Привал я сделала на берегу лесного озера. В отдыхе я не нуждалась, а вот в купании — очень. Волосы слиплись, тело покрыто коркой глины. Во мне даже покойницу сейчас не узнать. Я бросила узел под ближайший куст, прислушалась к ощущениям. Живых поблизости не было. Значит, можно смело сбросить остатки погребального наряда, припрятать под другой куст и войти в воду.

Сначала просто поплавать, часть грязи сама отмоется. Остальную придётся оттирать. Эх, что мне стоило прихватить ещё и мочалку? В ход пошли пучок осоки, надёрганной на берегу, пригоршня песка, поднятая со дна. Где-то через час я вышла на берег обсыхать. Кожа скрипела чистотой и сияла мертвенной белизной, которую в общем и целом вполне можно выдать за аристократическую бледность, не хватает только широкополой шляпы и длинных, до локтя, перчаток. Гораздо сложнее будет объяснить багровую полосу под грудью, при нажатии на которую края раны размыкаются. У кого-то карманы в одежде, а у меня — в теле, прям до сердца. Впрочем, рана под тканью незаметна, не кровит же.

В последнюю очередь я занялась волосами. За ними бы специальным снадобьем поухаживать и расчесать, но гребня нет, крема — тоже. Кое-как пропустила пряди сквозь пальцы, заплела косу, перевязала полоской кружева, содранной с погребального платья. Пожалуй, можно идти дальше. Чем быстрее доберусь до ярмарки, тем легче мне будет найти сначала Гориса, а потом убийц.

Одеваться? По уму — не обязательно, вещи стоит поберечь. Но голой, даже зная, что вокруг ни души, жутко неудобно.

Интересно, чьи вещи мне достались? Нижняя сорочка обычная, пахнет старостью. Сколько благовониями вещи ни пересыпай, за годы хранения они обретают своеобразный неприятный запах, который ни с чем не спутаешь. Платья тоже пахли. Оба тёмно-зелёные, закрытые, пошиты по моде почти столетней давности. Должно быть, я выгляжу в них как чучело.

Я обулась, завязала полегчавший узел и направилась вглубь леса. Я решили на дорогу не выходить. Только своих крестьян для полного счастья мне и не хватало встретить. Нет уж, рисковать незачем.

День, ночь, сутки прочь.

Я не знала ни усталости, ни голода.

Шла и шла.

Иногда я ловила себя на довольно кровожадных мыслях, но всё же на лесную живность не бросалась.

Ближе к вечеру второго дня пути я почувствовала живых и остановилась. Если бы они устроили привал у дороги, лентой вившаяся в трёхстах шагах справа, я бы не заинтересовалась. Но в чаще? Определённо этим людям следует уделить внимание. Возможно, я посмотрю и обойду их стороной. Возможно — нет. Надеюсь — нет. Я облизнулась и невольно издала урчание, больше похожее на звериное. Что это со мной? Больше шуметь я себе не позволила и медленно двинулась к лагерю. В том, что увижу именно лагерь, я не сомневалась. Люди устроились на ночёвку, и я их навещу.

Я успела научиться ступать тихо, не ломать ветки, не продираться с треском через бурелом, оповещая о себе всю округу. Пожалуй, даже любопытно, как быстро меня обнаружат. Лагерь я обошла по дуге, пробуя воздух на вкус. Подобралась ближе, стараясь оставаться в тени деревьев, и замерла, неторопливо рассматривая поляну. Весело пляшут языки костра. Здоровущий, похожий на медведя, мужик кашеварит, от котла отчётливо тянет крупой. Ещё двое расслабленно сидят на бревне, третий копается в дорожных мешках, четвёртый, с окровавленным ртом, единственный в одежде, подходящей горожанину, а не забулдыге, связанный, скорчился чуть в стороне.

Странно, что не раздели, хотя пленник тощий, а разбойнички поперёк себя шире, им его добро разве что на нос полезет. Сапоги, видно, присвоили — пятки у парня голые. Помочь мальчишке или не помочь, я даже не сомневалась. На ярмарке нужны деньги. Где я их возьму, как не у душегубов?

Третий оторвался от своего занятия, поднял голову:

— Слышали?

Кашевар промолчал.

— Тихо всё, — буркнул сидевший на бревне ближе ко мне.

— Нет.

Одно короткое слово многое сказало о моём противнике — нелюдь. Как он оказался в нашем захолустье и почему верховодит облезлой шайкой, не понятно, но мне и не к спеху подробности его биографии. Достаточно знать, что он опаснее всех оставшихся вместе взятых. Я подобралась. Менее крупный, более гибкий. Кинжал вытащил отточенным движением. Отступил к дереву точь-в- точь как я. Это будет интересно.

— Щука, проверь.

— Почему я? — возмутился громила, но послушно поднялся с насиженного места.

Главарь даже отвечать не стал.

Названный Щукой подхватил с земли топор и направился в мою сторону. Удачно. Или нет? Что выгоднее, выдать своё присутствие или попытаться спрятаться? Нелюдь меня каким-то образом заметил. Вряд ли мне удастся его обмануть, но трону Щуку — подставлюсь под удар. Может, мне этого увальня как приманку подослали… Обойдётесь. Я присела на корточки, обхватила себя руками и притворилась, что дрожу. От холода или страха сами додумают. Важно, что вид безобидный.

Громила меня, разумеется, заметил, остановился, вылупился.

— Ы, — глупая щербатая ухмылка, на большее его ума не хватило.

Разбойничек оглянулся на поляну. Да-да, делиться придётся.

— Я заблудилась. Помогите, пожалуйста, — привлекла я к себе внимание.

Громила с готовностью протянул лапищу, не мытую пару месяцев минимум. Притрагиваться? Фи! Я изобразила смущение, поднялась сама, а потом и вовсе в книксене присела. Он даже не понял, что я обвела его вокруг пальца, остался жутко доволен моим поведением и даже принял правила игры, неумело взмахнул рукой, приглашая к костру. Мне того и надо: чтобы рук не распускал.

— Вы так любезны, — закрепила я успех.

— Хы.

Дольше агукай. Пока громила чесал необъятное пузо, я скользнула в круг света, потупилась. Смотрите на меня, я маленькая и глупенькая. И слепенькая, связанного в упор не вижу. Теперь улыбнуться, чтобы появились ямочки на щеках.

— Добрый вечер, уважаемые. Я заблудилась.

С бревна поднялся второй громила, кашевар оторвался от котелка.

— Девка!

— У! — выдали они почти хором.

И только нелюдь оказался умным:

— Совсем не боишься, красавица?

Эмпат? Вероятно. Хищностью от меня разит на всю округу, он ощутил и продолжает ощущать. Вот и держится на расстоянии, что меня в корне не устраивает. Нелюдь первый в моём расходном списке.

— Разве вы мне не поможете?

Я продолжала притворяться дурочкой. Главаря не переубедить, а на остальную шайку действует. Интересно, а у меня получится их стравить? Поутихнувшая было кровожадность вновь дала о себе знать, я непроизвольно облизнулась.

— О…, - раздалось над ухом. Жертвы поняли меня неправильно.

Нелюдь насторожился ещё больше. Я же ждала, что он предпримет. Он явно не понял, кто я, и это моё преимущество. Громилы очарованы, поэтому главарь может либо бежать, либо бить на упреждение. Ну! Он выбрал третий вариант.

— Девочка, посмотри вон туда, — он указал на пленника. — Если ты приняла нас за крестьян, то зря. Мы грабители, насильники и душегубы, — он улыбнулся, нехорошо улыбнулся, предостерегающе и предвкушающе.

Открыть глаза громилам и натравить их на меня — умный ход. Интересный противник. Я вдруг поймала себя на том, что не узнаю сама себя. Разве раньше я могла не то, что сделать, подумать заявиться к бандитам и планировать их уничтожение. Ну, раньше я не была мёртвой.

— Щука, убить.

Значит, не подойдёт. Придётся самой туфельки стаптывать.

— Да ты чё, — громила проигнорировал приказ. — Девка же. Ва, какая, — Щука выразительно причмокнул.

Больше не тратя слов, нелюдь метнул в меня короткий нож.

Зараза. Нож, конечно, не причинит серьёзного вреда. Но зачем мне лишние дырки в теле?! Хватит одной. Я быстрее живых и сильнее, метнулась в сторону, перекатилась по земле, легко вскочила и оказалась нос к носу с главарём. Он шарахнулся. Я перехватила его за горло, слегка сжала, чтобы не трепыхался, одновременно развернулась, отгораживаясь его телом от остальных. Он мог бы вырваться, но мне помог проснувшийся голод. Восприятие действительности окончательно исказилось, я держала в руках сосуд, полный жизненных сил, и его надо во что бы то ни стало выпить. Тело в моих руках корчилось в судорогах, старело и усыхало. На землю упал похожий на мумию труп.