— Ага! — торжествующе воскликнул он, показывая книжку Фицджеральду. — Он был не настолько глуп, чтобы записывать эту сумму на корешке. Он вырвал страницу и указал на ней нужную сумму.

— И что с этим делать?

— Пусть оставит себе, конечно, — пожал плечами Калтон. — Это единственный способ заставить Морленда молчать.

— Думаю, он еще вчера обналичил чек и куда-нибудь уехал, — поразмыслив, предположил Брайан.

— Хорошо бы, — мрачно вымолвил Калтон. — Только вряд ли он уехал. Килсип сообщил бы мне. Нужно рассказать ему, иначе он все выпытает у Морленда, и в итоге об этом узнает весь Мельбурн, тогда как если я покажу ему письменное признание, то он оставит Морленда в покое, и мы избежим огласки.

— Полагаю, нам нужно поговорить с Чинстоном.

— Да, конечно. Я телеграфирую ему и Килсипу, чтобы они зашли в мой кабинет сегодня в три, и мы уладим это дело.

— А Сал Роулинс?

— О, я совсем забыл о ней, — смутился Калтон. — Она о своих родителях ничего не знает, а Марк Фретлби, разумеется, умер в уверенности, что его старшая дочь мертва.

— Нужно сказать Мадж, — угрюмо произнес Брайан. — Ничего не поделаешь, Сал — законная наследница денег ее покойного отца.

— Это зависит от завещания, — сухо возразил адвокат. — Если там указано «деньги завещаю моей дочери Маргарет Фретлби», Сал Роулинс не сможет их получить, и в таком случае лучше не рассказывать, кто она.

— А что же делать?

— Сал Роулинс, — продолжил Калтон, словно не слыша вопроса, — явно никогда в жизни не задумывалась о своих родителях. Старуха наверняка сказала ей, что они умерли. Поэтому, я думаю, лучше хранить молчание… Конечно, только в том случае, если ей ничего не завещано, а поскольку отец считал ее мертвой, вряд ли она упомянута в завещании. В таком случае будет лучше устроить так, чтобы она получала какой-то доход. Вы наверняка без труда что-нибудь придумаете.

— А если завещание составлено так, что все деньги должны будут перейти ей?

— В таком случае, — веско произнес Калтон, — у нас только один выход. Придется все рассказать и надеяться, что Сал Роулинс поделится деньгами. Но я не думаю, что стоит волноваться. Наверняка наследницей названа Мадж.

— Я не о деньгах думаю, — поспешил вставить Брайан. — Я возьму Мадж и без гроша.

— Мой мальчик, — адвокат по-отцовски положил руку ему на плечо, — женившись на Мадж, вы получите нечто куда более ценное, чем деньги. Вы получите золотое сердце.

De mortius nil nisi bonum[27]

Французская пословица гласит: «Ни в чем нельзя быть уверенным, кроме непредвиденного», и судя по тем неожиданностям, которые происходят с нами ежедневно, это истинная правда. Если бы кто-нибудь сказал Мадж Фретлби, что завтра она будет прикована к постели, утратит связь с миром и перестанет понимать, что происходит вокруг, она бы рассмеялась такому пророку в лицо. Но случилось именно так, и она металась на ложе боли, по сравнению с которым прокрустово ложе показалось бы постелью из роз. Сал сидела рядом, ловя все ее желания и ясным днем и темной ночью прислушиваясь к бессмысленным, бессвязным словам, которые слетали с уст Мадж. Больная беспрестанно умоляла отца спасти себя, разговаривала с Брайаном и пела обрывки песенок или, всхлипывая, говорила про умершую мать, и сердце слушательницы сжималось от жалости.

Никому не дозволялось входить в комнату, кроме Сал, и когда доктор Чинстон услышал, что говорит Мадж, внутри у него все похолодело.

— На твоих руках кровь, — вдруг закричала девушка, сев на кровати, и всклокоченные волосы рассыпались по ее плечам. — Красная, красная кровь, и тебе не смыть ее! О Каин! Господи, спаси его! Брайан, ты не виновен, это отец убил его. Боже! Боже! — И она, заливаясь слезами, упала на смятую подушку.

Доктор Чинстон ничего не сказал и вскоре ушел, велев Сал ни под каким предлогом никого к Мадж не подпускать.

— Еще чего! — возмущенно прошептала Сал, закрыв за ним дверь. — Что ж я, гадюка какая, чтобы жалить грудь, которая меня пригрела? — Из чего можно заключить, что ее образованность стремительно шла вперед.

Между тем доктор Чинстон получил телеграмму от Калтона и был немало удивлен. Еще больше он удивился, когда в указанное время вошел в кабинет адвоката и увидел там, кроме Калтона и Фицджеральда, еще одного человека, которого никогда прежде не видел. Последнего Калтон представил как мистера Килсипа из сыскного бюро, чем заставил доктора ощутить легкое беспокойство, поскольку смысл происходящего оставался ему не понятен. Впрочем, он ничего не сказал, и сев на место, предложенное Калтоном, приготовился слушать. Адвокат запер дверь кабинета на ключ и вернулся за стол, перед которым остальные трое сидели неким подобием полукруга.

— Во-первых, — обратился Калтон к доктору, — должен сообщить вам, что согласно воле мистера Фретлби вы являетесь одним из душеприказчиков, поэтому я и пригласил вас сюда сегодня. Остальные душеприказчики — это мистер Фицджеральд и я.

— Вот как… — вежливо проронил доктор.

— А теперь к делу, — продолжил Калтон, глядя на него. — Вы помните убийство в хэнсоме, которое некоторое время назад наделало столько шума?

— Да, помню. Но какое отношение это имеет к завещанию?

— Никакого, — серьезно ответил Калтон. — Но дело в том, что мистер Фретлби был причастен к этому делу.

Доктор Чинстон вопросительно посмотрел на Брайана, но тот только покачал головой.

— К моему аресту это не имеет отношения, — с грустью в голосе сказал он.

Произнесенные в бреду слова Мадж пронеслись в голове доктора.

— Что вы имеете в виду? — спросил он, отодвигаясь вместе с креслом. — Как он был причастен?

— Этого я не могу сказать, пока не оглашу завещание, — ответил адвокат.

— Ага! — заинтересованно воскликнул Килсип.

— Да, — сказал Калтон, повернувшись к нему. — Ваша охота за Морлендом — пустая трата времени, потому что убийца Оливера Уайта установлен.

— Установлен?! — воскликнули в один голос Кил- сип и доктор.

— Да. И его зовут Марк Фретлби.

Килсип презрительно сверкнул глазами и рассмеялся, всем своим видом показывая, что не верит подобному заявлению, а доктор вскочил с кресла.

— Это чудовищная ложь! — закричал он. — Я не буду сидеть и слушать, как вы бросаетесь обвинениями в адрес моего покойного друга.

— К сожалению, это правда, — печально промолвил Брайан.

— Как вы смеете утверждать подобное?! — возмущенно произнес Чинстон, поворачиваясь к нему. — И вы еще хотите жениться на его дочери!

— Есть только один способ разрешить этот вопрос, — холодно вставил Калтон. — Мы должны прочитать написанное им самим признание.

— Но что здесь делает сыщик? — не очень любезно поинтересовался доктор, усаживаясь.

— Я хочу, чтобы он услышал, что мистер Фретлби совершил это преступление, и в дальнейшем хранил молчание.

— Только после того, как арестую его, — решительно произнес Килсип.

— Но он умер! — удивился Брайан.

— Я говорю о Роджере Морленде, — возразил Килсип. — Ибо именно он и никто другой убил Оливера Уайта.

— Это больше похоже на правду, — вмешался Чинстон.

— Говорю же вам: нет! — стоял на своем Калтон. — Господь свидетель, я хотел бы сохранить доброе имя Марка Фретлби и ради этого собрал вас вместе. Я прочитаю признание, и когда вы узнаете правду, прошу, чтобы вы никогда никому об этом не рассказывали, потому что Марк Фретлби мертв и обнародование подробностей этого преступления никому не принесет пользы. Я знаю, — продолжил адвокат, обращаясь к сыщику, — вы убеждены, что я ошибаюсь, а вы правы, но что если я скажу, что Марк Фретлби умер, держа в руках бумаги, ради которых было совершено это преступление?

У Килсипа вытянулось лицо.

— Что еще за бумаги?

— Свидетельство о браке Марка Фретлби и Розанны Мур, женщины, которая умерла в трущобах.