Обычно его манера поведения была легкой и озорной. Прежде чем заняться любовью, они много смеялись и обсуждали все, что произошло за день.

Но сейчас черты его лица были озарены неистовой страстью, глаза сверкали, затаив опасность. Когда Элерик, не отрывая горящего взора, направился к ней, Кили судорожно сглотнула.

Она была потрясена, неожиданно обнаружив, каким уязвимым он может быть, и, как ни странно, это возбудило ее. От него исходила мощная, несокрушимая сила, которая, заполнив все пространство вокруг, начала жить своей собственной жизнью, словно одушевленное существо.

Элерик стоял у края ванны, ревниво лаская взглядом ее обнаженное тело. Когда Кили инстинктивно прикрыла грудь руками, он, встав на колени, нежно развел их в стороны.

— Не надо, в этом нет никакого смысла. Ты принадлежишь мне. Только мне, и никому больше. Ты — моя и всегда будешь моей. Нынче ночью я намерен получить все, что мне причитается. Я буду обладать тобою, как пожелаю, упиваясь своей властью.

У Кили дрожал подбородок, и, чтобы скрыть нервное напряжение, она плотно сжала губы. Но это был не страх. Ничего похожего на страх она не испытывала. Ее охватило возбуждение, и оно было настолько сильным, что она была готова тут же выпрыгнуть из ванны.

Элерик взял полотняную тряпочку, которая небрежно свисала с края лохани, и прикоснулся к шее Кили. Несмотря на теплую воду и жар камина, до которого было рукой подать, по ее шее побежали мурашки.

Когда же Элерик нежно провел тряпочкой по плечам Кили, они ринулись вниз к пышной груди и рассеялись бусинками вокруг сосков, которые мгновенно напряглись и отвердели.

Кили ощутила легкий аромат роз. Это Элерик взял кусок розового мыла и долго намыливал тряпочку, пока не образовалась пена.

— Наклонись вперед, — скомандовал он.

У нее внутри все затрепетало от этого тихого, чувственного голоса. В его тоне таилось смутное обещание греха и порока, отчего Кили вся внутренне сжалась, казалось, что она сейчас взорвется от нервного напряжения.

Подчинившись приказу, она наклонилась вперед, а Элерик начал медленно массировать ей спину круговыми движениями.

— О, это просто восхитительно, — простонала Кили.

Элерик ласково растирал каждый дюйм ее тела, начиная с плеч и спускаясь вниз вдоль спины до ямочек над ягодицами.

Ее глаза были закрыты, голова клонилась вперед — сладкое забытье овладело Кили, разливаясь по телу неземным наслаждением. Но когда Элерик провел тряпочкой по ее груди, коснувшись напряженных сосков, она широко открыла глаза, и участившееся дыхание с шумом вырвалось из груди.

Он замер на мгновение, затем, обхватив руками пышные холмики, начал массировать соски большими пальцами. Вверх, вниз, по кругу — и каждое прикосновение отзывалось пронзительным удовольствием в глубине ее чрева.

Инстинктивно она попыталась увернуться, но не от боли, а от всепоглощающего чувства восторга. Элерик коснулся губами основания шеи у затылка. В этом простом нежном поцелуе не было ничего особенного, но любое его прикосновение действовало на нее, как удар молнии.

Его пальцы, массирующие соски, и губы, чувственно ласкающие шею, возносили Кили на вершину блаженства, отчего тело ее стало податливым и безвольным, словно лишилось костей. Совершенно беспомощная, она была во власти любимого, но, как ни странно, это только усиливало возбуждение.

— Ты такая красивая, — шептал Элерик, целуя ее в шею. — Смотрю на тебя и не могу наглядеться. Твой внутренний огонь и кроткая прелесть, твоя решимость и мужество восхищают меня до глубины души. Я точно знаю, что таких женщин, как ты, больше нет на свете. И никогда не будет.

Эмоции переполняли сердце Кили, горло перехватило от боли, не давая выхода словам. Да и что она могла сказать на это?

— Сегодня я буду заботиться о тебе, как ты заботилась обо мне.

Его срывающийся шепот музыкой отдавался в ушах, а слова рождали в воображении образы, от которых дрожь пробегала по телу.

Элерик смочил Кили волосы и тщательно намылил розовым мылом. Он пропускал густые локоны между пальцами, один за другим, пока не вымыл каждый волосок. Затем он запрокинул Кили голову назад и осторожно смыл мыльную пену, чтобы она не попала в глаза.

Снова и снова теплая вода струилась по плечам Кили, пока Элерик наконец не решил, что выполнил свою задачу.

— Дай мне руку.

Кили повиновалась, и одним движением он поднял ее на ноги. Вода стекала по телу; гладкая кожа блестела в приглушенном свете. Кили нервничала, стоя под пристальным взглядом Элерика, который скользил вверх и вниз по ее обнаженному телу, воспламеняя огонь желания в каждой клеточке.

С сияющими любовью глазами он склонил голову. Почувствовав прикосновение его губ, трепетно скользивших по ее груди, Кили затаила дыхание. Затем он сомкнул губы вокруг соска и начал энергично посасывать его.

У Кили подкашивались ноги, и она упала бы, не подхвати Элерик ее, обняв за талию. Прижимая любимую к себе, он не выпускал добычу и продолжал крепко держать ее сосок губами.

— Я тебя всего намочила, — задыхаясь, сказала Кили.

— Это неважно.

Элерик высунул язык и прильнул к другой груди. При каждом прикосновении к болезненно уязвимому бугорку по спине Кили бежали мурашки наслаждения.

Эта сцена заворожила Кили. Их тела слились в причудливом свете огня камина; его губы ласкали ее грудь, а мокрая кожа блестела в полумраке. Все было гораздо романтичнее, чем любая фантазия, когда-либо рождавшаяся в ее богатом воображении. Это был ее воин, ее любимый. Она спасла ему жизнь, и вот теперь он спасал ее каждый день, каждую минуту.

Ее воин. Ее любимый.

— Люби меня, Элерик, — прошептала она.

— Этим я и занимаюсь, красавица. Я ласкаю тебя и не собираюсь останавливаться. Сегодня моя ночь. Ты у меня в плену, и я буду делать все, что пожелаю. Нынче ночью ты почувствуешь себя самой желанной и любимой.

Он оставил Кили на краткий миг, чтобы принести льняную простынку. Кили встала на пол, переступив через край лохани, Элерик обернул ее простыней и отвел поближе к огню.

Он тщательно отжал ее волосы, и теперь, слегка влажные, они струились по спине. Взяв в руки гребень, Элерик начал осторожно и терпеливо расчесывать их.

Никто еще не проявлял о Кили такую заботу. Ощущение было восхитительным. Кили чувствовала себя важной персоной, будто она — леди шотландского клана и даже жена лэрда.

Элерик надолго прильнул губами к ее затылку.

— Сегодня ты будешь слушаться меня во всем, а я буду удовлетворять все твои потребности, ибо таково мое желание. Сейчас ты принадлежишь мне и будешь исполнять все, что я скажу.

Он скользнул ладонями сверху вниз по ее обнаженным рукам и поцеловал в шею.

— Ты согласна покориться мне?

Внутри у Кили все трепетало и пылало; дыхание стало таким прерывистым и частым, что даже голова закружилась. Сила и чувственная энергия бархатного голоса Элерика возбуждали ее безмерно. Неужели он мог усомниться, что она готова на все ради него?

Кили молча кивнула, не в силах произнести ни слова, ибо в горле застрял ком.

Элерик развернул любимую к себе, и их взгляды встретились. Его глаза горели диким огнем, лицо выражало энергию и страсть, как у воина перед атакой, а Элерик был воином до мозга костей.

— Скажи мне, Кили. Я хочу это услышать.

— Да, я согласна, — прошептала она.

Элерик подхватил Кили на руки и понес к кровати. Простынка, в которую он обернул ее, соскользнула и упала на пол, обнажив тело. Элерик опустил Кили на постель и немного отступил назад, не отрывая от нее восхищенного взгляда.

Она чувствовала себя совершенно беззащитной и сильно нервничала, с волнением наблюдая, какой раздевается.

При каждом движении Элерика мышцы его рук и плеч играли под тонкой кожей, живот был тугим и гладким. Кили безумно хотелось провести рукой по совершенным линиям его гола, исследовать твердые, рельефные мускулы.