Мы отбились. Конечно, были жертвы, в любой войне они есть. А уж если война против подобных существ, как гармы, то жертвы неминуемы. Измененные пусть и выглядят не слишком юркими, но на самом деле способны пролезть в любую щель. Они как голодные звери разыщут любую лазейку, чтобы пролезть в нее и впиться зубами в мягкую плоть.

Гармы не знали слово «отступаем». Они не понимали, что проигрывают и нужно убраться со ставшего для них опасным поля боя. Нет, они лезли в город до последнего, поэтому, если в случае людей наступающая армия, понеся значительные потери, могла отойти назад, то гармов нужно было вылавливать в городе чуть ли не по одному. Хорошо еще, что они не умели таиться, чтобы потом ночью прийти в дом к беззащитным людям и вдоволь наесться. Нет, они шумели и рычали, а их жертвы в голос кричали, поэтому отыскивались такие «залетные» хорошо.

Ближе к вечеру за стенами города образовалась куча сожжённых тел. Я не представлял, куда городские будут девать столько мертвых гармов. Уже завтра к вечеру к запаху паленой плоти примешается трупная вонь.

Кое-где еще видно было одиночек. Некоторые забивали на город и «лакомились» своими товарищами, некоторые шатались вдоль стены, словно искали в ней лазейку. В самом городе тоже слышались крики и шум. На стенах никого не осталось, кроме нас четверых. Остальные, кто выжил, умчались вниз помогать городскому ополчению, спасать друзей и близких.

Оглядевшись, я опустил плечи, расслабляясь и, кряхтя, как самый настоящий дед, сел, опираясь спиной на каменную кладку. Было неудобно, какой-то камень впивался мне прямо в позвоночник. Я чуть пошевелился, устраиваясь удобнее, и прикрыл глаза.

Сразу же на обратной стороне век расцвели разноцветные вспышки. Много раз использованные сегодня образы никак не хотели покидать мое сознание, крутясь и раздражая. Стена огня, земляные шипы, воздушная платформа, таран, порыв ветра, ветряное лезвие, громадный огненный шар и многое другое. Наверное, после сегодняшнего дня все это образы я смогу вызывать из памяти одним щелчком пальцев, настолько я их отработал и запомнил.

Мне нужно будет поблагодарить Гилиома, что не предупредил о гармах и не дал уйти из города.

Да, я жутко устал, но зато какой результат.

Рядом кто-то сел. Я слышал стук сердца, легкое дыхание, шорох одежды, стук меча о камень. С запахом была проблема — всё вокруг настолько провоняло, что я старался ни к чему не принюхиваться, иначе боялся, что могу повредить своему нюху.

— Вам их жаль?

Я кое-как открыл глаза, слегка поворачивая голову. Трамирон. Сегодня иллайри показали себя молодцами. Да, порой их заносило в горячке боя, но чаще всего они беспрекословно выполняли приказ стоять позади меня. Прикрывали спину, поубивали своими стрелами кучу гармов и что самое важное — почти не мешались. Щит позади давно развеялся, а я, увлеченный боем, и не заметил. Вспомнил об этом только сейчас.

— Кого? — прохрипел, понимая, что горло просто дерет и жаждет хотя бы глотка воды. Подняв чуть трясущиеся руки, я пошарил у себя на поясе, но флягу не нашел. Зато она появилась у меня перед носом. Правда, не моя, но какая разница. Я тут же откупорил ее и припал к живительной влаге. Как же хорошо!

Удивительно, я использовал магию почти весь день с короткими перерывами, а энергия во мне не уменьшилась ни на грам. Я чувствовал во время боя движение магии, но сейчас ее во мне столько же, сколько было утром. Видимо, скорость восполнения либо выше, либо равна скорости потери.

А вот с выносливостью не все так радужно. Пусть энергия по-прежнему при мне и я могу прямо сейчас снова начать магичить, но вот физическая оболочка вряд ли это поддержит. Тело болит так, словно я пару дней непрерывно таскал на хребте мешки с песком. Или же меня со вкусом так, тщательно помесили ногами. Хотелось перекусить, но я не был уверен, что смогу двигать челюстями.

— Гармов? — напомнил о себе Трамирон, когда я напился и обессиленно уронил руку вместе с зажатой флягой.

— С чего мне их жалеть? — спросил удивленно, пытаясь понять усталым мозгом, куда клонит Трамирон. Вспомнив свой первый, такой теперь далекий бог с гармами, я вздохнул. Ну, да, тогда я даже не смог удержать содержимое в желудке, а эти иллайри ничего, вроде держатся. Хмурые, сосредоточенные, слегка напуганные, но вполне стоят на ногах и желудки свои держат на привязи. — Нет, — заговорил я, подумав, что мне сейчас надо сказать что-нибудь такое, чтобы выбить из их голов все сомнения. — Гармы — хуже зверей. Они пожирают не только людей и прочих разумных и не очень существ, но и себе подобных. Гляди, те, кто в состоянии ходить поедают своих сородичей, будто это самая естественная вещь в мире. Запомните, такие, как они не достойны сострадания. Они этого просто не оценят и не поймут. Их нельзя перевоспитать, лишь уничтожить.

Я не хотел говорить, что сами гармы, скорее всего, не виновны в своем состоянии, ведь их насильно изменяют, но если я мог забыть об этом ради цели, то иллайри могли бы заколебаться в неподходящий момент.

— Если внутри этих искореженных тел всё же есть души, то наша обязанность освободить их от безумия исковерканной плоти, — проговорил я, устало выдыхая.

— Вы думаете, у них есть души? — Трамирон встал и повернулся в сторону города, где воцарилась тишина. Было видно, как по улицам бродят толпы народа с факелами. Со всех сторон доносились крики и слабая ругань, а еще кое-где можно было услышать смех. Нервный такой, будто слегка сумасшедший.

— Есть, — я на самом деле был в этом убежден. — Когда убиваешь гарма, думай, Трамирон, о том, что ты освобождаешь измученную душу, даруя ей шанс возродиться в новом чистом теле.

— Если вы так говорите, Идани… — он резко обернулся, сверкнув в тусклом свете глазами. — У меня нет причин вам не верить. Сегодня вы спасли этих людей и город. Я уверен, что о вас будет сложено множество легенд, а слава пронесется сквозь века.

Я поморщился.

— К чему подобные напыщенные речи? — проворчал я, размышляя, что на Трастиана порой тоже что-то нападает, и он начинает изъясняться подобным языком. Словно какая-то старая привычка, которую они успешно побороли, но иной раз она всё-таки проклевывается, позволяя посторонним увидеть ее. — То, что сегодня мы отбили город, не означает, что гармы отступятся от своего и оставят всех этих людей в покое.

— И что нам делать? — Трамирон потоптался, но всё-таки сел рядом. Он явно хотел спуститься уж со стены, но из-за меня оставался.

— А ты уверен, что мы что-то должны делать? — я скосил на него взгляд, а потом, вздохнув, начал вставать, рукой опираясь на стену. — Хватит тут сидеть, пора идти отдыхать. Если у меня во рту сейчас не окажется хорошего куска поджаренного мяса, то, боюсь, мой желудок закусить моим же позвоночников.

Илиотур, стоящий рядом, хмыкнул, внимательно проследив за моей нетвердой походкой, но помогать не спешил. И то верно, я же не старик какой, чтобы мне помогать ходить. Тем более чем дольше я шагал, тем дальше отступала усталость.

В таверне, которую мы оставили сегодня утром, почти никого не было. Да и сама таверна слегка отличалась внешним видом от утренней. Тут явно порезвился какой-то гарм. Дверь с частью стены были разломаны, столы и лавки выворочены, «барная стойка» перевернута. Но на люстре — колесе исправно горели свечи, а владелец уже прибирался, так что нам можно было рассчитывать хотя бы на что-то.

Услышав шум, мужчина сначала перепугался, задергался, а потом, поняв, что мы не гармы, слегка успокоился. Правда, ненадолго. Явно узнав нас — сегодня я засветился только так, в прямом смысле слова — он весь как-то съежился, разволновался и едва не затрясся.

Я хмыкнул и посмотрел на Трамирона.

— Как ты там сказал? «Множество легенд и слава сквозь века»? Полюбуйся, вот что меня на самом деле ждет.

— Но почему? — возмутился Трамирон, хмурясь и глядя на кланяющегося и что-то под нос бормочущего трактирщика.