Я не стану лгать. Все, что происходило в больнице до моей выписки, было самой легкой частью моей теперешней жизни.

Все, что происходило в больнице, казалось мне не совсем реальным, пока я не вышла оттуда.

Без Кит, без Прайи, без Нины и – о’кей, хорошо, даже без Яна – у меня не осталось никого, кто помог бы мне не пойти ко дну.

И я пошла ко дну.

Я прошла через долгий, мучительный период отчаяния, в котором присутствовали горечь, злость, уныние, ярость, жалость к себе, страх, тоска и одиночество. Обычно я чувствовала это все одновременно. Меня мучила бессонница, я часто впадала в ярость, меня охватывала паника, и у меня появилось новое увлечение – бросать на пол тарелки. На самом деле, после того как я случайно уронила и разбила мамино любимое блюдце, я так взбесилась, что вытащила из шкафа целую стопку этих блюдец, выкатилась из дома и разбила их на подъездной аллее.

А потом я сидела у порога дома и горько плакала, пока мама не вернулась с работы и не застала меня за этим занятием.

Она должна была бы накричать на меня. Но угадайте, что она сделала вместо этого?

Она отправилась на кухню и принесла еще стопку тарелок, которые тут же разбила.

А в этот уик-энд она отправилась в магазин и привезла целые ящики не пользующейся спросом посуды, которую мы могли разбивать, когда у нас возникнет такое желание. И мы даже не убирали осколки с дорожки. Просто оставляли их лежать там, как мозаичную дань этому сумасшедшему городу.

– На самом деле, это смотрится очень мило, – сказала мама однажды.

И это действительно было так.

Много лет назад я смотрела в Интернете видео, снятое камерой наблюдения. Несколько ребятишек играли на берегу там, где им быть не полагалось. Начался прилив, и большая волна подхватила троих из них и утащила за собой. Берег был пологим, и там было неглубоко, так что, наблюдая за ними, все ожидали, что они встанут на ноги и побегут назад. Но волны были такими сильными, что дети никак не могли подняться на ноги. Их уносило в море, а потом снова прибивало к берегу. Они пытались встать, а затем снова падали в воду. Они поднимали головы, чтобы глотнуть воздуха, а волны снова накрывали их. Они пытались добраться до берега, но возвращавшаяся волна отбрасывала их назад. И все думали: «Эти малыши утонут в пяти футах от берега». И даже если все знали, что они не утонут – потому что видео называлось «Чудо выживания», – все были уверены, что они все равно утонут.

И то же самое происходило со мной в первые месяцы после того, как я выписалась из больницы. Я чувствовала себя этими тремя детишками. Чудо выживания – но в то же время я все равно тонула.

Например, мои старые друзья хотели увидеться со мной, но мне не хотелось встречаться с ними. Они хотели «собраться вместе» и «перекусить» или «попить кофе».

Зачем мне было встречаться с ними? Я боялась увидеть жалость на их лицах и услышать от них слова утешения. Меня пугало их сочувствие. И я опасалась реакции всех моих подруг, которые знали, что Чип разрушил мою жизнь, а потом исчез. Я не собиралась терпеть, пока они будут злорадствовать.

Мама прочитала статью о том, как важно «таким людям, как я» оставаться на связи. Она даже попыталась убедить меня позволить ей организовать встречу в спа-салоне с моими подружками по несчастью.

– Там будет весело, – говорила она. – Мы сделаем тебе новую прическу. Маникюр и педикюр. И ты будешь чувствовать себя отлично.

– Я никогда не чувствую себя отлично, мама, – сказала я. – Такое чувство мне теперь неведомо.

Я старалась бороться со своим унынием, но безрезультатно. Я пыталась выйти из дома, но останавливалась у двери. Я старалась радоваться тому, что у меня есть, но даже это приводило меня в бешенство. И так продолжалось долгие месяцы. Никаких изменений. Я не собиралась пропускать то, что происходило со мной в это время. Но мне нечего сказать. Я просыпалась по утрам. Злилась. Избегала встреч с людьми. Била посуду. А на следующий день все повторялось снова.

А потом, в конце лета, Кит прилетела домой, чтобы провести с нами уик-энд.

Да, бойфренд Кит, Усы, привел ее салон красоты в полный упадок. Да, когда она вернулась в Нью-Йорк, все обстояло гораздо хуже, чем она опасалась. Как выяснилось, он не испытывал интереса к утомительным ежедневным делам, таким, как мытье полов, вынос мусора или запись клиентов в журнал. Когда Кит вернулась, она столкнулась с рассерженными клиентами, недовольными служащими и нашествием тараканов.

Мы с ней не общались ежедневно по телефону, как она обещала, хотя она находила время звонить каждый день нашей маме.

Это было хорошо. Мама больше нуждалась в ней.

– Если ты будешь заходить на мою страничку в Инстаграме, – сказала Кит, – нам незачем будет разговаривать по телефону.

– Но это не одно и то же.

Китти больше нас общалась с папой, так что неожиданно им с мамой было о чем поговорить. И им также нужно было наверстать упущенное за все те годы обид, недопониманий, разочарований и взаимных обвинений. Но я должна была отдать им должное. Они предпочли не замалчивать все эти накопившиеся между ними проблемы и не стали делать вид, что теперь все в порядке. Они устроили настоящую разборку. Они спорили, не соглашались друг с другом, обменивались мнениями о своей жизни и о жизни всех окружающих.

Когда мы с ней все же разговаривали, Кит очень интересовалась моим здоровьем, моим прогрессом, моей ежедневной рутиной. Она задавала бесчисленные вопросы, иногда так много, что нам некогда было поговорить о ней самой. Она спрашивала, как я себя чувствую, как забочусь о себе. Она начала присылать мне статьи о здоровье позвоночника, о восстановлении его функций, о реабилитации в домашних условиях, о функциональной электронной стимуляции и нейрогенезе. Это были серьезные научные статьи, сильно отличающиеся от попсовой психологии, с которой мы начинали.

– Где ты это находишь? – спросила я ее. – Я думала, что ты делаешь ремонт в своем салоне.

– Я рассталась с Усами, – призналась Кит.

– Потому что он загубил твой бизнес?

– Потому что я думаю, что влюблена в Толстяка Бенджамена.

– Мы все влюблены в Толстяка Бенджамена. Он просто очарователен.

– Кроме того, у меня бессонница.

– Не нужно беспокоиться обо мне в середине ночи! – сказала я. – Ложись лучше спать!

– Не в наших силах выбирать, о ком беспокоиться по ночам, – возразила Кит. – Так что заткнись и прочитай статьи, которые я послала тебе.

Я так и сделала. Точнее, попыталась сделать. На самом деле, я распечатала большую часть и сложила их в стопку. Они были написаны очень сухим научным языком. Я готова была поспорить, что Кит читала только заголовки.

Короче говоря, она надеялась навестить нас в начале лета, но не смогла вырваться раньше августа. Что меня вполне устраивало. Я была не слишком веселой компанией для нее в начале лета.

Да и в августе тоже.

Но общество Кит пошло мне на пользу.

Она заставляла меня наряжаться, накладывать на губы помаду и посещать с ней новые рестораны. Она заставляла меня слушать диско и петь вместе с ней. И она снимала все это на видео. Как-то днем она отвезла меня к океану.

– Я беспокоюсь о тебе, – сказала она, когда мы сидели на берегу и смотрели на волны. – Ты ведешь старушечий образ жизни.

– Я в порядке, – возмутилась я.

Она наклонилась ко мне и понюхала меня:

– Ты даже немного пахнешь нафталином.

Я шлепнула ее по руке:

– Это неправда.

– Ты хотя бы помнишь, что тебе двадцать восемь, а не семьдесят восемь?

– Я думаю, что справляюсь отлично, – сказала я.

Я же все еще была жива, разве нет? Возможно, я не занималась йогой на рассвете, но я каждое утро вылезала из своей постели. Как правило.

– Почему ты не учишься водить машину?

– А куда мне на ней ездить?

– Почему бы тебе не обзавестись фиксаторами для ног?

– Меня устраивает мое кресло. Оно просто замечательное.