Но, очевидно, хорошей новостью это было не для всех: из комнаты, где нас просматривал дизайнер, вышла девушка, громко кричащая на английском. Она была вне себя от злости, потому что споткнулась и упала в сапогах 41-го размера. Размер ее ноги был 38-й, и она стала требовать от ассистентки, чтобы ее еще раз допустили на кастинг, но только в нормальной обуви. Ассистентка пыталась спокойно объяснить, что обуви другого размера нет, но девушка продолжала настаивать на своем. Я никогда не слышала, чтобы кто-то из моделей вдруг так бунтовал, да еще так громко! И тут вдруг я узнала эту гарпию: это была восхитительная бразильская модель и лицо торговой марки Victoria’s Secret, которая вызывала во мне столько вдохновения, когда я работала в Нью-Йорке! Посмотрев на нее с близкого расстояния, надо было признать, что программа Photoshop реально творила чудеса: девушка была ростом не более 172 сантиметров, у нее были достаточно короткие ноги и широкие бедра и вдобавок ужасная кожа. К тому же поведение ее было абсолютно неуместным. Миф, который я так долго хранила в своей голове, развеялся раз и навсегда.

Я помню, как разговаривала о ней с Луи, пока мы летели в самолете до Милана. Я призналась ему тогда, что мне очень хочется заполучить такую работу. Он ответил с ноткой упрека в голосе: «Ты достойна гораздо большего, чем это, Виктуар! Да, она зарабатывает по два миллиона долларов в год, но ты модель уровня высокой моды. Оставь Victoria's Secret для янки». В тот момент я его до конца не понимала и вот теперь собственными глазами увидела, что он хотел донести до меня! «Такие девушки мечтают попасть на показ Céline или Chanel. Они готовы деньги заплатить за возможность удостоиться такой привилегии. Но этого все равно никогда не случится. А у тебя это есть. Нельзя сравнивать яблоки и апельсины, понимаешь, о чем я говорю?»

Тем не менее ассистентка Джона Гальяно позволила ей зайти во второй раз, бросая в мой адрес извинительные взгляды, и я прекрасно понимала ее: видимо, это была единственная возможность как можно скорее разобраться с данной ситуацией. Когда юная мисс вышла, я зашла внутрь. Возведенная на верхотуру своих звездных сапог, я спокойно спустилась по трем небольшим ступенькам, ведущим в огромную комнату, пол которой был устлан восхитительным паркетом. В самом конце длинного и пустого помещения за столом царственно сидел Джон Гальяно. Он не изменял своему имиджу: смешная высокая шляпа, светлые волосы, большая серьга в правом ухе, закрученные кончики усов и огромный крест, висящий на груди под расстегнутой почти донизу и раскрашенной во все цвета радуги рубахой.

Сидящая рядом с ним женщина попросила меня подойти, я приблизилась и протянула ей свое портфолио, ощущая на себе абсолютно безучастный взгляд модельера. Она открыла портфолио, повернула так, чтобы он мог видеть, и стала переворачивать страницы. От него не было вообще никакой реакции – он был похож на восковую фигуру из Музея мадам Тюссо. «Пожалуйста, пройдись». Я повернулась, и мои бедра оказались прямо напротив лица Джона Гальяно. Я снова пересекла комнату, следя за тем, как бы не поскользнуться на паркете, который более уместно смотрелся бы где-нибудь в Версальском дворце, а потом вернулась к ним. Она взяла мою композитку и, улыбаясь, вернула мне портфолио. На лице Джона так и не проступило даже намека на эмоции.

Выходя из здания, я позвонила Фло, чтобы обо всем ей рассказать. «Ой, Виктуар, я забыла тебе сказать, что ему нравятся девушки с очень энергичной походкой, делающие огромные шаги и каблуками впивающиеся в пол». Слишком поздно. Значит, Гальяно можно было вычеркнуть из списка! Далее маршрут шел на улицу Сент-Оноре, прямиком к Chanel. Возможно, удача улыбнется мне улыбкой его превосходительства Лагерфельда?

Я не удостоилась чести быть представленной самому маэстро. Приехав на место, я оказалась в толпе из двухсот, если не более, юных красавиц. Фло проинструктировала меня, сказав, что я должна подняться наверх, прямиком к директору по кастингу, узнать которую оказалось совсем несложно: невысокая пухловатая брюнетка с явно недружественным настроем. Я поздоровалась, представилась и сказала, что меня направила к ней Фло. Она ничего не ответила, взяла мое портфолио, осмотрела меня с ног до головы и, даже не взяв мою композитку и не попросив пройтись, отдала мне портфолио обратно. На этом все закончилось.

Когда я позвонила Фло, она даже не выразила удивления: «Я отправила тебя туда, потому что это Chanel, но Карл Лагерфельд не любит «грудастых». Твой 85А слишком большой для него. Номером один среди моделей для него по-прежнему остается Фрея Беха. Плоская, как доска».

Прежде чем вернуться домой после этого явно не воодушевляющего дня, мама отвезла меня к дедушке и бабушке, которые не видели меня целую вечность. Было так здорово снова повидаться с ними.

Бабушка крепко обняла меня, а затем сделала шаг назад, чтобы посмотреть на меня. «Ты очень красивая, моя дорогая, но только уж очень худая. Ты уверена, что достаточно ешь?» Я уклонилась от прямого ответа, сказав, что через пару дней я буду проходить кастинг в доме моды Yves Saint Laurent, который всегда являлся образцом французской элегантности в ее глазах. Лицо ее тут же просветлело. Я знала, что она всегда восхищалась работой этого кутюрье, потому что еще в детстве, когда я любовалась ее набросками, она рассказывала мне о том, как училась в Школе палаты швейного профсоюза Парижа[17] всего несколькими годами позже самого Ив Сен-Лорана. На самом деле ее наброски очень сильно походили на образы, которые создавал великий дизайнер, равно как и на платья, которые она всегда выбирала для себя.

Я провела очень много времени с дедушкой, рассказывая ему про Нью-Йорк, Милан и все мои приключения в удивительном мире моды. Он слушал меня несколько встревоженно: «Бери от жизни как можно больше, дорогая. Она ускользает от нас так быстро. И самое главное, не поступай так, как поступил я. Найди в себе смелость заняться тем, что ты действительно любишь». Меня очень беспокоило его состояние – он выглядел очень грустным и уставшим. Перед уходом я заглянула быстро в ванную. Мне не потребовалось много времени, чтобы найти то, что я искала: еще летом, когда мы были в Марселе, у дедушки были серьезные проблемы с животом. Поэтому врач прописал ему специальные растворы для клизмы, которые снимали болевые симптомы почти незамедлительно. Если это помогало ему, значит, поможет и мне. Мое слабительное уже не приносило должного эффекта, а мне нужно было срочно скинуть два килограмма.

Чуть ранее в агентстве, когда Фло говорила мне, что на показ Гальяно я должна прийти с ногами как у богини, в разговор вмешалась Леонс, очень смешная, но немного грубоватая ассистентка: «Да ты видела свои ноги, Виктуар? Просто непростительно быть настолько шикарной. Я бы убила всех, лишь бы заиметь такую фигуру, как у тебя». Все засмеялись. «И позволь заметить, Виктуар: мы даже не просим тебя привести себя в форму, потому что ты уже в ней». Меня же искренне удивляло то, что никто не замечал, насколько огромных размеров было мое тело.

Я тщательно исследовала отражение своего «непростительно шикарного» тела в зеркале. Руки и ноги были тоненькими, между бедрами был достаточный зазор, который мне очень нравился, ребра явно выпирали над ультратонким животом. Затем я посмотрела на кости в области таза и грудной клетки, на свою грудь, которая была слишком большой для Лагерфельда. Щеки мои провалились, что дополнительно подчеркивало глаза. Мне было приятно, что всем это нравилось, но лично я этого не понимала. Никто не замечал, как обвисала моя кожа на животе, если я не стояла прямо, или кожа на ягодицах. Мои бедра, равно как и плечи, были рыхлыми. Когда я наклоняла голову, у меня появлялся второй подбородок. И все это из-за двух килограммов, которые я набрала в этом ненавистном Милане. Как они могли не замечать, что я уже давно рискую не влезть ни в какую одежду.