Вчерашнее веселье растаяло без следа. Уставшие чемпионы и проводники почти не разговаривали, и если кто и открывал рот, то чаще всего для того, чтобы выругаться. Петер выглядел самым хмурым, и Вероника, отчаявшись разговорить Кайла, шагнула к нему. Парень отвечал на её вопросы неохотно, сказал, что его хранитель, Созидающий воздух Эфир, был очень недоволен. Вероника сказала, что Петер зря расстраивается, что он выжал из себя максимум, на что был способен; он же ответил, что иногда этого максимума бывает недостаточно, и зашагал вперёд, не позволяя собеседнице себя догнать. Мгновением позже Алина подошла к Веронике и шепнула на ухо, что у парня просто полоса неудач. Сначала они расстались, потом ему сообщили из дома, что его старший брат едва не погиб в авиакатастрофе и чудом остался жив, потом эти соревнования. И, добавила Алина, поэтому она решила к нему вернуться — чтобы поднять боевой дух. И когда Вероника захотела высказать всё, что думает по этому поводу, подруга захихикала и зашагала быстрее.

Кажется, сегодня не мой день, уныло подумала Вероника, дотянулась до телефона и включила музыку. Снова любимый альбом и любимая группа. Ни с чем не сравнимое удовольствие…

Быстрый ритм и рёв гитарных рифов сделали своё дело. «Когда я скажу, что никогда не сдамся…» Как и всегда, музыка оказалась почти в тему, даже настроение боевое появилось, несмотря на усталость. С первым испытанием справилась, пусть и в шаге от провала, думала Вероника. А что, если и со вторым справлюсь, и со следующими, а то и вовсе выйду победительницей? Было бы неплохо. Вот так доказать, что Одарённому Дар вовсе не обязателен. И нос королеве школы утереть…

Они дошли до города, когда до заката оставалось не больше пары часов. Возле городских ворот Элиот объявил, что до конца дня выходной, и чтобы до полуночи ждали от него новостей — скорее всего, новый этап соревнований назначат на завтра. Петер нахмурился ещё больше, быстрее зашагал вперёд и вскоре исчез из виду среди улиц. Вероника попрощалась с остальными и направилась к общежитию — несмотря на усталость, ей не терпелось поговорить с Кайлом. На этот раз дух не сможет ей отказать.

С этой же мыслью она прилегла на пять минут подремать и неожиданно для себя уснула. И проснулась несколько часов спустя так неожиданно, будто кто-то её толкнул. В душе поселилось странное чувство — что-то похожее она испытывала, только когда? Как будто что-то теряешь навсегда, наверное, саму себя, свою жизнь так, что она никогда не будет прежней… и это чувство точно не было своим.

Вероника села и оглянулась по сторонам. Соседки мирно спали, и в отсветах зелёного сияния, льющегося из окна, их лица выглядели неживыми, будто вылепленными из воска; да и вся комната стала какой-то сказочной, нереальной. Было жутко холодно — кажется, девчонки забыли закрыть окно. Вероника оглянулась, сердце заколотилось как сумасшедшее — на подоконнике сидел Кайл и смотрел в небо. Там широкой волной разливалось зелёное полярное сияние, и было в этом что-то невероятное. Одинокий дух, окутанный призрачным небесным свечением, тоскующий по чему-то, ему недоступному.

— Извини, я тебя разбудил, — тихо сказал он.

— Нет, я выспалась, — отозвалась Вероника и неожиданно поняла, что это правда. Даже усмехнулась. — Поверить не могу, что я говорю это, но…

Кайл сдержанно улыбнулся и отвернулся к окну. Вероника встала, стянула с кровати одеяло и шагнула к окну. Устроилась на подоконнике с другого края. Дух удивлённо посмотрел на неё.

— Ты обещал мне всё рассказать, — твёрдо сказала Вероника. — Думаю, сейчас самое время.

Кайл кивнул. Вероника ощутила эхо того чувства, что разбудило её — тоску. Особую тоску, какую испытываешь, когда расстаёшься с чем-то дорогим. Что-то похожее переживала сама Вероника, когда только приехала сюда, оставив в прошлом и Россию, и своё детство. Точно. Вот и вспомнилось…

— Я слышал, как студенты вашей академии обсуждали красивую легенду, — еле слышно заговорил Кайл. — Вроде это место было выбрано не случайно, потому что здесь ощущается особая связь с магией мироздания. И это свечение называется сиянием Мира грёз… вроде как он ненадолго показывается во всём своём великолепии. Доказывает, что он существует.

— Впервые слышу эту легенду, — прошептала Вероника.

С улицы тянул прохладный ветерок, и, несмотря на то, что она закуталась в одеяло, он всё равно касался кожи. Вероника уже хотела было встать и надеть что-то потеплее домашней футболки и шорт, но Кайл неожиданно опустил руку на её плечо, приспустил одеяло и накрыл ладонью обнажённую кожу. Он выглядел серьёзным и сосредоточенным, его глаза осветились синим, и от прикосновения по телу разлилось приятное тепло.

— Мой Дар — не просто огонь, — мягко ответил он на невысказанный вопрос. — Он может не только обжигать, но и согревать.

— Потрясающе, — прошептала Вероника.

На щеках вспыхнул жар, не имевший отношения к теплу Кайла, и она поспешила посмотреть в другую сторону. Подняла взгляд в небо, и вдруг кое-что поняла.

— Поэтому тебе грустно, да? — спросила она. — Он ведь был там… твой отец.

Кайл пожал плечами.

— Твой до сих пор там, — сказал он. — Ты об этом не думала?

Вероника невольно сжала в руках краешек одеяла.

— До… до недавних времён я вообще старалась о нём не думать, — пробормотала она.

— Зря.

Пальцы сами собой разжались, и освобождённый край одеяла выскользнул из рук.

— Я так не думаю, — буркнула Вероника. — Он не захотел со мной видеться, значит…

— Значит, он ценит своё бессмертие больше, чем тебя, — кивнул Кайл. — Так думают все дети богов. Только… только никто не знает, как это на самом деле происходит. Никого ещё не настигала расплата. Мы только думаем о том, что лишение бессмертия — это перерождение в человека. А если нет?

Вероника вздрогнула. Так она об этом не думала.

— Я бы, наверное, тоже боялась, — пробормотала она.

— Все боятся. Только мало кто говорит об этом вслух.

Воцарилась тишина, нарушаемая только шелестом листьев на ветру. Вероника пару мгновений размышляла, и с трудом решилась заговорить снова.

— Это всё здорово, вот только… Ты помнишь, что сказал мне в лабиринте?

Кайл нахмурился, отвернулся. Опустил руку, и сразу стало заметно прохладнее. Вероника накинула одеяло на плечо, закуталась поплотнее. На этот раз ты от темы не уйдёшь, мысленно пообещала она, зная, что Кайл это услышит.

— Хорошо, — сдался он. — Я расскажу тебе всё, что ты захочешь узнать.

Было в этой ночи что-то волшебное. В разлившейся в небесах реке зелёного сияния, в свечении тысячи огней ночного города, раскинувшегося впереди. В том, как подсвеченные золотистыми фонарями улицы лучами расходились от побережья, а в центре сияла огромная жемчужина — городская площадь, и разместившийся на ней фонтан мерцал разноцветными огнями. Даже в том, что прохладный ветер подул сильнее — ощутив, что Веронике стало холодно, Кайл придвинулся к ней и обнял за плечи, отчего ей стало жарко даже без его Дара.

— Смотри не придумай себе чего, — фыркнул он.

На этот раз Вероника вспыхнула от возмущения.

— Я и не собиралась!

— Мне не нужна телепатия, всё написано у тебя на лице, — дух продолжал улыбаться, и Веронике показалось, что его улыбка была снисходительной. — Кажется, ты собиралась задать пару вопросов?

Нет. Это не было снисходительностью, это была попытка смягчить неудобную тему. Вероника закусила губу, она понятия не имела, с чего начать. Но с чего-то начинать всё же надо, и она решилась.

— Кайл, а умирать… это больно?

Дух вздрогнул, Вероника ощутила это даже через одеяло. Он выдержал небольшую паузу, как будто подбирал слова, затем неторопливо заговорил.

— Я бы сказал, что это не больно физически. Скорее, вот так… Сердце разбивается на миллион осколков, но это не метафора, а реальное ощущение. Кажется, что эти осколки ранят тебя изнутри, ты теряешь всё, что было тебе дорого. Я… — он снова немного помолчал. — Я не поэт, я не умею хорошо подбирать слова, но ты можешь почувствовать это.