– Насколько неожиданными?

– Ты знаешь, как папа гордится своим норвежским происхождением?

– Да, – сказала я. Любой после пятиминутного знакомства с ним уже знал об этом.

– Понимаешь, – сказала Кит, тяжело вздохнув, – в той лаборатории определяли принадлежность к разным народам.

– Понятно.

Кит продолжала:

– Мои результаты полностью подтверждали все, что мы ожидали от мамы: Англия, Ирландия, Восточная Европа – все, что мы и так знали. Но у меня еще нашлись греческие и итальянские корни.

Кит внимательно посмотрела на меня.

Я пожала плечами:

– Ну и что?

– Угадай, каких корней у меня не было? Скандинавских!

Я нервно хихикнула. Мне показалось нелепым, что в Китти Якобсен не оказалось скандинавской крови.

Но она лишь сложила руки на груди и смотрела на меня в ожидании, что смысл сказанного дойдет до меня.

– В моей родословной нет скандинавов.

Я нахмурилась. И покачала головой:

– Этого не может быть.

– Подумай немного, – сказала Кит.

Но я не могла думать об этом. Мозг отказывался думать об этом.

– Если наш отец полностью или по большей части норвежских кровей, – продолжала она, – а у меня их нет вообще…

Она сделала паузу.

Я снова покачала головой:

– Это нелепо. Наверное, какая-то ошибка.

Кит серьезно смотрела на меня:

– Это не ошибка.

– Должно быть, в лаборатории перепутали образцы! – сказала я.

– Я так и подумала. И мы повторили анализ. Те же результаты.

– Но этого просто не может быть. Сумасшествие какое-то.

– А потом я предъявила все маме. Три года назад, на той вечеринке Четвертого июля.

Мне показалось, что я сижу в вагоне, который на огромной скорости катится в пропасть.

– И что сказала мама? – спросила я.

– Что она сказала? Она ответила, что я сошла с ума, что я ошиблась, что я испорченная и эгоистичная девчонка. Она сказала, чтобы я от нее отвязалась и что это не мое дело. Она сказала, чтобы я забыла об этом и выбросила результаты анализов в помойное ведро. Что я уже и так почти разрушила ее жизнь. А потом нацепила на лицо огромную фальшивую улыбку и отправилась развлекать гостей.

Я несколько раз моргнула.

– И в тот момент я все поняла. Наш папа мне не отец.

Я потерла глаза кулаками.

– Этого не может быть.

– Говорю тебе, это правда, – сказала Кит. – В тот момент, когда я сказала это маме, у меня уже не оставалось сомнений.

Она смотрела на меня с грустным видом, словно ей на самом деле не было нужды и дальше пытаться убедить меня. Словно факты говорили сами за себя, и ей оставалось лишь ждать, пока я все не переварю.

– Но послушай, – запротестовала я. Все это казалось мне невозможным. – У тебя же его улыбка! И такое же чувство юмора! И вы оба любите «Матрицу»! И попкорн!

Кит устало посмотрела на меня.

– Все любят попкорн. Это не передается по наследству.

– Это наверняка ошибка.

– Мама была в тот вечер просто вне себя от ярости. Она все отрицала, но делала это с такой злостью, что я поняла, что права. И, конечно же, после этого я напилась, потому что тогда не умела по-другому справляться с проблемами. А потом я столкнула ее в бассейн. Это был не лучший мой поступок. И, когда она вылезла из бассейна, насквозь промокшая, я пошла за ней и стала допрашивать ее, пока она, наконец, не сказала мне правду.

Я долго молчала, а потом спросила:

– И что это была за правда?

Кит посмотрела мне прямо в глаза:

– Я была ошибкой.

Я не отвела глаз.

Кит продолжала:

– Я была просто «несчастным случаем». С кем-то, кто не был нашим папой.

Воздух со свистом вырвался из моих легких, словно из лопнувшего колеса.

– А папа знает?

Кит покачала головой.

Я попыталась сложить цельную картинку. Мама знала, конечно. Кит тоже знала, уже целых три года. Теперь знала и я. Знали все, кроме нашего папы.

Последовало долгое молчание. Потом, наконец, я сказала:

– Так вот почему ты уехала.

Кит кивнула:

– Я сказала ей, чтобы она сделала выбор. Или расскажет мне правду, или я уеду.

– Это тяжелый выбор.

Кит сердито взглянула на меня:

– Ты что, принимаешь ее сторону?

– Просто говорю, что выбор тяжелый.

– Не для Линды, – сказала Кит. – Она выгнала меня в ту же секунду.

На мгновение у Кит на лице появилось выражение горечи, но она тут же расправила плечи и сказала:

– Ну, да бог с ним.

– Только подумай, – сказала я, – она несла на себе бремя этой тайны все эти годы.

Кит кивнула.

– Должно быть, она пришла в ужас, когда ты предъявила ей результаты анализов.

– Поэтому она и захотела, чтобы я уехала, – объяснила Кит. – Я ведь свидетельство ее неверности.

– А кто был твоим отцом? – спросила я.

Кит покачала головой:

– Она отказалась сказать мне это.

– Ты расскажешь об этом папе?

– Никогда!

– Но мне же ты рассказала.

– Я рассказала тебе, чтобы ты меня поняла.

Моя голова шла кругом. Мне многое нужно было осмыслить.

– Почему ты ждала так долго?

Кит вздохнула:

– Я не переставала верить, что она расскажет тебе все, но она этого не сделала. И я продолжала верить, что она свяжется со мной и попросит прощения, но и этого она не сделала. К тому же вначале у меня были более важные проблемы. Мне нужно было пройти курс лечения в реабилитационном центре и выдержать первый год трезвости. А потом я основала салон красоты, и время потекло незаметно. Но правда заключается в том, что я была очень, очень, очень зла. Я думала, что никогда больше не захочу видеть кого-либо из вас.

– Но я-то ни в чем не виновата!

– Да, но ты настоящая папина дочь, а я – нет. Я знаю, это звучит дико, но мне казалось, что ты украла его у меня.

– Но это же неправда!

– Умом я это понимала, – сказала Кит. – Но ум с сердцем не в ладу.

Я попыталась представить себя на ее месте.

– Просто ты была зла на всех.

– На всех. И на все. Это всколыхнуло во мне все мои прошлые обиды. Я всегда думала, что тебя она любит больше. И, как выяснилось, я была права.

– Это не так, – сказала я, но тут же, уже не в первый раз, подумала, что в этом есть доля правды.

Кит пожала плечами:

– Это неважно. Она, конечно, просто невозможна, но я не хочу потерять и тебя тоже.

– Так, значит, это катастрофа заставила тебя понять, что ты скучаешь по мне?

– Катастрофа заставила меня понять, что я теряю драгоценное время.

– И ты вернулась, чтобы повидаться со мной.

– Но я не могла тебе все рассказать. Мне казалось, что я не имею права распоряжаться чужим секретом. Я хотела дать ей шанс хотя бы как-то объясниться.

– Но почему ты решила сделать это именно сегодня? – спросила я.

Это был закономерный вопрос. С ее появления прошло уже две недели. Почему она вдруг так взбеленилась?

– Сегодня утром в кафешке я столкнулась с Пайпер ПакАллен. Ты помнишь ее?

Я покачала головой.

Кит пожала плечами:

– Противная девчонка из моего класса, а теперь самодовольная мать двоих детей. Она сообщила мне, что все думают, будто я свихнулась и меня поместили в лечебницу для психов. Она сказала это мне! В кафешке! Очевидно, весь мир считает, что я повредилась в рассудке. И я поняла, что самое время внести некоторую ясность. Я оставила свой кофе на столе и рванула сюда.

Я собиралась было предложить Кит пойти поискать маму, поскольку она оставила на столе свою сумочку, но в этот момент в дверь постучали, и, когда она открылась, на пороге появился наш папа.

Увидев его, я почувствовала прилив нежности и жалости к нему. Он был маминой школьной любовью. Они поженились летом, сразу же после выпуска, а через несколько месяцев родилась Кит. Отец очень хотел поступить в колледж в Калифорнии, но вместо этого записался на флот. И, разумеется, мама тоже оставила надежду поступить в колледж.