Удар меча, кувырок. Дальше сидеть под стойкой нельзя. Отступать к стене — тем более. Прорываться? Этого ждут. И в меня ударят разом. Болтами, метательными ножами, мечами. Да той же палицей!

Извернувшись, вспрыгнула на стойку, тут же скатилась, поймала очередной болт, но это уже не страшно, что два, что десять, рука одинаково бесполезная. Главное, правильной стороной поворачиваться и голову беречь.

Запредельный рывок. Перекошенное лицо жреца. Один кинжал распорол кожу у локтя. Да, всё так. Второй кинжал не по плану клюнул в бок. Я успела разорвать дистанцию, уйти из-под нового замаха. И чуть не скрючилась от боли. Она пришла с секундным запозданием. Будто я вдруг ожила, а на меня крутой кипяток выплеснули, а сразу следом залили в рану кислоту.

Я не закричала. Застыла парализованная.

Хорошо, что в мёртвых глазах не бывает слёз.

— Шаш-ш, — выдохнула я.

Болт, метательный кинжал. Я только вздрогнула от слабых толчков. Жрец под защитой наёмника сделала шаг ко мне. Сейчас или никогда!

Они поняли, куда я брошусь. Не могли не понять. А я… я не отступлю, чего бы мне это ни стоило.

Крейс Бжерет всё ещё лежал на полу. Я перекатилась к нему под бок, выдернула из собственного тела только что полученный нож. Спасибо, что поделились.

— За маму, — и вогнала узкое длинное лезвие точно в сердце.

Сделала. Ещё один враг мёртв.

Напоследок лорд успел дёрнуться, меня вновь обожгло.

До сих пор я держалась лишь благодаря осознанию, что я в шаге от цели. Цель достигнута. Наэн Дамиран где-то далеко-далеко, и уже не верится, что я до него доберусь. А боль сводит с ума здесь и сейчас. Сил не осталось. Я перекатилась, принимая очередную порцию железа в спину. Вскочила. Нога неловко подвернулась, и я упала, но снова вскочила.

Последний рывок. Я с грохотом бьющегося стекла вывалилась через окно на улицу, метнулась под прикрытие телег. Нога подводила. Кость сломана? Вроде бы, нет. Или да. Хромая, я потрусила прочь.

— Тварь! Тварь! — летело в спину.

Слова не болты.

В погоню за мной бросились сразу. Жрец, и ещё двое воинов вскочили на лошадей. Но даже покалеченная, теряющая от боли ориентиры, я всё равно быстрее живых. Дорогу вижу. А мне от неё, в лес, в любую сторону. И я побежала.

Быстрее! Куда-нибудь в чащу, где меня не достанут. Или в озеро на дно. Может, вода хоть чуть-чуть поможет? Боль, вместо того, чтобы стихнуть, лишь разгоралась. Мне будто в живот раскалённую кочергу воткнули и медленно прокручивают. Хватит, пожалуйста.

— Уходит!

— Вижу! Держи!

— Свет, помоги!

Топот копыт бьёт по ушам. Ещё быстрее!

Сознание начало мутиться. Телу больно, а я уже этого, слава Тьме, не понимаю. Наверное, можно усилием воли сосредоточиться, разогнать пелену, снова окунуться в океан сжигающего изнутри пламени. Нет! Быстрее. Я позволила сознанию угаснуть.

В бесконечном забытье мне чудился запах хвои. Или не чудился. Я же потерялась в лесу… Сознание медленно возвращалось. Я балансировала на зыбкой границе между пустотой и реальностью, в которой меня ждёт… боль. Точно. Меня ждёт боль, потому что меня трижды ошпарило Светом. Не хочу возвращаться. Прими меня, Тьма, обратно.

— Ты умрёшь окончательно, — усмехнулась богиня.

А разве меня не сожгли дотла и не развеяли по ветру?

Мысли потеряли чёткость. Сознание вновь начало угасать. Хорошо.

Окончательно исчезнуть мешал запах. Хвоя настойчиво щекотала ноздри, звала. Я попыталась отмахнуться, но ничего не получилось. Рука не послушалась. Я открыла глаза и упёрлась взглядом в белую рубашку. Я полулежала на кровати, за плечи меня придерживал муж. Это в его грудь я уткнулась носом. Рысёнок гладил меня по волосам, время от времени целовал и просил проснуться.

Я глубоко вдохнула. Странно, но ожидаемой всепоглощающей боли не было. Никакой вообще не было.

— Шани? — заметил муж моё движение. Чуть отстранился, заглянул мне в лицо.

— Кай?

— Очнулась, слава Све… Очнулась.

Муж притянул меня ближе, поцеловал в лоб, сухие губы задержались на коже.

— Шани, что же ты устроила…

По уму бы промолчать, но умалчивать мне показалось кощунством, когда он вот так, с нежностью…

— Я убила Крейса Бжерета.

Сейчас Рысёнок встанет, отшвырнёт.

Кай словно не услышал признания, продолжал меня обнимать и успокаивающе гладить и, наконец, сказал:

— Я знаю, Шани.

И это всё?

— Кай, а как я здесь оказалась? И где «здесь»? Что произошло?

Отключилась я в лесу, погоня хоть и отставала, но след держала. Когда я упала, меня должны были нагнать и уничтожить. Тело продолжило бег? Возможно. Но всё равно непонятно, как я оказалась в незнакомой спальне, да ещё и у мужа в объятиях.

— Как ты себя чувствуешь? — проигнорировал он мои вопросы.

Я задумалась. Боли нет, и это главное. Рука не слушается и, я скосила глаза, туго забинтована. Голодно. А в Рысёнке столько жизненных сил… Муж, должно быть, очень вкусный. Я быстро облизнулась.

— Сносно. Так что произошло? — повторила я.

Рысёнок пожал плечами, помог сесть поудобнее, снова притянул к себе.

— Шани, что ты помнишь последнее?

— Я убила Крейса, вырвалась из окружения. Жрец и несколько воинов бросились в погоню. Я бежала по лесу… Всё.

— Шани, я вряд ли что-нибудь тебе проясню. Ты пропала, предупредив только маму, — в голосе послышался явственный упрёк, но продолжал Рысёнок спокойно. — Я беспокоился, ждал. На шестой день поздно вечером мне стало особенно беспокойно. Я усидеть не мог. Вышел в сад, и на меня ты с дерева рухнула.

Пальцы мужа едва заметно дрогнули.

Согласна, тот ещё кошмар. Вернулась невменяемая, в изодранной одежде. А уж когда Рысёнок раны рассмотрел…

Я почувствовала острый укол совести. Устроила мужу весёлые дни. Он же хранитель, не мог не волноваться — инстинкты. Я совершенно не подумала о дорогом мне человеке. А подумала бы? Иначе я поступить всё равно не могла…

— Мне жаль.

Мы помолчали.

Получается, двое суток я была невесть где и неизвестно что творила. Надеюсь, ничего слишком

плохого.

— Давно я с дерева свалилась?

— Вчера.

— Кто меня переодевал? — хотя это меня как раз не волнует.

— Я и мама. Она же все раны обработала.

— Чем?

— Точно не знаю. Какое-то зелье. И вроде бы в состав входит жидкая Тьма.

Щедро.

Рысёнок вновь провёл мне по спине:

— Ты намерена идти до конца, да, Шани?

— Да.

— Отец здесь.

Сначала я подумала, что ослышалась. Но нет, Рысёнок сказал ровно то, что сказал. Спросил, по- прежнему ли я собираюсь убить его отца, получил подтверждение и продолжает обнимать. Инстинкты инстинктами, но не настолько же!

— Кай?

— Около года назад перед смертью тёмная жрица успела проклясть своего убийцу. Им, как ты можешь догадаться, был мой отец. Знаешь, — Рысёнок мотнул головой, — даже сейчас у меня не получается его осуждать. Я ведь был таким же слепцом. Отец верит в Свет, верит жрецам. В конце концов, он всего лишь исполнял приказ. Хотя, как представлю, что кто-то по приказу придёт за мамой только потому что она почитает свою богиню… при том, что, вы обе с ней были правы, в Алосорском корпусе Тьму признают… не равной Свету, просто другой. Один из гимнов, «Прославление жизни», обращается к ним обоим. Я, когда увидел… Так вот, в храме с отца проклятие сняли, но, оказалось, не полностью. Отец слишком переволновался, серьёзно заболел, и побеждённое, казалось, проклятие, снова дало о себе знать. Сейчас целитель говорит, что папе уже не помочь.

Слов у меня не было. Ничего себе последствия, я каплю жизни слизнула, и вон что полыхнуло. Радоваться? Нет.

— Кай, мне жаль.

В ответ Рысёнок чмокнул меня в лоб и продолжил:

— Не больше пары дней осталось. Он гниёт заживо. И, Шани, он уже дважды попросил яд.

— Кай…

— Я подумал, что лучше ты, чем яд. Целители, уже трое, ничего не могут сделать.