Совсем никакого. Его лицо, чистое и небритое, длинное и узкое, выглядело лицом аскета. Его голова была совершенно лысая.

— Мне надоели причуды нашей страны, посол. Парад масок и париков. Да, париков. Представитель высших кругов общества будет немедленно убит перед лицом своей семьи, если обнародует это. Результат высокого воспитания. Все мы носим парики. И они становятся все более фантастичными. Фантастичными. Фантастичными.

Вновь он начал что-то бормотать и осуждать. Временами в его фразах появлялся какой-то смысл. В основном они касались его погибшей любви.

— Алиф сказал мне про корабль. Она упала в люк. Так он мне сказал.

Условия пребывания в космосе оставались еще достаточно опасными, поэтому невозможно, чтобы Алиф подстроил все это.

Он, возможно, сказал об этом советнику, чтобы вернуть его служить делам государства. Что было бы проще и эффективнее. Ведь он мог и пристрелить его на месте.

— Я не задержу вас долго. Вы знаете, что я принял в себя смерть? Я все еще могу видеть вас, мастер Рэк, но я уже не могу слышать вас. Но это неважно. Я сомневаюсь, что вы можете мне что-то сказать, что соблазнило бы меня вернуться. Я прошу у вас прощения, но боюсь, что моя кончина вызовет беспорядок. Яд ослабляет вены и артерии, и поэтому кровь может сочиться сквозь кожу. Кожу. Кожу. Кожу. Я не хочу умирать ни в объятиях Алефа, ни в помещении делегаций Гимеля. Обе страны воспользовались моими благодеяниями, и обе отказались от меня. Я хочу умереть здесь.

С большим усилием он поднялся и скинул плащ на пол. Он был совершенно голым. Он отринул все связи со своей планетой и стоял здесь умирая, просто как человек.

Он поклонился сначала Саймону, затем Богарту и слабеющей походкой направился в ванную. В ванную комнату с огромной ванной. Белая и холодная, она напоминала чем-то нашу самую передовую клинику.

Не оглядываясь назад, он вошел в ванную и закрыл за собой дверь.

Какое-то время никто не произносил ни слова. Богарт налил себе и Саймону освежающего напитка и бросил в стаканы таблетки с антидотом. Они молча выпили. Они оба знали, что советник Вази умирает позади них в ванной комнате.

Избегая встретиться с глазами Саймона, Богарт встал через несколько минут и открыл дверь в ванную. Вошел и быстро вышел.

Ангис Вейл поздним вечером пришел в апартаменты послов и застал их обоих в сильном опьянении. Они отказались говорить с ним о беседе с советником Вази, а ограничились только монологом о человеческом зле.

— Вызывает удивление, послы, как этот человек мог так низко опуститься. Вы знаете, некоторые говорят, что у него в венах текла и императорская кровь.

Саймон встал и, взяв наставника за руку, повел его в ванную комнату.

— Старина Ангис, только не сейчас!

Тело советника Вази вынесли из ванной и отправили в ближайшую аннигиляционную камеру. Сам принц отозвался на просьбу послов и занимался операцией по аннигилированию.

— Ваши слова, ваше высочество, вызвали требуемый эффект, — заявил Саймон горькими и холодными словами.

Алиф, скрыв свое лицо за маской — его вызвали из спальни, и он не успел даже полностью нанести макияж — не возразил на критику. Затем все-таки обратился к ним.

Голосом приглушенным и огорченным он воскликнул:

— Посол! Этот человек предавал нас десятки раз. Он предал доверие, оказанное его сану. Предал! Все, что я сделал, это позволил ему рассказать о чудовищных причинах всего случившегося. Затем я сказал ему то, что его так болезненно ранило, ранило так же, как нас ранило его предательство. Посол, я сожалею, что он выбрал ваши апартаменты, чтобы закончить свою низкую жизнь таким низким способом. Ведь он только заплатил той мерой за свою жизнь, которую сам выбрал.

Несмотря на всю свою горечь, Саймон был реалистом и знал, что принц сделал только то, что следовало сделать.

— А теперь, — сказал Алиф, — желаю вам спокойной ночи. Мне еще много предстоит сделать, прежде чем мы снова увидимся через три дня.

Когда они снова остались одни и все следы смерти были уничтожены, и Вейл удалился, нетвердо ступая, в свои комнаты, Саймон и Богги снова выпили.

— Я сильно удивлюсь, если завтра произойдет что-то серьезное, Богги. После всего что случилось. Завтра мы должны получить письменные предложения сторон. Послезавтра последние переговоры. А затем все должно закончиться.

— И? — Богги уронил эту букву в наступившее в комнате молчание.

— Есть шанс, Богги. Есть шанс справиться со всей этой прорвой несчастий.

— А если этот шанс не сработает?

Он поставил стакан на низенький столик и, выпрямившись, поднял руки вверх и опустил вниз.

— Если не сработает? Тогда нам понадобится много времени, чтобы все это позабыть.

Как Саймон и предсказывал, следующий день тащился будто на свинцовых ногах. Они оба потеряли сон, приняли дозу транквилизатора и провели большую част времени в одуряющем бессонном отдыхе.

Единственная передышка случилась поздно вечером. Они глотали таблетки с концентрированной едой из неприкосновенного запаса и пережевывали старые солдатские шутки о том, как они вкусны, не желает ли кто добавки с соусом?

Из коридора послышался звук шагов, и вошла толпа посланников его величества. Их руководитель протянул пакет с каким-то текстом. Саймон взял его и сунул в коротковолновый нагреватель.

Когда вскрылся контейнер, донеслось шипение, которое указывало, что вакуумную печать никто не вскрывал. Буклет послания был изготовлен из флуоресцирующей пластмассы, она вся полыхала и меняла окраску в соответствии с изменением тепла от его руки.

— Что там пишут, Саймон?

Саймон не сказав ни слова, протянул Богарту буклет. Текст был затейливо украшен и расцвечен, буквы налезали друг на друга, скакали вверх и вниз, не укладываясь в общепринятый образец написания. Высунув язык от сложного усилия прочитать текст, Богарт медленно произносил слова.

— Принцесса Сильва желает… э… что это за слово? О! Присутствия посла Федерации Саймона Рэка и как можно скорее, чтобы… обсудить новые планы известных двух ему человек.

Саймон уже надевал пиджак, застегивал ремень и проверял кобуру.

— Будь осторожен, Саймон.

— Да. Встретимся, когда я тебя увижу. Если не вернусь к обеду, приди навестить меня.