Я вместе со всеми вышла на задний двор, прошлась взглядом по утоптанному кругу, покосившемуся, а местами и вовсе провалившемуся забору, сляпанному на скорую руку сараю, поленнице криво сложенных дров. Втянув воздух, почуяла старую кровь. На этом дворе и калечили, и убивали, и, возможно, пытали.

Дубина первым вышел в круг, поиграл мышцами под одобрительные выкрики. Зрители взяли нас в кольцо.

— Госпожа передумала? — с ноткой предвкушения уточнил Петух.

Я молча сделала широкий шаг вперёд и поманила Дубину пальцем. Не дождётесь, не передумала. Детина взревел как бык и послушно бросился на меня. Действительно, почему он не Бык? По уму до копытных не дотягивает? Бык, бык… Что-то в этом есть. А, точно! Поднырнуть, уцепиться за предплечье, оттолкнуться от земли, другой ногой упереться в поясницу противника и молниеносно забраться на широкие плечи.

И вот я уже верхом. Да здравствуют дикие скачки! Дубина крутанулся на месте. Я удержалась. Зрители взревели от восторга. Тьма, как же в платье неудобно!

— Предлагаешь мне переделать юбку в брюки? — ехидно отозвалась богиня.

— Нет, — выдохнула я.

Дубина закрутился волчком. Я вцепилась ему в волосы. Фу, сальные. Он заорал, попытался стряхнуть меня. От протянутых лапищ я уклонилась. И снова уклонилась. Минута моя.

Дубина решил стряхнуть меня иначе — покататься по земле. Ну-ну. Я просто спрыгнула и отскочила, а Дубинушка даже не сразу это заметил. Зрители хохотали. Пожалуй, можно заканчивать. Дубина поднялся, хрипло выдохнул, глаза кровью налиты. Говорю же, вылитый бык.

Он снова кинулся на меня, я вновь ускользнула, проскочив под его рукой, поставила подножку и, когда бугай заваливался, с локтевого замаха приложила его по затылку ребром ладони. Он свалился и больше не шевелился. Пульс и дыхание я слышала, поэтому мысленно похвалила себя, отряхнула подол и повернулась к Петуху.

— Госпожа, я очарован.

— Благодарю.

Дубину уже осматривали. Веснушчатый парнишка, когда я пришла, игравший с ножиком, отчитался:

— Жив, оклемается, — и значительно тише добавил. — С его-то черепом.

Я услышала.

Петух благосклонно кивнул, и в то же время напрягся. Я показала, что далеко не безобидная, и совладать со мной будет непросто. Здравое опасение.

Тем не менее, как ни в чём не бывало мы вернулись в кабак, больше желающих вызвать меня в круг не нашлось. Петух пригласил меня за стол. Я приняла приглашение, но намекнула, что успела сытно позавтракать. Пища живых мне ни к чему, ещё не хватало, чтобы у меня в желудке хлеб плесневел. Петуху намёк не понравился, но он стерпел — я бросила второй намёк, что тороплюсь, и так изрядно подзадержалась из-за круга.

— Что же, госпожа, Борри передаёт вам свои самые искренние извинения.

Передо мной легли свитки. Я быстро развернула один, второй — карты, как я и просила. Хорошо.

— Мы…?

— Здесь, — Петух постучал по карте обломанным ногтем с чёрной каймой.

— Озет?

— Вот. Ваш человек отправился туда? Вы опоздали, госпожа. На Озет караваны идут раз в несколько дней, последний был вчера, — в голосе послышалось отчётливое злорадство.

Я отмахнулась:

— Я отправлюсь одна. Покажите мне, пожалуйста, маршрут.

Петух окинул меня недоверчивым взглядом, но свои мысли оставил при себе.

— Было бы что показывать, — пожал он плечами. — Вот тракт, на каждый дневной переход трактиры. Всего десять переходов. Ни свернуть, ни заблудиться. Вдоль тракта сёла, деревни, усадьбы помещиков раскиданы. Места глухие.

— Если сойти с тракта, пешком до дороги на другой город добраться можно?

— Вряд ли, — серьёзно ответил Петух. — Если бы за мной шёл хороший следопыт, я бы в Озет бежал, а не болота топтал.

Не врёт. На что решится Горис, сложно предполагать. Предательства от старика я не ждала. Успокаивает одно — Горис не ждёт погони, ведь он лично убедился, что и я, и родители мертвы. Сейчас он просто уходит от места преступления.

— Благодарю за помощь, — я поднялась, не забыв прихватить свитки. — Вряд ли свидимся, Петух. Прощайте.

В зал ввалился прочухавшийся Дубина, уставился на меня мутными глазками. Эк, его приложило. Кажется, перестаралась. Я равнодушно отвернулась и поспешила к выходу.

— Нет, — услышала я, как Петух остановил кого-то дёрнувшегося за мной.

Правильно. Умный. А впереди меня ждут ещё более умные, хитрые, опасные враги. И сладить с ними мне будет очень-очень непросто. Учёба кончилась, едва начавшись.

Я покинула город, пристроившись «в хвост» веренице тихоходных крестьянских телег — ни к чему давать стражам повод задавать неудобные вопросы, пусть думают, что я в ближайшее поместье ещё до вечера доберусь и буду в безопасности. Ха! Пока самое опасное существо в округе я. И моя задача вовремя заметить, когда это станет не так. Жрецам я на один зуб. Осторожнее надо. Пора притушить самоуверенность.

Телеги вползли в лес, скрывший нас от взглядов стражи. Я поправила перекинутый через плечо узел и сбавила шаг. Придётся потерпеть ещё немного. Сначала приотстану, потом, когда кустарник станет гуще, шмыгну в лес. Крестьянам до меня дела не было, в попутчицы я не напрашивалась, присматривать за мной никому из них в голову не пришло. Даже не обернулись.

Время. Время утекает сквозь пальцы.

Я прислушалась. Живые впереди, сзади — никого. Я метнулась за деревья и лёгкой трусцой припустила от дороги прочь. Пару сотен шагов, наверное, хватит, не следует терять из вида тракт.

На ярмарку я шла по прижизненной привычке — на большие расстояния ездят, когда нет возможности взять транспорт, идут, но никак не бегают. Надеюсь, ошибка простительная, и мне удастся исправить последствия. Тьма не пощадит…

Я развернулась на Озет и припустила со всех ног.

Почувствуй себя болтом, выпущенным из арбалета. Мёртвое тело не устанет, не подведёт. Казалось, я лечу. Толстые ели убегают назад, мох мягким ковром ложится под ноги и пружинит. Ельник сменился светлым сосняком, постепенно лес стал смешанным. Я перепрыгнула блеснувший на солнце ручеёк. Быстрее, быстрее. Широкая поляна, снова чаща. Я проломилась через малинник. Быстрее!

День, ночь.

Сколько времени потеряно? Прислушивающаяся ко мне Тьма рассмеялась.

Наступил новый день.

Петух не обманул: сворачивать с тракта некуда. Я бежала, огибала немногочисленные деревни и ни разу не остановилась. Мелькнула мысль зайти на постоялый двор и расспросить про караваны, но лишнего следить ни к чему. Сначала попробую догнать так. Караван, который вышел за день до меня, я обогнала, а значит, следующим на дороге должен быть мой. Вот я и бежала стремглав, и, что уж таить, наслаждалась запредельной недоступной живым скоростью и свободой.

Так бы и закричала:

— Да! Да! Этот мир мой!

Но шуметь нельзя.

Упиваясь одиноким бегом, я не сразу поняла, что чую живых. Кто посмел вторгнуться и сбить настрой?! Ах, да, скорее всего это караванщики. Я замедлилась и осторожно приблизилась к дороге. Прислушалась, принюхалась, попробовала воздух на вкус. Действительно, караван. Я рискнула вскарабкаться на дерево. Вряд ли меня заметят, зато появится обзор, смогу рассмотреть обозы, охрану и увидеть, что на одной из телег с семьёй сидит…

— Горис-с-с ш-а-ш-ш.

Шипение вырвалось из горла непроизвольно. Я подалась вперёд и поймала себя на том, что готовлюсь к прыжку. Ай-ай, голову терять нежелательно. Я резко отвернулась, мысленно досчитала до тысячи, а потом от тысячи до нуля, мягко спрыгнула с дерева. Вернуть удалось только подобие спокойствия, но хоть размышлять могу относительно здраво.

Солнце сияет на небосводе, все девять постоялых дворов остались за спиной. Стало быть, ещё несколько часов, и караван прибудет в город. Успела, что называется, сесть на хвост в последний момент. Порыв немедленно атаковать в открытую я задушила в зародыше.

— Горис, — с губ вновь сорвалось шипение.