Тем же вечером в ванной отеля, пока другие отправились на ужин, я надела новые джинсы и сфотографировалась, поставив ноги вместе, чтобы еще раз увидеть то, что я заметила в магазине. Между внутренней поверхностью моих бедер был достаточно большой зазор, прямо как у девушек, чьи фотографии размещены в блогах о диетах и похудении. Именно такую цель я ставила перед собой, когда только приступала к диете, и вот задача выполнена – я согнала этот жир!

Я залезла в Интернет, чтобы убедиться в том, правильно ли я понимала значение слова «худощавый», произнесенное в мой адрес продавщицей, и поняла, что ошибки не было никакой. Я также нашла таблицу соответствия американских и европейских размеров, которая подтвердила мои догадки: брюки 4-го размера соответствовали 34-му европейскому. На этикетке моих джинсов стояла маркировка: «2–3». Тот самый необходимый 32-й. Фантастика!

Теперь речь шла только о том, чтобы поддерживать этот идеальный вес в 48,5 килограмма, как утверждали мои весы. А еще лучше дойти до 48, чтобы получить круглую цифру. Среди всей этой «худощавости» немного хоть чего-то круглого пойдет только на пользу! Чтобы добиться поставленной цели, нужно было просто продолжать есть как можно меньше, несмотря на постоянно возрастающие и отчаянные отцовские увещания. Когда он покупал мне весы, он заставил меня поклясться, что я не буду весить меньше 52 килограммов. Я пообещала, сама не зная того, что мой вес был уже меньше 51 кило. С той самой минуты я и только я знала настоящие цифры, поскольку это лишало всех остальных шанса наседать на меня. Я думала, что мама могла увидеть что-то, когда нас взвешивали на аэродроме перед полетом, но цифра была в фунтах, а не в килограммах. Около 110 или 108 или что-то в этом роде. Когда ты видишь нечто подобное на весах, ты представляешь себя слоном, весящим тонну! Я не была уверена, переводила ли она когда-либо увиденные цифры в килограммы, но, так или иначе, эту тему никто из нас двоих никогда не затрагивал.

Я достигла идеального веса и идеального размера, но это так и не принесло мне должного успокоения. В реальности я чувствовала себя все более и более встревоженной. Очень скоро мне придется расстаться со своей семьей. Мысль о том, что я останусь совсем одна в этом совершенно чужом и незнакомом для меня мире, давила на меня все тяжелее, по мере того как убегали дни. Наблюдая с берега за серфингистами, я вдруг подумала, что очень скоро мне предстоит также сохранять равновесие, стоя на самом гребне волны и не позволяя ей утащить меня в глубь пучины. На 18-сантиметровых каблуках с этим будет справиться не так-то просто…

В день нашего приезда в Беверли-Хиллз мы отправились на ужин к Питеру и Хемико, друзьям моих родителей, владеющим прекрасной виллой. Они были такие очаровательные! Хемико – модель в прошлом – была восхитительна! Обе их прелестные дочки смотрели на меня, как на самую красивую диковинную вещь в мире. Мы провели удивительный вечер вместе, лакомясь свежими овощами и фруктами. Перед самым нашим уходом Питер обнял меня за плечи и сказал: «Знаешь, Виктуар, если ты не будешь относиться ко всему происходящему как к игре, это убьет тебя. Держись на расстоянии и не ставь крест на своей личной жизни – это самое важное, что у тебя есть. Агентства из кожи вон лезут, чтобы заставить тебя верить в то, что они твоя настоящая семья, потому что им это выгодно. На самом деле все это лишь один большой цирк, где каждый играет свою отдельную роль. Не позволяй им убедить тебя в том, что твоя жизнь зависит от мнения какого-то одного человека! Поистине в этом нет ничего реального и ничего серьезного. Всегда помни об этом». Мне тут же вспомнились слова Жака из комедии Шекспира «Как вам это понравится»: «Весь мир – театр, а люди в нем – актеры». Я не знала, подбодрило ли это меня или напугало. В любом случае я почувствовала себя намного лучше, получив совет от человека, который знал, о чем говорил. А затем Хемико обняла меня и произнесла: «Береги себя и звони нам или приезжай, если будет нужно. Мы всегда будем рады тебе помочь». От ее слов на глаза у меня навернулись слезы.

Проснувшись рано утром 25 августа, я обнаружила на своем телефоне голосовое сообщение. Звонили из Лицея Фенелона уведомить о моем зачислении. Мне показалось, что этот звонок был как будто с другой планеты, но в то же время он придал мне внутренний импульс: несмотря на то что новость уже не была столь актуальной, я вдруг поняла, что ничего не провалила. Я стала размышлять, смогла бы я сейчас погрузиться снова в учебу. Вспоминая то количество книг, которые я должна была проштудировать и переварить за время подготовки к экзаменам, я уже сама с трудом верила в то, что такое было в принципе возможно. В последнее время я все чаще и чаще испытывала трудности с чтением. Я не могла осилить даже заметки в газете, как будто что-то не позволяло мне концентрировать внимание более трех минут подряд.

Мы провели день, катаясь на велосипедах вдоль Венис-Бич. Насколько красивым и умиротворенным было это место! Люди вокруг казались расслабленными и счастливыми, их загорелые мускулистые тела были щедро смазаны маслом для загара. Обращенные в сторону пляжа дома выглядели потрясающе. День был изумительный, и я старалась насладиться каждой его секундой, пытаясь изо всех сил заглушить маленький голосок внутри меня, который с самого утра неустанно подбрасывал дрова в костер моей тревоги: сегодня была годовщина свадьбы родителей. А это означало, что вечером вся семья должна была отпраздновать это событие в ресторане. «Что ты придумаешь, чтобы не есть? Если ты будешь есть, то потолстеешь. Что придумаешь, чтобы не есть?»

Да заткнись ты и крути педали!

Сбылось именно то, чего я больше всего опасалась: меню на четырех страницах без единого блюда на пару в нем. Среди всего я отыскала маринованную махи-махи – нереально вкусную и нежирную рыбу, которую всегда любила. Но в чем она была замаринована? Безусловно, в соке лимона с имбирем и специями, вот только они забыли упомянуть, что она будет при этом плавать еще и в масле. Или, что хуже, к ней подадут «немного соуса», состоящего из одного сахара. «Не стоит так переживать – ее можно будет просто очистить от маринада», – стараясь помочь, подсказал папа. Но я продолжала нервничать, потому что часть маринада все равно могла остаться в рыбе. В конце концов, в этом и был его смысл: пропитать собой полностью еду, чтобы в человека влезло как можно больше калорий, даже если он ест блюдо без соуса. Я никак не могла принять решение и не хотела брать вообще ничего. Но поскольку я была голодная, ситуация только осложнялась: фундаментальность проблемы заключалась не в том, чтобы не есть, а в том, чтобы не чувствовать себя голодной. Учитывая, сколько я работала над этим, разве я не должна была давно стать хозяйкой своего аппетита?

«Итак, Виктуар, что ты решила?» Это бы их праздник, мы все ради него нарядились, отец выбрал шикарный ресторан, и только я одна сейчас действовала им на нервы со своим легким кризисом, как какая-то несчастная анорексичка, не способная сделать над собой ни малейшего усилия, чтобы доставить им удовольствие. Мама с Лео молча смотрели в свои тарелки, а Алекс уже начал бледнеть от гнева.

Я поняла, что просто так мне не отвертеться.

К столику подошел официант, я спросила, можно ли мне заказать тарелку овощей на пару. Отец закатил глаза, но ничего не сказал, остальные сделали заказ. Когда овощи подали, стало тут же понятно, что они плавают в масле. «Они не «плавают в масле», Виктуар. К ним просто добавили каплю очень хорошего оливкового масла. Это высококлассный ресторан, и они считают себя обязанными подать хоть немного заправки». Может, они и чувствовали себя обязанными, но ничто на свете не могло меня заставить съесть это. Через четыре дня я должна оказаться в Нью-Йорке, и мне было необходимо влезть в одежду. Можно было подумать, что отец этого не понимал или отказывался понимать. Он повысил на меня голос. Алекс побледнел как простыня. На глаза у мамы навернулись слезы, а Лео просто сидел напротив, полностью потерянный. Я начала плакать. Между всхлипами я извинилась и объяснила, что не могу ничего с этим поделать. Я пообещала съесть целую тарелку овощей, но только без капли масла на них.