— Я уже поняла, что просто ставки на экзамены вас не интересуют, — сказала она. — Чего вы хотите?

Вперёд выступил Воздающий свет Фалберт и широко улыбнулся. Он раскинул руки, как будто хотел обнять богиню войны, и его белый костюм, обтягивающий могучее тело, как перчатка, угрожающе затрещал.

— Дорогая, мы хотели бы устроить настоящие соревнования героев и их хранителей. Что скажешь?

— Насколько настоящие? — Сиири прищурилась. Внутри шевельнулось нехорошее предчувствие, и было глупо к нему не прислушиваться.

— Олимпийские игры? — негромко спросила Лилиан.

— Ну, то есть не так глобально, — откашлялся Фалберт, — но направление верное.

Сиири мгновение поразмышляла.

— Все действующие герои заняты, — отрезала она. — У них нет времени заниматься такой ерундой.

— Мы могли бы отвлечь нескольких, — подал голос Эфир.

Сиири посмотрела на бога воздуха и вложила в свой взгляд весь гнев, на какой была способна. Умей она прожигать взглядом, хранитель Священной земли испарился бы — и пепла бы не осталось.

— Нет, зачем же, — вмешалась Лилиан. — Мы можем устроить соревнование среди студентов.

— Лучших студентов, — добавила Кассандра. — Им же всё равно проходить посвящение в герои, верно? Пусть готовятся…

Сиири вспыхнула.

— Да как вы…

— Милая, ты слишком волнуешься, — вмешался Деланей. Он шагнул вперёд, и стоявшие позади братья и сёстры расступились, чтобы пропустить его. Всколыхнулась стелившаяся по полу молочная дымка. — Это же просто развлечение. Поверь, оно никому не принесёт неудобств, даже твоим драгоценным студентам.

Сиири сжала кулаки.

— Ты издеваешься? — процедила она. — Они не игрушки! Это живые люди, живые герои.

— А мы — боги, — невозмутимо ответил Деланей.

— Нас так назвали люди! Ты прекрасно знаешь, что это не так!

Сиири трясло. Она глубоко вздохнула, надеясь унять гнев, но не получалось. Деланей смотрел на неё, сохраняя полное спокойствие, и даже в его глазах цвета хмурого осеннего неба не мелькнуло и проблеска чувств.

— Быть может, потому и назвали, что это так? — всё так же невозмутимо продолжал бог тьмы. — Быть может, люди не просто так вверяют нам свои судьбы. И продолжают доверять, несмотря ни на что.

— Но…

— Милая, при всех прочих условиях мы всё равно печёмся о людях, — губы Деланея тронула лёгкая улыбка. — Эта идея родилась неспроста. Что, если им это нужно? Студенты сильны в битве с врагом, но если придётся выступать друг против друга?

— Интересно, зачем им это? — Сиири поморщилась. — Или ты собираешься стравить их между собой?

Деланей покачал головой.

— Милая, ты знаешь, о чём я, — он понизил тон. — Кто, если не ты? Ну же, вспомни. «И хрупкий мир расколет остриё войны»…

Раздражение улетучилось. Сиири машинально потянулась за книгой, лежавшей на подлокотнике, прижала её к груди и распрямилась. Деланей неотрывно следил за ней, и богине войны показалось, что в зале стало на несколько градусов прохладнее.

— Ладно, — кивнула Сиири. — Всё-таки у нас есть и другие враги. У нас есть Джина. В конце концов, у нас есть Одарённые враги, против которых сложно выступать, если не научишься… — Сиири колебалась недолго. — Хорошо. Пусть будет соревнование среди лучших студентов. И если всё пройдёт хорошо, я прикажу сделать его постоянным.

Послышался гул одобрительных голосов. Сиири открыла глаза, подняла руку.

— Постойте, — сказала она. — Прежде всего я хочу обезопасить всех нас. Мы должны составить магический контракт.

— Конечно, дорогая, всё что угодно, — нетерпеливо сказал Фалберт. Он оглянулся по сторонам, стоявшие возле него Ханьюл и Кобэ закивали. — Нести бумагу?

— Несите, — кивнула Сиири.

Бога света не пришлось уговаривать — он моментально проскользнул сквозь толпу к кабинету богини войны и исчез за дверью. Послышался шорох, стук, что-то упало. Сиири мысленно застонала — когда Фалберт увлечён чем-то, он не замечает ничего вокруг. И убирать за собой точно не станет…

Она выдохнула, опустилась на своё любимое кресло. Братья и сёстры сгрудились вокруг неё, принялись вновь предлагать свои идеи для соревнований. Богиня войны не слушала, только невпопад мямлила что-то, когда наступала тишина.

Я всё контролирую, повторяла про себя Сиири. Я всё контролирую. И, глядя на восторженные лица братьев и сестёр, вглядываясь в горящие азартом глаза, с каждым разом всё меньше верила в это.

***

Кайл был мрачен и неразговорчив. Вероника пыталась расспросить его об отце, но дух отговаривался в своём стиле — что-то там насчёт того, что ей не понравится то, что она услышит. Вероника попробовала узнать, как он продержался больше ста лет — даже ей, ничего не знавшей о жизни после смерти, такой срок казался невероятным — но и тут не вышло. В конце концов она плюнула и решила оставить расспросы, тем более, что усталость брала своё. Едва добравшись до номера и наскоро обработав ссадину на руке, Вероника растянулась на кровати и уснула так крепко, что дух не сумел её разбудить, когда ему что-то понадобилось. Может быть, он так мрачен и недоволен в том числе из-за этого…

Лучше не стало и на следующий день. Кайл молчал, на предложения поболтать не отзывался, на вопросы отвечал скупо, стараясь уложиться в два слова. Поначалу Вероника волновалась из-за этого, затем решила, что так даже лучше. В прошлый и единственный раз, когда у неё был дух-хранитель, он отличался завидной болтливостью. И не только… В унисон с голосом неприятных воспоминаний зудел шрам на щеке, и Вероника еле сдерживалась, чтобы не коснуться его.

Кайл объявился только тогда, когда Вероника отчаялась его разговорить и взялась за учебник по истории Мира грёз — этот предмет предстояло сдавать первым. Оказалось, что когда читаешь про себя, текст проходил по каналу телепатии, и дух был очень недоволен тем, что засоряло их общий на двоих «эфир». Поначалу он просто бессвязно ругался и требовал тишины, на что Вероника отвечала, что ей надо готовиться к сессии. Тогда дух принялся комментировать едва ли ни каждую строчку. В первые мгновения Вероника была готова придушить его, пока не поняла, что дух знает о Мире грёз гораздо больше, чем учебник.

Это был замечательный вечер с интересным, пусть и вечно ворчащим собеседником. Вероника попросила духа выйти наружу, предложила ему сесть в кресло, сама устроилась напротив. Её глаза осветились синим, а тень растаяла.

Кайл выглядел заметно лучше, чем вчера, в лесу. Он будто стал полнее, во всяком случае, скулы выделялись на лице не так отчётливо, да и бледность отступила. В карих глазах появилась лукавая улыбка, которой невозможно было не отвечать, и Вероника не могла вспомнить, когда в последний раз столько улыбалась. Ну, разве что с Джереми, но они редко проводили столько времени вместе, хоть и считались лучшими друзьями. А всё потому, что у него больше девушек, чем друзей, а это в некотором роде эталон.

В воздухе тянулся тонкий запах озона, смешивался с ароматом любимого чая Вероники, принесённого с ужина, и это стало прекрасной приправой к беседе. Они много говорили об истории Мира грёз и о том, что происходит в мире сейчас.

Кайл рассказывал о нападениях на обитель богов. Первозданные тёмные духи, не обладавшие Дарами, десять раз умудрялись где-то достать невероятную силу, сходную по мощи со способностями Одарённых. Они атаковали Мир грёз раз за разом, ведомые извечной противницей богов, Дьяволицей Джиной, но ни разу не смогли одержать победу — в то же время на небеса поднимались люди, избранные мирозданием. Эфирные существа не могли причинять друг другу вред Дарами, за исключением той таинственной энергии Первозданных — об этом в учебнике не упоминалось, и Вероника слушала, раскрыв рот — а боги не умели драться и вообще не были склонны к физическим упражнениям, потому нужен был человек. Кайл с горечью говорил, что богам всегда нужен был человек, а не только в те минуты, когда им грозит опасность, но они никогда этого не понимали.

О битвах в Мире грёз рассказывали «Сказания», и Кайл помнил их все. Он говорил, что всего их двенадцать, и он слышал о десяти победах людей и богов над бессмертными тёмными духами. Вероника отвечала, что в мире людей всего пять «Сказаний», и одно из них — о Пылающей тьме. Узнав об этом, дух смутился и предложил закрыть тему. Только потом, после десятка вопросов и просьб, он решился пояснить, что у этого «Сказания» нет концовки, а потому никто не знал, чем всё закончится — может быть, и поражением. Остальные завершались победой, как в записи, так и в реальности.