В проеме скрытой в тени небольшой двери появился улыбающийся Себ в компании какого-то волосатого гиганта, чей огромный живот торчал из-под футболки, которая явно была ему не по размеру. Без паники. Мама знала, где я находилась, и я могла позвонить ей в любую минуту. К тому же я знала Себа, и не в его интересах было допустить что-то плохое по отношению ко мне.
Себ представил меня Гиладу – фотографу, который тут же обхватил меня, как тряпичную куклу, и расцеловал в обе щеки. Я почувствовала себя спокойнее. Этот парень походил на огромного плюшевого медведя, чья английская речь вперемешку с жутким сербским акцентом звучала ножовкой по металлу. Он сказал мне, что я «прекрасна», что он «счастлив удостоиться чести» провести мои первую фотосессию и что мне совершенно не о чем беспокоиться, потому что нам «будет безумно весело». Он провел меня в свою студию – просторную, хорошо освещенную комнату, с потолка которой свисала спиралью какая-то белая бумага, очень похожая на обои и покрывавшая большую часть пола. Свет, излучаемый двумя прожекторами, был одновременно мягким и ярким. Все полностью соответствовало моим представлениям о том, как должна выглядеть профессиональная студия.
Себ был доволен тем, что я выполнила все его инструкции до запятой: обтягивающие джинсы, рубашка и джинсовая куртка. Гилад вежливо попросил меня снять куртку и бюстгальтер, указав на соседнюю комнату, где можно было переодеться. Когда я вернулась, он подошел ко мне и в весьма учтивой форме спросил: «Можно?» Я кивнула, и он расстегнул несколько пуговиц рубашки. Я чувствовала себя одновременно смущенной и расслабленной – я прекрасно видела, что он относился ко мне с уважением.
Все два часа, что длилась фотосессия, Гилад всегда спрашивал разрешения, прежде чем коснуться меня, – буквально каждый раз. Он попросил меня зайти внутрь бумажной спирали, которая в действительности оказалась светящейся тканью, зашел за камеру и сказал: «ОК». Хорошо, но что «ОК»? Я понятия не имела, что он ожидал от меня. И вот, терпеливо и добродушно, он направлял меня в нужном направлении и объяснял детали на своем англо-сербском наречии. Переместить вес на одну ногу и сделать акцент на бедра. Опустить голову и поднять глаза. Позволить телу заиграть.
Игра тела. Какой удивительный опыт это был для меня! Мне было 18 лет, и при наличии тела взрослой женщины я выглядела как маленькая послушная девочка. Не было ничего удивительного в том, что Юго бросил меня: после нескольких недель долгих поцелуев и страстных бесед на литературные темы его рука, оказавшаяся вдруг чуть ниже уровня груди и чуть выше линии бедер, наткнулась сразу на мое внутреннее сопротивление. Впервые в жизни мальчик прикасался ко мне подобным образом. Я была совершенно не готова к этому, даже не знала, хочу ли я быть готова к такому. Он сказал, что это не проблема, что мы не будем спешить и он будет терпелив. На следующей неделе его уже и след простыл. Именно на таком уровне было мое понимание об игре тела, когда Гилад тактично начал подбадривать меня стать «более сексуальной», раскрыть рубашку, расстегнуть джинсы, томно растянуться на полу и сдаться его фотокамере. Я согласилась и позволила себе сделать то, о чем он просил, потому что он был исключительно добр и крайне профессионален.
Он увлек меня этой игрой. Чем менее напряженным становилось мое тело, тем больше мне это нравилось. «Это шикарно, дорогая. Превосходно! Посмотри на меня сверху! Теперь снизу! Давай еще, детка!» Я плавно двигала бедрами, проводила рукой по волосам и выгибалась, как кошка перед объективом его камеры, глядя ему прямо в глаза. Я сменила образ, распахнула рубашку, расстегнула джинсы. Мои позы стали более раскованными, потому что я начала немного понимать правила этой игры. Я полностью забыла о Себе и провела отличное время с Гиладом. Все было в новинку, смешно и сексуально, но при этом лишено и намека на секс, недопонимание, страх показаться странной или излишне взволнованной…
Себ поздравил меня с фотосессией. «Ты великолепно справилась, только в следующий раз нижнее белье должно быть телесного цвета. Это одна из основ профессии. Белья никогда не должно быть видно, даже через прозрачную одежду»… Конечно, таких тонкостей я знать не могла. Зато могла бы подумать о том, чтобы с утра надеть на себя чуть более презентабельное белье. Волна стыда захлестнула меня в ту же секунду, когда я сняла свои джинсы и поняла, что из всего своего арсенала трусов я умудрилась выбрать самые невзрачные!
Перед моим уходом Гилад снова обхватил меня и крепко расцеловал в обе щеки. Я призвала на помощь все свои познания в английском языке, чтобы поблагодарить его за доброе и деликатное отношение ко мне. «Удачи, Виктуар, – ответил он. – И спасибо за эти прекрасные моменты».
После удачно проведенной фотосессии время, казалось, побежало еще быстрей. У меня не было ни одной свободной минуты, чтобы повидаться с Софи и поведать ей обо всех моих приключениях в качестве будущей мировой музы, а затем выслушать ее рассказы и переживания в качестве будущей студентки факультета журналистики или чтобы выбраться куда-нибудь вечером с двоюродным братом Томом… Меня ждала Неделя моды в Нью-Йорке в начале сентября, затем еще одна Неделя моды в Милане в конце того же месяца и третья – уже в Париже, в первых числах октября. Если я поняла все правильно, в каждом из городов мне было необходимо принять участие в как можно большем количестве кастингов в течение первых семи дней и надеяться на то, что меня отберут на показы в течение второй недели. Если мне повезет и на меня обратят внимание, то после Недели моды меня могут пригласить на фотосессии для различных журналов, составления каталогов ведущих брендов и даже – наивысшее счастье – проведения для них рекламных кампаний. Это было конечной целью: быть избранной для кампании, стать лицом бренда и заработать на этом состояние.
Пока же в ожидании славы и запланированного на 11 августа отлета в Штаты вместе со всей моей семьей мне было нужно договориться о нескольких уроках ходьбы, встретиться с папиным адвокатом, чтобы просмотреть контракт с Elite, подписать его, получить свое портфолио и композитки, а затем познакомиться с людьми из агентства Silent, которые будут представлять мои интересы в Нью-Йорке. Все это нужно было успеть до отъезда в Марсель, где вместе с моими дедушкой и бабушкой мы проводили последнюю неделю июля и первую неделю августа в прекрасном доме с бассейном, принадлежащем друзьям моих родителей.
Я также планировала с Алексом провести три дня в Лондоне из-за встречи, на организацию которой я потратила несколько недель и которую теперь никак не могла себя заставить отменить, хотя в ней больше не было особого смысла. Я всегда мечтала стать актрисой и знала, что когда-нибудь эта мечта осуществится. Я вбила себе в голову, что мне надо обязательно встретиться с агентом Роберта Паттисона, который на тот момент был моим самым любимым актером. Его агентом была некая Кейт Стеддон, чьи контакты я нашла в Интернете. Я отчаянно хотела поговорить с этой женщиной о моих шансах на актерскую карьеру в Англии. Каждый день в течение месяца я брала буквально штурмом ее офис, пока они не сдались перед неизбежностью: самым легким способом отделаться от этой французской девчонки было согласиться на встречу с ней, пусть даже всего на пятнадцать минут.
Итак, мы с Алексом отправились в наше короткое путешествие в Лондон. Мы остановились в доме у его крестного отца, заглянули в пабы, сходили в музеи и на прогулки по паркам. Эта маленькая эскапада пошла нам на пользу. По крайней мере, она пошла на пользу мне в преддверии всех этих грандиозных перемен не только моей жизни, но и жизни всей нашей семьи. Мы много болтали о событиях недавних дней, и когда я рассказала ему о фотосессии с Гиладом, он спросил меня: «А ты сможешь позировать обнаженной?» Я не знала, что ему ответить, но наши мнения однозначно сошлись по одному вопросу: если такое когда-либо произойдет, будет лучше, если отец не увидит эти фотографии. Но самое главное, мы воспользовались всеми преимуществами времени, которое проводили в Лондоне вместе. Мы исследовали новые уголки города, которые нам раньше были незнакомы. В день встречи брат проводил меня до дверей агентства, а затем устроился на тротуаре напротив и стал ждать.
