С Кларчем во главе они повернули за изгиб дороги. Старая повозка стояла на обочине на новом месте, а рядом паслась старая белая якобы кобыла. Старик позади нее изумленно поднял взгляд от сковородки с грибами и беконом. Он успел только отпустить сковороду и взять себя в руки, когда Марианна рванула вперед и повисла на нем.

– Дед! – закричала она. – О, Дед, значит, ты не умер!

Она уткнулась лицом в потрепанную куртку старика и разрыдалась.

Сиракуз резко остановился, увидев старую единорожиху. Она подняла голову от травы и испытующе посмотрела на него. Луч солнца, наискось падавший между деревьев, выхватил ее рог, заставив его переливаться жемчужно-кремовым, зеленым и синим. Или это был синий, зеленый и белый, как у плиток в Лесном Доме? Сиракуз почтительно подобрался к ней и вытянул нос. Старая единорожиха любезно коснулась его носа своим.

– В нем течет кровь единорога, – мягко заметила она Коту. – Интересно, как это случилось?

Кларч позади нее, выставив клюв, подкрадывался к сковороде с грибами и беконом. Кот подумал, что должен пойти оттащить его. Но Марианна стояла на коленях в объятиях старика и, всхлипывая, говорила что-то личное, и Кот постеснялся мешать им. Однако, пока Кот колебался, старик развернулся и, оторвав одну руку от Марианны, крепко шлепнул Кларча по клюву.

– Подожди, – услышал Кот его слова. – Скоро получишь.

И он снова принялся внимательно слушать Марианну.

– Теперь ты немного больше понимаешь про ведовство? – спросила единорожиха Кота.

– Я… думаю, да, – ответил Кот. – Айрин им обладает. Марианна всё время говорит, что я – тоже. Это так?

– Да. Даже более сильным, чем у моего старого Деда. Разве ты не вырастил только что несколько миль плюща?

Почти год назад Коту пришлось признать, что он кудесник с девятью жизнями. Это было тяжело, но, наверное, благодаря этому теперь ему гораздо проще было признать, что он обладает и ведовством. Он ухмыльнулся, представив себя под завязку набитым всеми видами магии – за исключением той, которой обладал Джо Пинхоу. Но, с другой стороны, подумав над этим, он понял: чтобы оживить чучело хорька Джо использовал ведовство. Как запутанно.

– Да, – ответил Кот. – Можешь сказать, как им пользоваться?

– Я надеялась, что ты спросишь меня об этом, – сказала единорожиха. – Если хочешь, ты можешь оказать тысячам народа то же одолжение, что Айрин оказала домовому.

– О, – произнес Кот. – Где эти люди?

Сиракуз пихнул единорожиху и нетерпеливо фыркнул.

– С тобой у меня будет долгий разговор через минутку, – сказала она ему. – Почему бы тебе не попастись немного на этом вкусном склоне?

Сиракуз вопросительно посмотрел на нее. Она тяжело ступила пару шагов вперед и ласково провела рогом по его гриве. Вся его сбруя исчезла: седло, удила, поводья – всё, не оставив даже недоуздка. На взгляд Кота так он выглядел гораздо лучше. Сиракуз облегченно передернулся с ног до головы, а потом наклонил голову и начал рвать, набивая рот, траву и маленькие душистые растения.

– Если сможешь почувствовать их вкус после всех мятных конфет, что ты съел, – сухо заметила единорожиха и обратилась к Коту: – Позже я верну всё обратно. Народ – здесь. Спрятаны. Заперты, не будучи ни в чем виноваты, если не считать того, что они пугали людей. Разве ты не чувствуешь?

Кот мысленно изучил лес. Тихий, слишком тихий, и тишина не была спокойствием. Та же пустота, которую он чувствовал каждый раз, выезжая с Сиракузом – возле реки и на вересковой пустоши, – а за пустотой были страдание и тоска. То же чувство, что он испытал в Домовом Лесу, когда впервые встретил мистера Фарли. Что касается этого леса, Кот вспомнил, как Крестоманси раздраженно сказал, какое это тоскливое пустое место. Но здесь не было решетки с мертвыми животными, чтобы служить воротами между пустотой и страданием вдали за ней.

– Я не знаю, что делать, – сказал он единорожихе.

Ему ничего не удалось даже с воротами в Домовом Лесу. А что он мог здесь – против абсолютной пустоты?

– Нельзя очистить лес тем способом, которым Айрин очистила плитки.

– Но ты можешь сделать отверстие, – спокойно предложила единорожиха. – Создай путь между задним и передним планом. Обычно дороги так и проходят.

– Я попробую.

Кот встал и подумал. Если представить всё как сцену, наверное, можно сделать пустой лес похожим на плотный занавес, который натянули через настоящий пейзаж и голубую даль позади, а потом прочно закрепили.

– Раздвинуть, как занавес? – спросил он единорожиху.

– Если хочешь, – ответила она.

Проблема состояла в том, что занавес был цельным. Никакой щели, как у занавесок на окнах, где можно взяться за две половинки и раздвинуть их в стороны. Кот и подумать не мог разорвать напополам деревья, траву и кусты. Даже если он был способен на такое, это уничтожило бы всё. Нет. Похоже, единственное, что он мог сделать – найти край занавеса, где бы он ни находился, и потянуть оттуда.

Он поискал край. Занавес уходил вдаль на мили. Словно лист эластичной кисеи, он простирался и простирался – через страну, через континент, по океанам – до краев мира. Коту приходилось тянуться и тянуться, чтобы приблизиться к нему, а эластичный край постоянно ускользал от его воображаемых хватающих пальцев. Кот стиснул зубы и потянулся еще – чуть-чуть дальше. Наконец, его вытянутая левая рука сомкнулась на тонком скользком крае. Он взялся за край обеими руками и потащил. Тот едва пошевелился. Кто-то очень прочно прикрепил его внизу. Даже когда единорожиха подошла и мягко положила рог на плечо Коту, он смог сдвинуть штуковину лишь на дюйм или около того.

– Попробуй попросить пленников о помощи, – пробормотала единорожиха.

– Хорошая идея, – выдохнул Кот.

По-прежнему вцепившись в дальний конец занавеса, он протолкнул в голубую даль за ним свой разум, и даль была не пустой. Находившиеся внутри существа роились, дрейфовали и встревоженно толпились к другому краю занавеса.

– Тяните, тяните! – прошептал он им. – Помогите мне тянуть!

Это так походило на то, как он заставлял Сиракуза тянуть барьер, что он чуть не предложил им мятных конфет.

Но им не нужны были взятки. Они яростно стремились выбраться. Вихрем бурлящей странности они налетели на то место, в которое вцепились воображаемые руки Кота, ухватились рядом с Котом и налегли. Единорожиха опустила рог и тоже налегла.

Занавес порвался. Сначала от него оторвалась длинная полоса поперек, заставив Кота отшатнуться на единорожиху. Затем он порвался вниз, затем по диагонали, когда всё больше и больше нетерпеливых существ внутри царапали, дергали и тянули. Наконец, он начал шлепаться вниз болтающимися безжизненными кучами, которые опадали и таяли. Кот чувствовал их запах, который поразительно напоминал запах чар дезинфекции, которые Юфимия использовала на лестнице. Но его почти сразу же перебил сладкий дикий запах мириад существ, которые с жужжанием проскакивали мимо лица Кота и улетали прочь в поля. Кот подумал, что он чуть-чуть напоминает запах фимиама с лугов возле реки.

– Вроде получилось! – выдохнул он единорожихе и, соскользнув по ее волосатому боку, плюхнулся на склон.

Кот ослаб от усилий, но был рад видеть, что лесные деревья по-прежнему на месте. Было бы ошибкой попытаться разорвать лес напополам.

– Да, получилось, – сказала единорожиха. – Спасибо.

Ее рог, от которого тоже исходил запах как с лугов, мягко коснулся лба Кота.

Придя в себя и сев нормально, Кот увидел, что старик по-прежнему серьезно разговаривает с Марианной. Однако он знал, что происходит. Его ярко-карие глаза постоянно обращались к лесам, хотя теперь он держал сковороду на коленях и то кормил Марианну грибом в утешение, то Кларча – беконом, как будто между ними не было никакой разницы.

– Но, Дед, – услышал Кот голос Марианны, – если ты был заперт здесь все эти годы, откуда ты берешь бекон?

– Твой дядя Седрик просовывает его сквозь барьер, – ответил Дед. – И яйца. Понимаешь, они все знают, что я здесь, но Седрик – единственный, кто считает, что меня надо кормить.