— Оливер Уайт, — медленно повторил мистер Горби. — А на принадлежавшем убитому носовом платке стояли инициалы О. У. Значит, его имя Оливер Уайт. Интересно, Рубина Хейблтон знает что-нибудь об этом деле? Во всяком случае, — сказал он, надевая шляпу, — морские бризы я люблю, так что, пожалуй, наведаюсь на виллу «Поссум», Грей-стрит, Сент-Килда.

Миссис Хейблтон была из той породы людей, которые вечно всем недовольны, и каждый, кто знакомился с нею, понимал это очень быстро. Биконсфилд в одном из своих романов говорит, что человек тогда интереснее всего, когда рассказывает о себе, и, если судить о миссис Хейблтон по этому критерию, она была поистине обворожительной особой, ибо ни о чем другом не говорила никогда. Что такое угроза русского вторжения, если она недовольна? Вот когда ее недовольство пройдет, тогда у нее появится время на мелочи, затрагивающие судьбу всей колонии. Недовольство миссис Хейблтон в первую очередь было вызвано нехваткой денег. Подумаешь, могли бы вы сказать, многим не хватает денег, на что она бы вам с раздражением в голосе ответила: «Знаю, но не все люди одинаковые». Со временем смысл ее слов становился понятен. Она приехала в Австралию в иные времена — во времена, когда зарабатывать большие деньги было несравненно проще, чем сейчас. Из-за неудачного замужества ей не удалось сохранить ничего. Покойный мистер Хейблтон — а он давно уже покинул этот мир — был алкоголиком и вместо того, чтобы зарабатывать, обычно проводил время в пивных, пропивая женушкины деньги и угощая друзей. Неумеренное пристрастие к алкоголю и жаркий климат штата Виктория вскоре сделали свое дело, и, вернувшись с его похорон, миссис Хейблтон стала думать о том, что теперь ее ждет и как улучшить свое положение. Собрав то немногое, что осталось от ее состояния, она купила небольшой участок в Сент-Килда, а земля тогда была дешевая, и построила на нем дом. Чтобы обеспечивать себя, она занималась поденной работой, шила и ухаживала за больными. Эти разнообразные занятия позволяли ей не испытывать нужды.

Но в действительности такая жизнь давалась миссис Хейблтон нелегко. В то время, когда она уже должна была наслаждаться отдыхом и пожинать плоды своей трудолюбивой молодости, ей приходилось гнуть спину усерднее, чем когда-либо. Ей не приносило утешения то, что она принадлежит к той многочисленной армии женщин, работящих и бережливых, мужья которых являются всего лишь обузой для жен и семей. Поэтому неудивительно, что миссис Хейблтон все свои познания о сильном поле сводила к одному горькому высказыванию: «Все мужчины — животные».

Вилла «Поссум» вид имела скромный: один эркер и узкая веранда вдоль фасада. Окружал ее небольшой сад, в котором росли редкие цветы, отрада миссис Хейблтон. Больше всего на свете она любила, повязав голову платком, идти в сад пропалывать и поливать свои любимые цветочки, пока те, не выдерживая такого напора, вовсе не переставали расти. Примерно через неделю после последней встречи со своим квартирантом она, предаваясь любимому занятию, задумалась о том, куда он мог пропасть.

— Валяется пьяный в какой-нибудь забегаловке, — сказала она, яростно выдергивая очередной сорняк. — Деньги за аренду переводит и глаза пивом заливает… Все мужчины скоты, чтоб им провалиться!

Как только миссис Хейблтон произнесла это, рядом с ней пролегла тень, и, подняв глаза, она увидела мужчину, который взирал на нее, опершись о забор.

— Проваливайте! — воскликнула она, вставая с колен и грозя ему лопаткой. — Я сегодня не хочу яблок, и мне все равно, насколько дешево вы их продаете.

Миссис Хейблтон явно посчитала, что этот человек — торговец, но, не увидев рядом с ним тележки с товарами, изменила свое мнение.

— Вы хотите ограбить дом, да? — скорее с утвердительной, чем с вопросительной интонацией произнесла она. — Можете не утруждаться, потому что здесь брать нечего. Серебряные ложки матери моего отца мой муж давным-давно пропил, а новые купить мне не за что. Я одинокая женщина, которую такие, как вы, пустили по миру, и я буду вам благодарна, если вы отойдете от забора, который я купила за свои трудом заработанные деньги, и уберетесь отсюда.

Миссис Хейблтон замолчала, переводя дыхание и хватая ртом воздух, как извлеченная из воды рыба.

— Моя дорогая леди, — мягко молвил человек у забора, — вы…

— Нет! — вскипела миссис Хейблтон. — Я не член парламента и не школьный учитель, чтобы отвечать на ваши вопросы. Я женщина, которая платит все налоги, не сплетничает и ваших паршивых газетенок не читает. Мне нет дела до русских, ни малейшего, поэтому проваливайте.

— Не читаете газет? — удовлетворенно повторил мужчина. — Ага, это все объясняет.

Миссис Хейблтон подозрительно воззрилась на непрошеного гостя. Это был полный господин с добродушным, румяным, чисто выбритым лицом, на котором поблескивали, точно две звезды, серые проницательные глаза. Под его ладным костюмом светлой ткани белел накрахмаленный жилет, перетянутый массивной золотой цепочкой. В общем и целом на миссис Хейблтон он произвел впечатление преуспевающего торговца, и она про себя удивилась, что ему от нее нужно.

— Что вам нужно? — выпалила она.

— Мистер Оливер Уайт здесь живет? — спросил незнакомец.

— Живет и не живет, — противоречиво ответила миссис Хейблтон. — Я его уже неделю не видела; думаю, он где-то пьет, как все они; но ничего, я дала в газету такое объявление, что он сразу протрезвеет и поймет, что я не ковер какой-нибудь, чтобы об меня вытирать ноги; и если вы его друг, так ему и передайте от меня, что он животное и что я ничего другого от мужчины не ждала.

Незнакомец невозмутимо дождался окончания этой тирады и, когда миссис Хейблтон замолчала, чтобы отдышаться, спокойно произнес:

— Я могу поговорить с вами?

— А что вам надо-то? — с вызовом бросила она. — Говорите. Я не жду от мужчины правды, но говорите, чего надо.

Мужчина посмотрел на безоблачное небо, достал из кармана ярко-красный носовой платок и, вытирая лицо, сказал:

— Сегодня так жарко, и…

Миссис Хейблтон не дала ему времени договорить, а подошла к калитке и рывком отворила ее.

— Шевелите ногами, входите, — сказала она и, когда незнакомец вошел, провела его в маленькую аккуратную гостиную, которая производила впечатление сплошь заполненной салфеточками для кресел, шерстяными ковриками и восковниками. На каминной полке выстроились рядком яйца эму, на стене висела абордажная сабля, а на книжной полке плотно теснились небольшие темные книги, которые, видимо, служили для украшения, ибо вид этих книг не вызывал ни малейшего желания их почитать.

Мебель здесь была из конского волоса, и все выглядело твердым и блестящим, поэтому, когда незнакомец уселся на скользкого вида кресло, которое для него выдвинула миссис Хейблтон, то невольно подумал, что оно набито камнями, — таким холодным и жестким оно ему показалось. Хозяйка дома, сев напротив него в такое же неудобное кресло, сняла с головы платок, аккуратно свернула его и положила себе на колени, а потом посмотрела на нежданного гостя.

— Итак, — сказала она, так быстро раскрывая рот, что со стороны могло показаться, что ее челюсти приводятся в движение ниточками, как у марионетки, — кто вы такой? Чем занимаетесь? Чего от меня хотите?

Незнакомец положил свой красный шелковый платок в шляпу, поставил ее на стол и спокойно, не торопясь, ответил:

— Меня зовут Горби. Я сыщик. Мне нужен мистер Оливер Уайт.

— Его нет, — сказала миссис Хейблтон, решив, что Уайт попал в неприятности и ему грозит арест.

— Я знаю.

— Тогда где он?

Мистер Горби ответил коротко, четко произнося слова и зорко наблюдая за тем, какое впечатление они на нее производят:

— Он умер.

Миссис Хейблтон побледнела и вместе с креслом подалась назад.

— Как! — воскликнула она. — Ведь он не убил его, правда?