А вот подлинная сложность возникает в результате взаимодействия бесчисленного количества переменных величин. Кто покупает, что и у кого. Кто более эффективен, лучше использует своё время, принося больше пользы как себе, так и потребителям. Поскольку все втянуты в эту игру, экономика походит на колоссальную толпу, где все одновременно говорят друг с другом. Следить за этими разговорами просто невозможно.

И всё-таки Уолл-стрит придерживался иллюзий, будто способен на это, будто его компьютерные модели могут предсказывать, что будет происходит день за днём. Это неосуществимо. Можно анализировать деятельность отдельных компаний, определить, что они делают хорошо, а что — плохо. В определённой степени можно на основе такого анализа предсказать некоторые тенденции развития, извлекая из этого выгоду. Однако использование компьютеров и моделирования зашло слишком далеко, экстраполяция уходила все дальше и дальше от исходной реальности, и то обстоятельство, что в течение нескольких лет события как-то развивались в этом направлении, ещё больше укрепляло такую иллюзию. После краха, происшедшего тремя днями раньше, иллюзия разбилась, и теперь полагаться было не на что. Разве что на меня, подумал Джордж Уинстон, читая выражение на их лицах.

Бывший президент «Коламбус групп» хорошо знал свои недостатки. Он знал, насколько глубоко понимает основы финансовой системы, и догадывался, где заканчиваются его познания. Уинстон понимал, что никому не под силу управлять всей системой, и этого было достаточно.

— Похоже, компания осталась без руководства. Так что же вы будете делать завтра? — спросил он и заметил, как все «ракетчики» отвели глаза в сторону, не желая встречаться с ним взглядом, или посмотрели на тех, кто сидели напротив. Всего три дня назад кто-нибудь обязательно отозвался бы, высказал свою точку зрения с большей или меньшей долей уверенности. Но не сегодня, потому что никто не знал, что случится завтра. Никто не имел об этом даже самого отдалённого представления, и потому все молчали.

— У вас есть президент. Он что-нибудь вам советует? — задал вопрос Уинстон.

Присутствующие отрицательно покачали головами. Следующий вопрос, как и следовало ожидать, задал, конечно, Марк Гант.

— Дамы и господа, президента и директора-распорядителя выбирает совет директоров, не так ли? Сейчас мы не можем обойтись без руководителя.

— Джордж, — донёсся голос из зала, — ты вернулся, к нам?

— Если я не вернулся, значит, перед вами бесплотное воплощение Джорджа Уинстона. — Шутка была не слишком остроумной, но на лицах появились улыбки — первые признаки прошлого энтузиазма.

— В таком случае я выдвигаю предложение объявить должности президента и директора-распорядителя вакантными.

— Поддерживаю.

— Итак, выдвинуто предложение, — уже более уверенным голосом заявил Марк Гант. — Кто за?

Донёсся дружный хор одобрительных голосов.

— Против? Молчание.

— Предложение принято. Итак, должности президента и директора-распорядителя «Коламбус групп» объявлены вакантными. Есть ещё предложения?

— Предлагаю на пост президента и директора-распорядителя кандидатуру Джорджа Уинстона, — предложил кто-то.

— Поддерживаю.

— Кто за это предложение? — спросил Гант. Реакция присутствующих была такой же, как и раньше, только в ней прозвучало заметно больше энтузиазма.

— Джордж, добро пожаловать обратно к нам. — Из зала послышались аплодисменты.

— О'кей. — Уинстон встал. Он снова обладал всей. полнотой власти в созданной им компании. Его следующее замечание прозвучало даже небрежно: — Нужно сообщить об этом Ямате. — Новый президент начал расхаживать по залу.

— Итак, первое: мне нужна вся документация по — сделкам, совершенным в пятницу. Прежде чем разрабатывать план действий, необходимо выяснить, как все произошло. Нам предстоит трудная неделя, ребята, но наш долг — защитить интересы людей, доверившихся нам.

Уинстон знал, что первая задача будет достаточно трудной. Он не имел представления, сможет ли кто-нибудь с ней справиться, но необходимо узнать, каким образом случилось такое. Он чувствовал — тут что-то неладно. Уинстон ощущал какой-то странный зуд, охватывающий его всякий раз, когда он был готов вот-вот приступить к крупной операции. Отчасти это было продиктовано инстинктом, на который он хотя и полагался, но не доверял ему, пока не располагал убедительными фактами, после чего зуд исчезал. Однако на этот раз Уинстон испытывал ещё какое-то чувство, ранее незнакомое, и знал, что должен понять его причину.

Даже хорошие новости могут оказаться зловещими. Генерал Арима часто выступал по телевидению и делал это весьма убедительно. В своём последнем выступлении он сообщил, что любому гражданину, пожелавшему покинуть Сайпан, гарантируется бесплатный билет в Токио, откуда он сможет позднее вылететь в Соединённые Штаты. Суть его выступлений заключалась главным образом в том, чтобы дать понять, что ситуация остаётся прежней.

— Вот сукин сын, — проворчал Пит Барроуз, глядя на улыбающееся лицо японского генерала.

— Знаешь, я не могу поверить этому, — сказал Ореза, вернувшийся после пяти часов сна.

— А я верю. Посмотри-ка на холм к юго-востоку от нас.

Португалец провёл рукой по небритому, заросшему жёсткой щетиной подбородку. В полумиле от дома на вершине, недавно подготовленной для строительства ещё одного туристского отеля (на острове больше не осталось места для строительства на берегу), человек восемьдесят занимались установкой зенитной ракетной батареи «Пэтриот». Радиолокационные антенны были уже смонтированы, и на глазах Орезы на площадку въехал первый грузовик с двенадцатью направляющими внутри огромного контейнера.

— Так что же мы собираемся теперь предпринять? — спросил инженер.

— Послушай, я всего лишь моряк, верно?

— Но разве ты не был военным моряком?

— Я служил в береговой охране, — ответил Ореза. — Никого не убивал. Что касается вот этой штуки, — он показал на ракетную батарею, — ты, наверно, знаешь о ней больше меня.

— Их изготавливают в штате Массачусетс. В Рейтоне, кажется. Моя компания снабжает их чипами. — Этим знания Пита Барроуза и ограничивались. — Похоже, они собираются остаться здесь надолго, как ты думаешь?

— Да. — Ореза взял бинокль и снова начал смотреть в окна. Из дома видны были шесть перекрёстков. Каждый из них охранялся примерно десятью солдатами — отделением, подумал он. Этот термин был ему знаком. Рядом стояли внедорожники «Тойота-лэндкрузер» или джипы. Хотя у многих солдат на боку была пистолетная кобура, автоматов и винтовок Португалец не заметил, словно японцы не хотели походить на какую-нибудь южно-американскую хунту прошлого, совершившую вооружённый переворот. Все проезжающие машины они пропускали без досмотра, дружески взмахивая рукой. Стараются установить хорошие отношения с местными жителями, подумал Ореза. Кто-то чертовски здорово все рассчитал.

— Можно подумать, они сделали это из любви к нам, — пробормотал главный старшина себе под нос. Такое вряд ли было бы возможно, не будь японцы полностью в себе уверены. Даже при монтаже ракетной установки на вершине холма они не спешили. Все делалось основательно и профессионально, как и следовало, но ведь если ты готовишься к отражению воздушного налёта, нужно торопиться. Темп работы в мирное и в военное время разный, что бы там ни говорили об уровне подготовки. Ореза снова направил бинокль на ближайший перекрёсток. В солдатах не чувствовалось никакой напряжённости. Они вели себя, как и подобает солдатам, но не оглядывались по сторонам, как обычно бывает на вражеской территории.

Может быть, это не так уж и плохо. Никаких массовых арестов, концентрационных лагерей — обычных спутников оккупации, никакой демонстрации силы, если не считать присутствия солдат. Можно подумать, что ничего не изменилось, за исключением того, что японцы чувствуют себя удивительно уверенно, подумал Португалец. И они явно собираются остаться здесь надолго. Уверенность японцев в том, что никто не попытается выдворить их отсюда, была вполне очевидной. А он, отставной старшина береговой охраны США, уж явно не в силах что-нибудь предпринять, чтобы изменить создавшееся положение.