Зерат раздражённо прихлопнул комара на руке.

— Судя по всему, Серканис на что-то решился, и, боюсь, это может помешать нашим планам.

— Так в чём же дело, — воскликнул Осирис. — Скажи только слово, и я устраню его.

— Успокойся, нетерпеливый ты мой. Я думаю над этим.

— Как скажешь, — нахмурился громила, — но учти, порой вредно слишком долго думать. Иногда нужно действовать, а не размышлять о том, где лучше подстелить соломки.

— Осирис, хватит с этими иносказаниями, я же тебя просил!

Покинутые приблизились к месту, где тропа Шамана разделялась на две дороги, одна из которых вела в Айбэш-Хаурум, а вторая к озеру. Зерат вскинул голову и замер, как будто услышал чьи-то знакомые голоса.

— Не буду тебя задерживать, брат, — сказал он мастеру. — Ступай в замок, а у меня нарисовались кое-какие дела.

Осирис растерянно посмотрел на лорда Ахариса, но тот уже оставил его на развилке, направляясь к озеру. Пожав плечами, воин решил предоставить Безликому свободу действий, и поспешил в Цитадель Молний, с целью быстрее отыскать мастера Агно.

***

В то время, когда магистр Кицум объявил заседание совета закрытым, на берегу Акатона стремительно разворачивалась драма, достойная того, чтобы некий, пока ещё непризнанный гений уровня Олафа с Перьями, воссоздал её в поэтической форме, подобно Амальганику, творящему Ось Миров. Две души, отчаянно страдающие от одиночества, стремились вновь обрести друг друга, но гордость и заблуждение, действуя как обычно в уродливом симбиозе, лишь отдаляли отца от сына, а сына от отца.

Лицо Агно было искажено страданием. Он смотрел на своего мальчика, мечтая лишь об одном — прижать его к себе так крепко, насколько возможно, и освободиться от груза ненависти. Но реальность неумолимо твердила: вы стали врагами навсегда, и это, увы, нельзя исправить. Червоточина проросла в нечто безобразное. Из груди мастера вырвался рык, напоминающий рыдание.

— Всё-таки они сломали тебя, малыш! С самого первого дня я знал, что это неизбежно, но хотел верить в обратное. Каким же наивным я был.

Одновременно с этим словами клинки Серканиса едва не пронзили живот Смилодона, который спасся лишь благодаря нечеловеческой реакции.

— Ну что ты, наставник, — воскликнул Артур, сверкая глазами. — Сломать меня мог только один человек во всём мире. В конце концов, у тебя это получилось.

Со стороны студента последовал ряд ударов, в одну секунду искромсавший пространство, вынуждая Агно уйти из опасной зоны. Оба Покинутых внимательно следили за движениями друг друга, выписывая танец смерти. Осторожно ступая по песку и постоянно испытывая оборону, они стремились прикончить противника резкими выпадами.

— Я вижу, ты стал профи в мечах, — сухо констатировал мастер, уклоняясь от рубящего удара, и тут же разворачиваясь в атакующей комбинации, — хотя и раньше был хорош.

— У меня были прекрасные учителя, — с отвращением ответил Артур, уходя в глухую защиту.

— Это правда. Однако твои распрекрасные учителя лишили тебя главного.

— Чего же?

— Твоего сердца, мой мальчик. Вместо него осталась лишь бренная оболочка, холодная и бессмысленная.

— Ты говоришь со знанием дела, наставник. Кому ещё, как не тебе, знать об этом, не так ли?

Сардоническая насмешка в устах воспитанника, словно хлёсткая плеть, ударила по больному месту. Лицо Агно перекосилось от ярости, а движения стали стремительнее. Завеса из смертоносного драгонита отшвырнула Смилодона назад, будто смерч. Он рухнул на землю, не сумев удержать равновесие, и тогда Агно остановил атаку, не доведя её до логического завершения.

— Однако, — прошипел он, — в моих силах исправить ошибку, допущенную в прошлом. Я оборву эту порочную нить раз и навсегда, и тем самым спасу твою душу от ещё большего разложения. А вместе с ней я спасу и тысячи невинных, которых ты в своём безумии уничтожишь, если тебя не остановить.

Агно замолчал и сделал шаг назад, вновь принимая стойку Арланда. Кончики мечей подрагивали, но это было единственным проявлением волнения в мастере.

— Вставай. Я помогу тебе искупить грехи.

Последняя реплика произвела удивительный эффект. Артур рассмеялся презрительным хохотом и медленно поднялся на ноги. Его лицо казалось обескровленной маской, в глазах застыла безжизненная пустота, а руки свободно свисали вдоль туловища. Агно с ужасом увидел кровавое пятно на груди юноши, которое медленно расплывалось под тканью рубашки, с каждой секундой становясь всё шире. Вот уже рубиновая жидкость начала стекать и на землю. Капля за каплей. Капля за каплей…

Агно застыл, не в силах оторвать глаза от этого зрелища. Оно завораживало его и погружало в кошмар.

— Ты говоришь о моих грехах, но лучше бы обеспокоился своими, — прошептал Смилодон, гипнотизируя мастера болью и ненавистью, сквозившими в голосе.

Агно попробовал стряхнуть с себя оцепенение, но это было не в его власти. Всё окружающее стало восприниматься, как самый чудовищный сон. Агно мечтал проснуться, но просто не мог.

— О чём ты? — пробормотал он, глядя на истекающего кровью воспитанника.

— Я говорю о миазмах, которые ты источаешь, подобно ядовитой вертишейке. О старом Чернике, чью жизнь потребовал твой хозяин, и ты преподнёс её Безликому на блюдце. И, наконец, я говорю о том дне, когда ты получил своё позорное прозвище. Наверняка ты им гордишься, ведь оно возносит тебя даже над этой сворой жестоких палачей. Не так ли, брат Агно?

Последние слова Артур прошептал на одном дыхании, и совершённое усилие окончательно истощило его. Пошатнувшись, юноша рухнул на землю, подведя итог сражению — он проиграл в поединке с наставником.

В глазах Агно расплескалось море отчаяния. В одночасье его реальность уменьшилась до размеров точки, которая пронзила мозг раскалённой иглой.

— Артур! — простонал он, согнувшись пополам, не в силах принять, не в силах согласиться с произошедшим. — Прости меня, малыш. Я не хотел…

Едва передвигая ноги, Агно приблизился к воспитаннику и рухнул возле него на колени. Обняв окровавленное тело, наставник, исполненный горя, прохрипел:

— Как мог променять я своё чадо на всех этих смертных, чья жизнь не стоит его мизинца? Как мог я совершить такую ужасную непоправимую глупость?

— Глупость? Конечно! Непоправимая? Это вряд ли.

Язвительный голос лорда Ахариса заставил Агно оторвать голову от груди Смилодона. От неожиданности мастер потерял дар речи.

— Что ты здесь делаешь? — наконец спросил он и тут же понял, насколько глупо это прозвучало.

— Спасаю… нашего мальчика. Или ты думаешь, он дорог только тебе?

Агно злобно рассмеялся:

— Дорог? Скорее Озеро Смерти поглотит Саул Тай, чем ты узнаешь, что значит это слово.

Зерат лишь отмахнулся от желчной фразы Серканиса.

— Давай не будем погружаться в бессмысленную патетику. Подобное поведение не пристало Токра. В конце концов, ты хочешь спасти Смилодона или нет?

В глазах мастера на секунду зажглась безумная надежда. Зажглась и тут же погасла.

— Это невозможно. Я убил его. Прямо в сердце. Клинком из чистого драгонита.

— Вижу, — сухо констатировал Зерат.

— Сам знаешь, драгонит сильнейшее оружие против вампиров, в том числе и против нас, Покинутых.

— И здесь ты не ошибаешься, — подтвердил глава Шандикора. — Однако Артур всё ещё жив. Ведь Токра нельзя убить простым пронзанием сердца.

— Я же тебе сказал, что… — рявкнул Свирепый, но Зерат оборвал его движением руки.

— Я услышал тебя. Однако, тебе стоило бы знать, что драгонит не действует мгновенно, при попадании в кровь вампира его молекулы затормаживают жизнедеятельность организма, но не убивают сразу. У него ещё есть время. Если хочешь спасти своё дитя, бери его на руки и ступай за мной. Если же нет, я сделаю это сам.

Агно пропустил очевидную угрозу Безликого мимо ушей. Сейчас угрозы волновали его меньше всего. Подхватив холодное тело, он с яростью и надеждой произнёс всего одно слово: