— Да ну его нах*р, пошли уже! Велено было бабу из дома вынести и в гроб уложить. Идём лучше возьмём своё, а потом сразу в кабак. Джереми там уже заждался.

— Ага.

Они покинули холм, скрипнув калиткой. Девочка собрала все силы, поднялась и поползла на четвереньках, нащупывая маленькими ладошками следы на земле. Очень долго она металась по кладбищу, и солнце морило её, отбирая последние силы. Наконец, девочка наткнулась на свежевыкопанную могилу и нависла над ней. Её слёзы капали вниз, стуча по крышке гроба.

— Мама, мамочка… — повторяла она так тихо и слабо, что, казалось, последние силы покидали её. Голод скручивал девочку ещё сильнее, заставляя стонать от боли.

За сухим деревом стояла большая фигура. С каждым вскриком и стоном нищенки она вздрагивала всё сильнее, пригибаясь к земле. Наконец, существо в балахоне вышло из укрытия, подойдя к ней тяжёлыми шагами. Его лицо было скрыто капюшоном. Девочка подняла голову, пытаясь найти источник звука. Когда здоровяк нагнулся над ней, заслонив солнце, она закрылась руками и прокричала испуганно дрожащим голосом заученные слова:

— Не бейте пожалуйста, я не буду просить денег! Мне не нужно!

Он сел рядом с ней, прильнув своим мягким телом, и отвернул рукой её слепой взор от могилы. Его бас вызывал дрожь по всему телу:

— Девочка, что ты здесь делаешь? Нет, подожди, не отвечай, хочешь кушать?

— Нет!

— Не бойся, не плачь, а не то я тоже заплачу! Ты же не хочешь выставить такого здоровяка как я дураком?

Нищенка зарыдала, уткнувшись в его мягкую грудь. Он взял её на руки, перешагнул через маленький кладбищенский заборчик и растворился в воздухе. Лишь шёпот остался витать где-то в воздухе:

— Не бойся, тебя никогда больше никто не будет бить!..

***

— Анна, бросай свои книжки, идём со мной! — Гензель постучал в маленькую деревянную дверь.

— Куда?! — раздался удивлённый голос из комнаты.

— В лавку!

— Не хочу! Я буду дома!

— Не бойся, идём! Тебе понравится! Нужно выходить на улицу, иначе будешь бледной и слабой!

— Ну и пусть, я всё равно не знаю, как я выгляжу!

— Не говори так никогда! — насупился здоровяк. — Ладно, не хочешь, не иди! Я скоро вернусь!

Колдун взмахнул рукой, и его окутал чёрный балахон. Он натянул капюшон на голову, и его лицо скрыла волшебная чернота. Как бы специально замедляя шаг, Гензель затопал по коридору. Стоило ему пройти несколько метров, как дверь скрипнула, и из неё выбежала девочка лет десяти в аккуратной кожаной накидке. Русые волосы выглядывали из капюшона, обрамляя её курносое личико.

— Хм? — ухнул Гензель, как сова.

— Я передумала! — девочка подбежала к нему, опираясь на стену и надув щёки.

— Отлично, идём. Знаешь, читать, конечно, хорошо, но чтобы так много. Иногда я даже сомневаюсь, нормально ли это в твоём возрасте. Надеюсь, ты не изматываешь себя?

— Что ты, Гензель! Просто мне это очень нравится. Спасибо, что придумал эти пупырчатые книжки! Это же так круто, я просто не могу успокоиться! Давай назовём это шрифт Гензеля! Мир должен увидеть твоё изобретение!

Здоровяк улыбнулся и потрепал капюшон девочки. Та взяла его за руку, и ускорила шаг.

— Нет, ну правда же!

Вдруг из черноты коридора раздались голоса. Гензель остановился и придержал Анну. Она вцепилась в его руку, опустив испуганные глаза. Из темноты на них выскочили два беса, маленких и горбатых, в чёрных накидках с капюшонами. Увидев колдуна, они упали на колени и хором прорычали хриплыми голосами:

— Heil Dominus!

Странно, но в тот момент Гензель был рад, что Анна слепа, ведь она не могла видеть их лиц. Былые невинные морды с выпученными, вечно удивлёнными глазами давно превратились в страшные, осунувшиеся лица. От их забавных зенок не осталось и следа — на их месте зияли две чёрные дыры с запёкшейся по краям кровью. Можно было бы промолчать о том, что кожа у них отсутствовала, и всё тело покрывал слой воспалённых вздутых мышц.

— Уходите! Что вам надо? — испуганно от неожиданности рявкнул Гензель.

— O, maximi inimici essemus adoraverunt! Ave! — затарахтели маллумалы, стуча головами об пол.

Колдун схватил Анну за руку, обогнул чертей и побежал по коридору вперёд.

— Что это, Гензель? Это опять они? Скажи! — девочка всхлипнула, и по её щекам потекли слёзы.

— Тихо, тихо, всё хорошо, сейчас мы уйдём.

Вскоре они добежали до конца коридора, и Гензель рывком открыл огромную дубовую дверь. Поднявшись по ступенькам, они вышли из огороженного склепа на кладбище.

— Всё, мы на улице, — здоровяк присел и вытер слёзы с лица девочки. Она едва заметно улыбнулась, почувствовав тепло солнечных лучей.

Покинув холм, они пошли дальше по городу, прячась в подворотнях. Гензель старался не попадаться людям на глаза. Попав на площадь, он прошмыгнул в один из магазинчиков, потянув за собой Анну. Внутри их встретил торговец, подозрительный взгляд которого сразу же упал на девочку в накидке. Но он промолчал, прищурившись и обратившись к Гензелю.

— Доброе утро, господин колдун.

— Я не колдун, а потомственный рыцарь, сэр.

Торговец тут же вышел из-за стойки, прошёл мимо посетителей и настороженно выглянул на улицу в маленькое окошко. Закрыв дверь на засов, он вернулся за прилавок, подперев голову рукой.

— Ну привет.

— И тебе.

— А это кто с тобой?

— Это Анна, она…

— Я его сестра! Младшая! — воскликнула девочка, надув щёки.

Торговец улыбнулся.

— Ну ладно, не буду допытываться. Чего вам, собственно, надо?

— А мне как раз нужны руны для девочки.

Мужчина выкатил глаза, повернувшись на другой бок и облокотившись на прилавок.

— Не понял, для девочки? Это что за руны такие? Призыва розовых лошадок?

— Нет, какие нибудь простенькие, первого порядка, — спокойно ответил на его усмешку здоровяк. — И заготовок для них тоже.

— Гензель, ты правда хочешь купить мне их?! Спасибо, спасибо, спасибо! — девочка запрыгала на месте, дёргая его за рукав. Торговец никак не мог принять просьбу покупателя.

— Ты что, её хочешь учить? Так, Гензель, я и так со скрипом согласился с тобой торговать при условии, что мои руны не будут использоваться в твоих тёмных делишках!

— Каких таких делишках, о чём ты говоришь? Ты ведь прекрасно знаешь, что я этим не занимаюсь.

— Эй, а что насчёт архирун четвёртого порядка? Есть у вас такие? — вдруг выпалила девочка. Торгаш выкатил глаза так, что они, казалось, вот-вот выпадут из глазниц. Его сухое лицо вытянулось, как собачья морда.

— Чего? — спросил он тоненьким голоском.

— Я говорю, et quid de quartus arhirun?

— Охренеть, Гензель, это что за хренотень? Правда сестра твоя что ли?

— Я тебе сейчас язык вырву! — рявкнул здоровяк.

— Ой, извините. Так что вам там надо? Первого порядка? Вот, нате, набор начинающего, так сказать, рунописца. Укомплектован мной лично, — он вытащил из-под прилавка завязанный мешочек, в котором приятно шуршали небольшие камушки. Гензель взял его, спрятал за пазуху,0 и выложил на стол две золотые монетки с изображением розы.

— Опа, благодарствую, — торгаш молниеносно схватил их и засунул в карман.

И посетители вышли, не попрощавшись…

***

— Гензель.

— Что?

Фигура в балахоне сидела на кровати возле письменного стола, за которым девушка лет пятнадцати усиленно водила пальцем по страницам книги, освещаемой слабым свечением свечи. Абсолютно белые листы были усеяны маленькими бугорками, которые она с интересом нащупывала. Вот, девушка, наконец, оторвалась от чтения и подняла голову, направив косой взгляд куда-то в стену.

— Ты бы расстроился, если бы я стала личом?

Гензель стиснул губы и нахмурился. Он уже хотел встать с кровати, но сдержался и снова опустился на неё, скрипнув досками. Колдун закряхтел, тревожно раздув ноздри и вздохнув.

— А почему ты спрашиваешь?

— Ну я же решила стать каббалисткой. Понимаешь?