— Спасибо за предупреждение, мастер. Я постараюсь не подпускать этих неприятных существ к своему горлу.

Осирис глухо хмыкнул и повернулся к двери с явным намерением покинуть комнату студента.

— Мастер Орисис, неужели это всё? Больше вы ничего не хотите узнать от меня? Всё-таки, не виделись много месяцев. Я даже соскучился.

— Умерь свою дерзость, щенок. Помни, с кем разговариваешь. И, это… будь осторожен, Смилодон. Не дай никому себя убить.

Закрыв за собой дверь, Осирис оставил Артура в растерянности и замешательстве. Это было так не похоже на обычную манеру язвительного мастера, что ещё какое-то время в голове юноши пульсировала единственная мысль под вопросительным знаком.

В комнату вернулся Ларс. Увидев застывшего друга, он возмущённо взмахнул руками.

— Ты ещё не собрался? Давай быстрее. Проводишь меня в вашу столовую.

— Зачем?

— Так и знал, что забудешь, — усмехнулся Такер. — Что сказал командир отряда? Позаботиться о пропитании на ближайшие дни.

Артур встряхнул головой, прогоняя мысли, вызванные появлением Осириса. Действительно, за всеми этими глупостями можно запросто забыть о самом главном — о еде.

Глава 21

Марадон

«Когда-то я искренне удивлялся жестокосердию человеческих существ по отношению друг к другу. Будучи зелёным теоретиком в области социальной психологии, а также страстным приверженцем "Апологетики" Олафа с Перьями, я не мог осознать причины, способной оправдать ту степень взаимной неприязни, которую наглядно демонстрировали не только люди, но и более утончённые существа, вроде альваров. Безусловно, на первичных уровнях эволюции сознания, когда неприветливая окружающая среда вынуждает сущность ощетиниться всеми мыслимыми и немыслимыми шипами, эта особенность сознания вполне естественна и понятна. Однако в ходе развития естества, называемого мной духовным зерном, разве не должно оно (естество) претерпеть определённые метаморфозы, связанные с постоянным социальным контактом и снижением уровня опасности? Я действительно в это верил. Однако со временем осознал всю ошибочность своих взглядов. Злоба в душе никак не связана с жестокостью среды обитания, она порождается иным перманентным фактором, который является главным дефектом мироустройства. Я говорю, конечно же, о ненависти, которую испытывает Жизнь к самое себе, и жаждет устранить причину своего страдания, дабы приобщиться к эйфории небытия. Так Яростная Тальвания ненавидит свою вторую половину — Эльфирода, ибо Он(Она) — символ торжества Амальганика[1] над Хаосом Изначального»

«Амбивалентность», размышления Эуригены, неизвестного схоласта

Пролетев над Грядой Апокалипсиса, покрытой тысячелетней ледяной коркой, отряд оказался над бескрайними территориями Долины Костей. Название местности совсем не соответствовало тому, что Покинутые увидели с высоты птичьего полёта. Огромные поля, буйно покрытые травами, стали бесконечным источником пищи для тысяч бремарских буйволов, которые неторопливо паслись под бдительным оком рыжеволосых Хотху. Сами буйволы вовсе не походили на домашних, напротив, они казались такими же дикими и необузданными, как и варвары.

Пролетая над одной из стоянок Хотху, Артур мог наблюдать сотни выпуклых цветастых шатров, которые заменяли им дома. Каждый такой шатёр мог вместить в себя до тридцати человек, а самые высокие — свыше ста. Движимый чувством любопытства, Артур насчитал примерно три сотни шатров, что по самой грубой оценке давало от десяти до двенадцати тысяч жителей. А ведь в долине имелось множество таких племён, входящих в состав ещё более крупных клановых объединений. Порой они враждовали между собой, порой даже люто ненавидели друг друга, но это не мешало всем варварам чтить волю предков, запечатлённую в Кодексе Харай.

Артур уже давно хотел посетить Долину Костей, с тех самых пор, как запоем прочёл Садоя Бородатого, известного под псевдонимом Папаши Дидро. Его двухтомник «Рыжие Воины» описывал традиции и быт семи кланов Хотху, которые однажды присягнули на верность Завоевателю, вскоре после того, как тот одолел Единый Дрон в Священной Роще. Это действительно было достойно восхищения, ведь Дрон был не просто советом стариков, управлявших кланами. Нет, это было семеро сильнейших защитников Хотху, умевших объединять силы в одно целое для того, чтобы противостоять самым опасным из внешних врагов. После того, как Единый Дрон единодушно преклонил колени перед Смилодоном, его негласный лидер Фаргал Сумрачный или Песчаный Волк стал лучшим другом и соратником Завоевателя, а после его смерти от рук Шуастры отказался от власти над кланами и покинул соотечественников, уйдя в неизвестном направлении. По слухам Фаргал искал убийцу своего друга, но так и не нашел, сойдя от этого с ума.

Артур задумчиво перебирал в памяти истории, рассказанные Папашей Дидро, и судьбы его героев вызывали в Покинутом некую грусть.

***

Марадон оказался достаточно крупным государством, покрытым язвами алмазных рудников и золотоносных шахт. С востока его теснили многочисленные Золотые Королевства, с запада и севера — границы Джипура, Никсы и Этраски. Артур рассмотрел внизу несколько захудалых городков, в которых, судя по всему, жили семьи рудокопов и старателей. Пролетая над одним из таких селений, мастер Спелум махнул рукой, давая группе сигнал опуститься на несколько сотен метров. Отряд выполнил приказ с удивительной синхронностью.

Ящеры снизились почти до пальм, которые росли повсюду в городе. Обнаружив у себя над головой скопление монстров, жители начали метаться внизу, испугавшись не на шутку. Когда же они заметили, что на ящерах есть всадники, паника усилилась. Артур услышал женский визг и громкие крики мужчин.

— Токра! Это Токра! Прячьте своих детей!

Слава Покинутых в Золотом Эрегионе нисколько не уменьшилась за последние столетия. В отличие от тех же северных империй, в которых Орден снизил свою активность.

Щерготус, мастер Вентар, усмехнулся.

— Поднимаемся, — приказал он, — нас боятся. Значит, мы сильны.

Молодёжь поддержала слова командира одобрительным смехом. Артур остался равнодушен к восторгу собратьев.

Через час впереди показался Тариан. Бунтующая столица королевства появилась из солнечной дымки, впечатляя своими размерами и богатством. В отличие от других марадонских городов, Тариан ломился от золота, которое стекалось сюда со всего королевства. Город был окружён толстыми стенами и заградительным валом по периметру. На высоких башнях сверкали наконечники стрел, заряженных в торсионные баллисты. Каждая такая стрела была способна пробить металлическую пластину с расстояния в треть лиги.

— Будьте осторожны, — крикнул Тарчет. — В настоящий момент башни находятся под контролем повстанцев.

Артур воспользовался поводьями, заставляя Сварога лететь точно посередине между двумя башнями. На последних уже заметили незваных гостей. Артур увидел, как в спешном порядке на Покинутых наводятся смертоносные механизмы.

— Сейчас пальнут, — предупредил Тарчет и не ошибся.

По счастью для Токра, мятежники не очень хорошо владели баллистами. Стрелы, выпущенные из них, просвистели мимо, а затем отряд углубился в город, выйдя за пределы обстрела.

Пролетая над Тарианом, Артур был неприятно шокирован следами гражданской войны, присутствующими повсюду. Многочисленные дома превратились в обугленные куски, свидетельствуя о безудержной ярости толпы, вышедшей из-под контроля. Несколько трактиров и казарм также были разграблены. На улицах почти не было людей. Последние три дня, ставшие особенно кровопролитными, подкосили обе стороны. Повстанцы сейчас зализывали раны в своей части города, а королевские войска защищали кварталы богачей. Впрочем, кое-кого всё-таки можно было заметить в городе.

— До чего же людишки отвратительны, — с презрением выплюнул Келноз, когда отряд пролетал над одной из групп мародеров, которые настолько увлеклись расхищением особняка, что даже не обратили на Покинутых внимания.