Все мое плохое настроение смыло, когда отражение в воде что-то побеспокоило. Зрение тут же перестроилось, а тело бросило вперед неосознанно.

Я стоял по колено в воде и с удивлением наблюдал, как в руке трепыхается рыба. Длинными когтями я почти вспорол ей брюхо, видимо, чтобы удержать было удобней. Рыба длиной в полметра слабо почти сразу не затихла. Тонкое тело, зубастая пасть, чем-то походила на щуку.

Надо же, какие рефлексы. Кажется, я даже толком не понял, что увидел, а тело само уже начало действовать. Я даже забеспокоился: не осталось ли чего от души этого гарма, который и действовал минуту назад вместо меня. Прислушался к себе. Кроме сводящего с ума зуда по всему телу, ничего необычного, но расслабляться не стоит.

Выбравшись на берег, бросил рыбу, размышляя над тем, съесть ли ее сырой или же попытаться как-нибудь добыть огонь. Немного покрутившись, решил, что пока я найду, чем высечь огонь, наступит вечер. Мучиться с деревяшками не хотелось. С непривычки, да с такими не слишком чуткими и подвижными руками можно провозиться долго. Если бы время не поджимало, то я, может быть, и попробовал, но сейчас хотелось осмотреться вместо того, чтобы сидеть часами, накручивая деревяшки.

Тщательно выпотрошив рыбу, ногтем попытался очистить ее, но потом плюнул, и начал выдергивать мясо изнутри. Вкусовые рецепторы у тела были совершенно другими. Рыба казалась безвкусной и пресной. Положение могла бы исправить соль, но где ее тут возьмешь. Оглядевшись, приметив траву по виду напоминающую дакор. Есть на Этте трава очень похожая на земной щавель. Осторожно попробовал. Я, конечно, понимаю, что у гармов желудок может переваривать даже кости, но мало ли, вдруг ядовитые растения убивают их так же, как и людей.

Растение на вкус оказалось горьковато-кислым. Вкус слабый, но уже лучше. Посидев минут пятнадцать и не ощутив никаких изменений с организмом, надергал этого «щавеля» и разнообразил свой обед. С приправой рыба была по-прежнему безвкусной, но уже хотя бы так. А еще ее оказалось мало.

Задумчиво оглядев горсть потрохов и костей, выбросил все это в реку, а сам встал по колено в воду и замер, всматриваясь в прозрачную гладь. Спустя минуту тело опять само по себе дернулось. Уже позже, сидя на берегу и уплетая очередную «щуку», я вспоминал. Кажется, краем глаза я всё-таки успевал заметить движение, после чего подсознание моментально обработало информацию и выдало задачу мозгу, а он уже послал нужные импульсы телу. Мое «Я» толком ничего не успело осознать, зато биологическая структура, под название тело все успело сделать. Это походило на то, как работает тело в стрессовых ситуациях. С людьми такое бывает и после, когда опасность минует, они даже сказать толком не могут, как это у них получилось. Теперь я уже сомневался, что дело в душе бывшего владельца. Скорее всего, мое подселение сняло с мозга все естественные запреты.

Обычно как? Сначала мы видим происходящее, потом мозг перерабатывает то, что мы увидели. На этом этапе все и замедляется, ведь нам нужно осознать увиденное, потом решить, что с этим делать, выбрать наилучший, по нашему мнению, вариант, а уж потом действовать. То есть, мы неосознанно притормаживаем мозг своими размышлениями, не давая ему действовать самому. В стрессовой ситуации мы бессознательно уступаем место мозгу, позволяя ему выбирать наилучший вариант самому.

Казалось бы, позволь ему самому работать и не мешай, но такое невозможно. Что-то мешает работать ему постоянно в полную мощь, будто стоит какая-то закладка, не позволяющая этого делать. Полагаю, что для такой работы мозгу требует большое количество ресурсов, например, сжигается больше каких-нибудь клеток, энергии, так что работать постоянно в таком режиме весьма расточительно.

После четвертой рыбы я пришел к выводу, что наелся. Поглядев на воду, выбросил из головы мысли о купании. Я и так навозился сегодня с водой. Не хотелось бы, чтобы моя вонь совсем пропала. Кто знает, как отреагируют на это другие гармы.

Побродив вдоль реки некоторое время, не нашел больше ничего интересного, так что вернулся в лес. Сколько бы я ни силился, но никакой живности не слышал. Казалось, лес вымер. Хотя, нет, жучки всякие летали, да черви в земле ползали, но ими разве наешься.

В лесу пахло хвоей, палой листвой, растеньями, трухлявым деревом и чуть влажной землей. Великолепный запах. Главное, к себе не принюхиваться, и не вспоминать, что вскоре мне придется окунуться в зловонную гору.

Пару раз натыкался на полянки с грибами, похожими на грузди. А еще встречал кусты с ягодами и несколько раз деревья с какими-то небольшими плодами. Перед тем как вернуться в гору, задумчиво посмотрел на лес. Если попытаться определить сезон, то выходило, что перевалило за середину лета. Это если сезоны тут сменялись.

Раньше мы ничего не знали об Ивуалу. Нам казалось, что это мертвый мир, населенный одними гармами. Эти существа донельзя прожорливы, поэтому мы даже не предполагали, что здесь может быть что-то живое. Нам рисовались мертвые земли, но судя по этому лесу, не весь Ивуалу был мертв. Кто знает, кто может жить в глубине этого леса. Исконные ли жители гармы или же тут что-то нечисто? Судя по их младенцам, я склоняюсь ко второму варианту.

Под вечер я вернулся к горе, внимательно оглядывая гармов. Они в ответ скалились, дергались, словно показывая, что готовы в любой момент напасть. В общем, проявляли всячески агрессию. Я тоже рычал, скалясь, так как понимал, что молчание может быть воспринято, как признак слабости. А слабых, как я уже рассказывал, тут употребляют в пищу.

После того, как мы все вернулись в свои пещеры, счастливчики, которым удалось откопать камни, нестройной толпой отправились к надсмотрщику. Самое интересное, что камни не принято было отбирать. А ведь это довольно странно. Хотя, если присмотреться, те, кому не повезло, смотрели на более удачливых товарищей завистливыми и злыми взглядами. Их явно что-то удерживало от того, чтобы броситься. Я представил, что началось бы, если бы камни можно было отбирать. Массовая драка, в которой могли запросто погибнуть большинство гармов. Такое вряд ли могло понравиться жрецам, видимо, поэтому драки за камни, скорее всего, попросту запретили.

Не выпуская из рук кирку, я устроился в углу, в котором до этого постоянно спало мое нынешнее тело. Разглядывая гармов, я удивлялся странной системе. Драки за камни запрещены, зато простые бои — нет. Разве жрецам выгодно, чтобы поголовье гармов уменьшалось? Хотя, наверное, такое вполне допустимо, чтобы взращивать в гармах еще большую агрессию, силу, даже некую изворотливость. Такой вот естественный отбор. Если так подумать, драки с последующим поеданием сородича хоть и нередкое явление, но происходили не так часто, как мне казалось изначально. Видимо, жрецы как-то могли управлять этими монстрами, удерживая их популяцию на определенном уровне. Всё-таки если бы гармы слишком сильно расплодились, то кормить их стало бы труднее.

Не закрывая глаз, я обратился к своему внутреннему миру. Где-то в глубине явно тихо горело небольшое ядро. Сначала я немного расстроился. Всё-таки магичить с таким ядром — нереально. Оно мало того, что совсем небольшое, так еще в теле нет ни одного канала. Привыкший за тысячу лет к тому, что без каналов человек не является магом, я стал размышлять на тему, что с этим делать. Но в какой-то момент заметил, что ядро нестабильно. Обычно при таком раскладе человек должен ощущать боль, но ничего подобного я не чувствовал. Сделать я ничего всё равно не мог, поэтому оставил едва уловимо бьющееся ядро в покое, дав себе зарок, посмотреть на него в ближайшие дни.

Дождавшись, пока все гармы успокоятся и заснут, я медленно поднялся и тихо вышел из пещеры. Неожиданно легко ступая, я спустился немного ниже и с удивлением понял, что отлично знаю, куда мне можно ходить, а куда нельзя. Это были не мои знания, однозначно, ведь я лично в этой горе не так давно.