Мы с мамой подготовили все так, чтобы поехать вместе: три дня в Лондоне, вдвоем, в хорошем отеле, полностью оплаченном за счет клиента! Пока я работала, мама могла походить по картинным галереям, а вечера мы проводили бы вместе. Иногда жизнь вешалки была реально крутой!

Первый день прошел идеально: мы приехали в Лондон после обеда, прогулялись по улицам города, а затем поужинали прямо в номере отеля. Я рано легла спать, не сделав клизму (мама ничего об этом не знала, а в ее присутствии я делать ее не решилась), чтобы встать пораньше на следующий день: согласно присланному Фло расписанию шофер должен был заехать за мной в отель ровно в семь утра и привезти обратно к шести вечера. Фотосессию должен был проводить звездный дуэт фотографов – Мерт и Маркус.[24] На следующее утро в фойе отеля я обнаружила, что не одна: две другие модели – голландская шатенка и русская блондинка, удивившиеся не меньше моего, – поджидали того же шофера. Мы сели в машину, не проронив ни слова, и отправились к какому-то складскому помещению в пригороде.

Войдя внутрь, я тут же увидела, что еще ничего не готово. Техники приехали в одно и то же с нами время и начали разматывать провода и устанавливать декорацию, представляющую собой покрытую красным лаком сцену с прилегающей черной стеной. Студийный администратор подтвердила, что на возведение декорации должно уйти часа два-три, так что Мерта и Маркуса даже не стоило ожидать раньше полудня. Когда я спросила, почему, если все действительно так, нас попросили приехать настолько рано, она посмотрела на меня, будто я спросила неимоверную глупость, и продолжила заниматься своими делами, не удостоив ответа.

Духота была невыносимая. Я осмотрелась вокруг, чтобы придумать, чем скоротать время ожидания. Внизу нас ожидала коллекция Miu Miu, аккуратно разложенная на столах и развешанная на вешалках. В соседней комнате, оборудованной под студию макияжа, стояло три кресла, три огромных зеркала и три туалетных столика. Наверху было отведено место для стилиста-парикмахера, приятной и разговорчивой молодой девушки, с кем мне удалось поболтать весьма продолжительное время. Открыв дверь в смежную комнату, я обнаружила за ней восхитительный и аппетитно накрытый стол. Мой маленький голос тотчас же проинструктировал меня удалиться оттуда, ничего не трогая руками.

Я достала обучающие материалы по курсу маркетинга, направленные мне Национальным центром дистанционного образования, из своей сумки. Я подумала, что могла бы использовать во благо долгие часы ожидания и немного позаниматься, но это было просто невозможно. После подготовки к экзаменам в Институт политических исследований я больше не могла заставить себя сконцентрироваться на книге, газете или лекциях. Если раньше я могла проглатывать страницу за страницей совершенно любого материала, то теперь мне нужно было раз пять прочитать один и тот же параграф, чтобы хоть что-то улеглось в моей голове. К счастью, под рукой был телефон. Мама присылала мне сообщения и фотографии, рассказывая о том, как прошел ее день: Галерея Тейт, выставки в Мейфэр[25] и походы по магазинам на Карнаби-стрит…[26]

Когда около полудня появился Оливье, я сделала неимоверное усилие над собой, чтобы он не заметил, насколько я раздосадована. «Привет, Виктуар! Как приятно тебя видеть тут! Все в порядке?» Нет, все было не в порядке. Я встала в шесть часов утра и уже неизвестно сколько времени сидела и ждала на этом жутком складе, пока два каких-то фотографа соблаговолят почтить нас своим присутствием и, может, даже сфотографировать меня в один из этих дней. Но я пошла по более осторожному пути и ответила, широко улыбаясь.

Студийный администратор объявила перерыв на обед – перерыв в ожидании, чтобы опять вернуться к ожиданию, – и мы все собрались вокруг буфета-искусителя. Две мои компаньонки с осторожностью приготовили себе по чашке мюсли без сахара и жира, смешав их с обезжиренным йогуртом, в то время как я взяла кусок рыбы в панировке и стручковую фасоль. Оливье сел рядом со мной, выбрав курицу с овощами на пару. Я аккуратно сняла с рыбы хрустящую панировку и отложила на край тарелки. «Ты не любишь хлебные крошки?» – «Если честно, то не очень», – ответила я.

После обеда все вернулись на свои места. Я же вернулась к буфету, достала спрятанную мной с краю тарелку и доела бесценную хлебную панировку, которая показалась мне вкусней любого пирога. И поскольку никто за мной не следил, я взяла попробовать шашлычок из курицы в карамельном соусе, который так манил меня своим видом весь обед. Я никогда не ела ничего более вкусного, более сочного и более божественного, либо это было давным-давно, в другой жизни.

Около четырех вечера приехали Мерт и Маркус. Все было готово, но они решили начать с модели из Голландии. Я поднялась наверх, чтобы скрасить ожидание еще парой кусочков куриного шашлыка. За шатенкой последовала блондинка, я же последовательно налегала на курицу. Даже в холодном виде она была бесподобной.

Когда наконец пришла моя очередь, был уже девятый час и вся курица полностью давно залетела в мой желудок. Мне подправили макияж, я надела платье – то самое, которое представляла на показе в Пале-Рояль, – и Оливье повел меня к сцене, чтобы передать, как игрушку, в руки богам фотокамер. Я даже не хотела больше быть лицом их компании и все же стояла в самом центре красной сцены, пока эти два джентльмена, которые даже не поздоровались со мной, продолжали разговаривать друг с другом на полутонах. Один из них (я не знала кто, потому что они не представились) подошел ко мне с вытянутой вперед рукой. Ну наконец! Я протянула свою руку в ответ и сказала: «Здравствуйте, я Виктуар!» Но вместо рукопожатия он просто взял мою руку, чтобы передвинуть поближе к ротанговому креслу, стоящему возле меня. «Ты не могла бы сесть, пожалуйста?» Я даже не знала, пребывала ли я больше в смущении от того, что поздоровалась с человеком, которому на меня абсолютно наплевать, или в ярости от того, что со мной обращаются как с предметом два безымянных субъекта, чьего милостивого появления я ждала более двенадцати часов подряд. Как бы там ни было, я подчинилась. «Посмотри налево». Я повернула голову. Ассистент нажал на кнопку фотоаппарата, что означало, что они даже не делали снимки сами. Жестом меня попросили посмотреть направо. Еще один щелчок камеры. «Встань». Я встала. «Посмотри на меня». На кого из двоих: на него или на него? «Хорошо, спасибо». И на этом все завершилось.

Я успела посчитать, что ассистент нажал на кнопку фотоаппарата четыре раза. Двенадцать часов подряд я ждала того, чтобы сделать четыре несчастных снимка? Я спустилась со сцены и заглянула в компьютерный монитор ассистента. Он увлеченно переносил снимки трех моделей на одну общую фотографию. И почему нельзя было позировать вместе? Да кто их знает почему! Я заметила, что на всех фотографиях у меня очень напряженный взгляд, более тяжелый, чем у двух других девушек. Я сказала об этом Оливье: мне не дали никаких указаний, возможно, мне следовало проявить больше мягкости во взгляде. «Нет-нет, все идеально. Они хотели чего-то другого, чего-то более сильного».

В отель я вернулась почти в десять и тут же упала, рыдая, в мамины объятья, ожидавшей меня с шести вечера, как мы договаривались. Я рассказала ей про душный склад, про нескончаемое ожидание, про четыре фотографии, ничего не упомянув о хлебной панировке, рыбе и курином шашлыке – и тем самым о моих переживаниях из-за того, что я не могу себе сделать клизму, чтобы от всего этого избавиться. Я только сказала, что больше не хочу этим всем заниматься. Она пришла в ярость от того, что я в таком состоянии и что они позволяют себе так со мной обращаться. «Это совершенно неприемлемо. Я звоню Флоранс!» Моя милая, добрая мама превратилась в тигрицу, разговаривая по телефону. Это было немного даже страшно, но никому не было позволено обижать ее тигрят.