– Спасибо, что не дали мне упасть.

– Мы пока еще не вышли из воды.

– И спасибо за то, что вы сегодня со мной такой милый.

Но на это у Яна не было ответа, и он снова замолчал.

Как-то вечером ко мне зашла девушка-волонтер, как раз сразу после того, как появилась Китти с марокканским тажином из баранины. Девушка набирала желающих поучаствовать в выставке поделок, которая должна была проводиться на этой неделе в детском отделении больницы. И не успела я открыть рот, чтобы избавиться от нее, как Китти спросила:

– А каких поделок?

– Да любых, – сказала девушка. – Вязаные игрушки, браслеты дружбы, скульптуры из воска, декоративные свечи. И все что угодно с большими глазами.

Китти посмотрела на меня:

– В детском отделении живут веселее, чем здесь.

– Хотите поучаствовать? – спросила девушка.

– Да, – громко сказала Китти, в то время как я сказала: – Нет.

Девушка посмотрела на Китти:

– Отлично.

– Можем мы представить на выставке вязаную игрушку? – спросила Китти. – Моя сестра вяжет слизняка.

– Ой, приносите его! – воскликнула девушка. – Детишки будут в восторге!

Китти приподняла бровь и посмотрела на меня:

– Может быть, мы приделаем ему большие глаза.

Когда девушка ушла, я сказала:

– Я туда не пойду.

– Нет, пойдешь. Тебя только что внесли в список участников.

– Это тебя внесли в список участников.

– А чем тебе еще заниматься?

– Перестань пытаться развлечь меня. Ты сама знаешь, что от этого я чувствую себя еще хуже.

– Зато ты хоть что-то чувствуешь.

– Да. Но из-за этого я чувствую себя виноватой.

– Послушай, только что в Инстаграме я вычитала классную фразу «Наша борьба делает нас сильнее».

– Еще раз упомяни Инстаграм, и я спалю это здание!

– Хорошо, но все статьи в мире говорят, что нужно учиться ценить то, что у тебя есть, и не размышлять о том, чего у тебя нет.

– Ты что, издеваешься надо мной?

Она заколебалась:

– Ну, хорошо, это прозвучало немного легкомысленно.

Я закатила глаза:

– Прошло всего четыре недели! Четыре недели с того момента, как я потеряла все, что любила. Можно дать мне пять минут на то, чтобы прийти в себя?

– Да! Конечно! А тем временем давай научим больных детишек вязать слизняков.

– Черт возьми! Прекрати пытаться облегчить мне жизнь!

В этот момент на пороге появился Ян, но это не утихомирило нас. Китти указала на него:

– Ян тоже старается облегчить тебе жизнь.

Я взглянула на него:

– Это его работа.

– И что?

– А то, что работа – это совсем другое.

– И это лучше?

Ян стоял на пороге и слушал нас, но я была твердо настроена победить в этом споре:

– Да! Потому что через три недели мы с ним распрощаемся навсегда. Он не будет думать обо мне, не будет беспокоиться обо мне, и он, черт возьми, не будет всю оставшуюся жизнь пытаться приободрить меня. Он почувствует лишь облегчение, когда я выкачусь из этой двери и вернусь к своей чертовой жизни.

Я собиралась продолжать свою речь, но Ян шагнул ближе.

– Это неправда.

Мы с Китти повернулись к нему.

– Что неправда? – спросила я.

– Я буду думать о вас, когда вы покинете больницу. Я полагаю, что буду думать о вас часто.

И что дальше? Ничего. Этот человек умел экономить слова.

Но этого было достаточно для того, чтобы мы уставились на него и прекратили наш спор.

– Хотите марокканского тажина? – спустя несколько секунд спросила Китти, снимая крышку с контейнера и протягивая его ему.

Ян отказался.

– Мэгги вяжет слизняка, – сказала Китти. – Хотите посмотреть?

Она заставила его улыбнуться. Мне очень нравилось смотреть, как он это делает.

– Очень хочу.

– Эй, – сказала я, обращаясь к Кит. – Не смей!

– Ш-шш. – Кит подняла вверх палец. – Как шарф он ужасен. А как вязаный слизняк, просто очарователен. Так что продолжай делать из него слизняка и гордись своим мастерством!

Она кинула шарф Яну.

Он секунду рассматривал его, потом перевел взгляд на нас и сказал:

– Это очень красивый вязаный слизняк.

Кит повернулась ко мне:

– Неужели все сказанное с шотландским акцентом звучит так сексуально?

Потом она снова повернулась к Яну:

– Если бы вы были ребенком на выставке поделок, он понравился бы вам?

Ян непонимающе посмотрел на нее:

– Выставка поделок?

– Да, ее устраивают в детском отделении, но эта принцесса не хочет в ней участвовать.

Я мрачно посмотрела на Китти.

Но надо отдать ей должное, Яну, похоже, нравилось, когда она дразнила меня. Он слегка прищурился, и выражение его лица стало почти приветливым. А потом, словно он был нормальным и дружелюбным профессионалом, он покачал головой и с легкой усмешкой сказал:

– Вы напомнили мне о моей матери.

Мы с Кит обе нахмурились.

– О вашей матери?

– Она всегда говорила: «Когда не знаешь, что сделать для себя, сделай что-нибудь для других».

Мы пошли на выставку. Какой еще у нас был выбор? Ни у одной из нас не хватило духу возразить матери Яна.

И на этой выставке я получила самое большое удовольствие из всех, которые мне довелось испытать со времени моего заточения в больницу.

Здесь, окруженная детьми, я чувствовала себя более комфортно, чем все это время. В физкультурном зале все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы попытаться оживить мои безжизненные ноги. В палате я была всего лишь в больничной палате. Но в комнате отдыха в детском отделении повсюду были яркие краски, надувные шарики, вязаные игрушки. Дети пели и раскрашивали себе лица. Шумно? Да. Хаотично? Абсолютно. Сидя рядом с Кит за столиком, болтая с ней и показывая детям, как нужно вязать, я чувствовала себя почти умиротворенной.

– Это общение тебе на пользу, – заметила Китти.

– Похоже, они приняли меня как свою, – сказала я.

– И ты более искусная вязальщица, чем я ожидала, – удивленно проговорила Кит, глядя на длинную змею, которую я вязала.

– Я и сама этого не ожидала, – сказала я, пожав плечами.

И именно здесь, посреди всего этого хаоса и веселья, Кит решила сообщить мне две новости.

Первая новость: она зарезервировала авиабилет до Нью-Йорка, правда, до ее отлета оставалось еще две недели. Она собиралась улететь в субботу, накануне моей выписки из больницы.

– Ты собираешься оставить меня одну? В мою последнюю ночь в больнице?

– Ты вряд ли будешь одна.

– Не могу поверить, что ты бросаешь меня.

– Это случится только через две недели.

– А теперь я со страхом буду ждать твоего отъезда.

– Я закончила все свои дела здесь, – сказала Кит. – Я наладила отношения с тобой. И предъявила свои претензии маме. И отправилась в эротическое путешествие с Толстяком Бенджаменом.

– Так ты приехала сюда из-за него?

Она слегка прищурилась:

– Полагаю, Толстяк Бенджамен оказался для меня сюрпризом.

– А ты наладила отношения с мамой? – спросила я.

– Настолько, насколько это было возможно, – ответила она.

– Потому что мы с тобой так и не обсудили, – здесь я заколебалась, не зная, как это сказать, – ту информацию, которую ты сообщила мне в тот день.

Кит пожала плечами:

– Ну, мы все были немного заняты другим.

Это правда, мы были заняты. Но это также было типичным для семейства Якобсен способом реагировать на ошеломительные новости – притвориться, что ничего не произошло.

Наверное, следующий вопрос можно было сформулировать поделикатнее, но я просто спросила:

– А разве ты не хочешь узнать, кто твой настоящий отец?

Кит притихла. Это был самый смелый вопрос из всех, что я решилась задать.

– Наш папа и есть мой настоящий отец.

Я что, причинила ей боль?

– Конечно, – поспешила я исправить свою оплошность. – Полагаю, я имела в виду твоего биологического отца.