— Нет, маленькая, лучше продай его и купи себе поесть. Спасибо.

Я уже отошёл на несколько метров, когда меня слабо дёрнули за одежду.

— Постойте, хоть посмотрите на него. Он же такой краси-ивый.

— Милая, мне нужно идти… — слова застряли в горле, как только я увидел цветок.

На длинном тонком стебле с пятью листьями распустил свои огненно-красные крупные бархатные лепестки бутон, имеющий форму аквилегии. Он был прекрасен и почему-то напомнил мне о Евангелике…

— Ты права, он чудесен, — я посмотрел на девочку. — Я возьму его.

— Правда?! — восторженно вскрикнула она, и её глаза загорелись ярче звёзд.

— Да, — я бережно взял из её рук это растение и спрятал его в походной сумке, которую чуть не забыл, когда впопыхах покидал дом.

Протянув голубоглазой лурру, я поспешил уйти, чтобы не терять драгоценного времени. Пока я тут цветами увлёкся, Евангелика там лежит пластом, и неизвестно, что твориться с ней на Кхар'зокксе.

— Дядечка, это много! Подождите, я сдачу верну, — снова окликнула меня юная продавщица.

— Этого мало, дорогая. Удачи тебе. К сожалению, мне пора, — я помахал ей на прощание и скрылся за домом.

Я уже был в квартале от цели своего пребывания в Моаргере, когда рядом на циановую брусчатку упала большая тень. Непроизвольно подняв голову, я наткнулся на белое брюхо крупной рыбы, название которой благополучно забыл. Знал только, что у этого вида спина светло-оранжевого цвета, не имеющая плавника, и плоское тело. Ещё от их чешуи в течение часа исходит лёгкое свечение, после того, как на неё упадут прямые лучи солнца. Или я что-то путаю, и вместо часа по правде другое количество времени? Впрочем, зачем вообще мне об этом задумываться? Я далёк от ихтиологии.

Не устают ли здешние жители отвлекаться на каждое такое мелькание? Ведь в небесном озере обитают десятки рыб, пресноводные черепахи и много другой живности. Помимо этого, в нём живут водные эльфы, вечно снующие туда и обратно, словно пчёлы, делая свои неимоверно важные дела. С ума сойти можно.

Размышляя об этом, я не заметил, как подошёл к халупе, назвать домом которую язык не поворачивался. На хибару жалко было смотреть. Сделанные из тёмной древесины стены местами прогнили почти насквозь. Треугольная крыша накренилась под довольно опасным углом и могла в любой момент рухнуть. Куда бы ни упал глаз, были видны щели. Постройка держалась на честном слове. Да, наверное, Евангелика представляла жилище некроманта именно таким. Забавно. Не хотел бы я в таком проводить свои дни и ночи. Но, как бы там ни было, именно тут живёт мой бывший учитель.

Стоило мне только занести руку для стука в дверь, боясь, что от этого она осыплется, послышался приглушённый хриплый голос, который я узнал уже по одной лишь только манере разговора.

— Да входи уже! Тебя парализовало, как девственницу при виде голого мужа в первую брачную ночь? Я три раза умереть бы успел за то время, что ты там стоишь.

Теперь пути назад точно нет, как бы мне ни хотелось. Отогнав прочь тревожное чувство, почему-то посетившее меня именно в этот момент, я толкнул дверь, и она легко открылась с громким скрипом.

В нос сразу ударил спёртый запах, словно ни окон, ни двери не открывали лет сто. А, может, так оно и есть? Повсюду летало такое количество пыли, как будто разом тряхнули штук пять доисторических ковров, ни разу не тронутых до этого. На голом обшарпанном полу и на письменном столе, стоящем у небольшого окна, были навалены груды книг. Даже расположенное около камина кресло с коричневой обивкой, поеденной молью, было занято несколькими толстыми томами. Справа от входа на второй этаж вела узкая лестница, на которую я бы побоялся даже наступить.

Но я увидел через стойки перил, как владелец дома, наоборот, совершенно уверенно спускается с неё, хваткой хищной птицы вцепившись в поручень иссушённой рукой, усеянной пигментными пятнами. Ещё до моего слуха доносилось тяжёлое прерывистое дыхание. Когда мой бывший учитель, наконец, спустился и встал рядом, смотря на меня мутными бледно-голубыми глазами, над которыми нависли кустистые белые брови с торчащими во все стороны волосками, сердце невольно сжалось.

Не было больше того сильного, властного и могущественного некроманта, которого я помнил с академии. Тогда его уважали и одновременно боялись все ученики с первого по последний курс. От одного взгляда чёрных, как безлунная ночь, глаз, по спине пробегал холод. Только бесшабашный Родогарн осмеливался подшучивать над ним, за что получал по первое число. Сейчас же вместо человека, на которого я в своё время ровнялся, я видел сгорбившегося старца, чья седая борода достигала груди. Орлиный нос ещё сильнее, чем раньше, выделялся на исхудавшем лице, на которое легла паутина морщин. Вместо львиной гривы из камелопардовых волос на свету сияла лысина.

— Что ты смотришь на меня, как на шинрсиду, скрещённую с риштэсой? Я — не ошибка трансформации, а всего лишь дряхлый старик. Тебя ждёт в точности то же самое, если в один прекрасный день великие маги моаргерийской башни лишат тебя магии.

— И вам доброго дня, мастер Некрозарус, — я нарушил молчание, слегка склонив голову в знак уважения.

— Оставь никому ненужные манеры во-он за той дверью, — задыхаясь, произнёс он и указал на вход узловатым пальцем левой руки. — Я давно не признаю их.

Шаркая по полу, учитель подошёл к креслу и с размаху упал в него, сбросив перед этим книги. Его бордовая мантия растеклась по сидению. — Итак, не поведаешь ли, что подвигло тебя навестить меня впервые за пятьсот лет? Или сколько там прошло? Я не помню, когда перестал вести счёт годам. Бессмысленное занятие в моём случае, знаешь ли. И да, предупреждаю сразу: если ты заикнёшься о том, что пришёл навестить меня по доброй памяти и выказать своё сочувствие, можешь сразу удалиться в свою избушку на окраине сэдхарнийского леса. Я тебя слишком хорошо знаю, Магнус.

Да, это было правдой. Ведь он когда-то считал меня своим преемником… Пока не переоценил своих возможностей и не поддался искушению в виде власти. В то время я смог остановиться. Он — нет. Теперь, видя собственными глазами, к чему может привести слепая гордыня и жажда подчинять всех своей воле, я рад, что смог в решающий момент совладать с собой.

Решая, какую часть правды рассказать учителю, я бросил взгляд в окно, где виднелась башня магических искусств, чья высота составляла около шестидесяти семи метров. К её основанию было пристроено несколько башенок гораздо меньшего размера, что добавляло строению внушительности. Вместо купола виднелись большие песочные часы, заключённые в прозрачную сферу. Если смотреть на искусственное небо над башней, не зная, что именно в это место в озеро впадает водопад, можно подумать, что над вершиной бушует вечная буря.

— Во имя богов отойди от окна сейчас же! — вырвавшийся из старческого тела моего собеседника голос прозвучал так сурово, что я невольно подчинился и отступил в тень.

— Что может произойти от того, что просто посмотрю в него? — спросил гес’шинара Некрозаруса. Точнее уже не гес’шинара — вместе с магией его лишили и титула… Да уж, такова жестокая реальность: провинился — заплати ровно столько, сколько стоит твоя вина. Но если углубляться в эту тему, то мне кажется, что я за свои грехи заплатил слишком мало. На месте судий, которые оценивали мою вину, я бы приговорил себя к смертной казни ещё в первый раз…

— Глупый! Глупый мальчишка! Они же следят за мной. Все они следят! — как молодой олень, мастер вскочил с кресла, но остеохондроз взял своё, и его согнуло пополам. А меня посетила мысль, что вместе с ним до него добралась и мания преследования. И у этого помешенного человека я собрался просить совета? Куда я качусь? Правильно — в бездну…

— Кому нужно за вами следить, мастер? Это бр…

— Им! — он ткнул пальцем по направлению башни. — Этим треклятым магам! Мало того, что посадили на цепь, как пса, — он тряхнул рукой, и из-под рукава мантии показался специальный браслет, который используют в качестве наказания для особых нарушителей закона. В тот момент, когда этот браслет защёлкивается на запястье, он в ту же секунду блокирует магию любого уровня, не позволяя тем самым, чтобы его сняли. Затем постепенно, каплю за каплей, данный артефакт начинает высасывать из носителя силы и жизненную энергию. Процесс может длиться от года до нескольких веков. — Так ещё и своих шпионов приставили, которые всегда выслужится рады. Небось, стоит мне захрапеть, они бегут сообщать, что я тут оружие готовлю для того, чтобы Гераксис в порошок стереть! Идиоты! Вот считал я магов дурнями. И сейчас продолжаю!