Кто-то из гостей обмолвился перед другими, что я отлично пою и играю на рояле, и меня заставили выступить. Раньше, я бы с удовольствием грелась в лучах внимания этих недалеких снобов с деньгами, но сейчас я думала лишь о том, как бы поскорее обратиться и убежать подальше в лес, туда, где глубоко дышится. От запаха сигар и постоянного гула голосов у меня разболелась голова. Эти люди обсуждали какую-то ерунду, делились последними сплетнями. Но вдруг что-то поменялось. Я осмотрелась, и поняла, что я слышу не то, что эти аристократишки говорят друг другу. Разговаривая со старым папиным товарищем, который хвалил мое платье, я слышала, что тот думаето нем. Оно казалось ему слишком статусным и возрастным для меня.

Я начинала паниковать, и рядом не было того, кто бы мог поддержать меня. Стараясь скрыться от всего этого бесполезного потока информации, я вылетела на веранду, и схватилась обеими руками за голову. Я все еще слышала чужие мысли, и они причиняли мне физическую боль. Я беспомощно уселась на мраморную ступеньку, пытаясь совладать с собой. Это было почти так же ужасно, как и первое обращение. За океаном чужих мыслей я почти не чувствовала рысь в себе. Я запаниковала еще сильнее.

Боль пульсировала в висках, а я все не могла взять себя в руки. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Я вспомнила, что говорила мне тогда Лорейн. Что нужно расслабиться и отпустить то, что причиняет тебе боль. Вдох-выдох. Сладкая пелена тишины, наконец, заволокла мое сознание. У меня получилось. Я снова почувствовала в себе рысь и расслабилась. Зря.

Когда я зашла в парадный холл, то услышала голос отца, который принял меня очень радушно.

— Завтра я привезу ее к вам. И помните, она сильна и опасна, — я остановилась, и, не выходя из тени, продолжила слушать. — Как долго? Она будет оставаться у вас, пока моя старшая дочь окончательно не войдет в права наследования. Потом можно будет убрать ее.

Страшная догадка встала перед моими глазами. Я глубоко вдохнула и немного напряглась. Почти сразу же я услышала мысли того, чью любовь я так хотела вернуть.

«Эта нагулянная соплячка никогда не была моей дочерью. Никогда. Принести ей извинения было отличной идеей. Теперь я смогу засунуть ее в сумасшедший дом, из которого ее не выпустят уже никогда. Как только я передам все своей Сьюзан, ее пристрелят. И никто не узнает, куда идиотка делась. Я просто скажу, что она уехала к своим шавкам».

Слезы выступили на моих глазах, но мне нужно знать все. Я снова напряглась.

«То, что Сьюзан раскопала в семейном архиве, не более чем семейная байка. Не было у меня никогда деда-оборотня. И этой твари в моем доме больше не будет. Она такая же, как ее мать. Так пусть же и сдохнет так же, как она»

Я больше не намерена была слушать такое про себя. Нужно было бежать отсюда, как можно скорее. По второму коридору я поднялась на второй этаж в комнату своей матери. Так вот почему я смогла стать огненной, а не умереть в муках. Я забросила все-все, что успела вытащить из своей сумки обратно. Хорошо, что я не послушала Сьюзан и не разобрала ее. Переодевшись в джинсы и свитер, я набрала номер единственного человека, которому я доверяла больше, чем себе.

— Кеннет, ты был прав.

— Я знаю.

— Как? — его ответ поставил меня в тупик.

— Не важно. Немедленно бросай все и выпрыгивай в окно, надо уходить.

— Кеннет, я…

— Не надо. Давай быстрее.

Но обернуться я не успела. В двери стоял отец с револьвером, наставленным на меня.

— Ты никуда не сбежишь. Только попробуй обернуться, и ты труп.

— А я все равно долго не проживу, мне нечего терять, — я была спокойна.

— Значит, подслушала, — он покачал головой. «Не получился сюрприз». Моя безграничная любовь к этому человеку сгорала в пепел, и возрождался из пепла феникс- ненависть. — Откуда?

— Мамина кровь, — я усмехнулась: этот человек меня ненавидел и боялся. Ужасно боялся. И это делало его еще опаснее.

— Все понятно. Ты дочь этой твари. Значит, ты не заслуживаешь жизни, — я уже слышала, как он нажимает курок. Но вдруг раздался глухой удар, и отец безвольно осел на пол. За ним, с перекошенным от гнева лицом, стоял мой Кеннет, а из-за его спины выглядывала Сью. Даже не пытаясь прочитать мысли, я увидела, что она ничего не знала о том, что задумал мой отец.

— Лиззи, мы едем домой. Сьюзан нас прикроет.

— Но он же все вспомнит, когда очнется.

— Он НЕ очнется, — бросил Койот. — Бегом, и без возражений.

— Но нас будут искать.

— Не будут. Теперь, состояния твоей сестры хватит на то, чтобы твой отец просто исчез. Он давно уже не у дел, всем занимается Сьюзан. Так что, все нормально.

Больше мы с ним не разговаривали. На следующее утро, когда я устало ввалилась в свою комнату в поместье Брайана он не выдержал.

— Лиззи, нам нужно поговорить, — я подняла на него красные от слез глаза. — Ты меня ненавидишь?

— Нет, — ответила я.

— Но я же…

— Ты спас мне жизнь. Уже второй раз. — Я прижалась к нему и зарыдала. А он лишь обнял меня.

— Я тебя люблю…

Мне были не нужны слова.

— И я тебя, — он удивленно посмотрел на меня. — А что? Или ты думал, что ты один можешь копаться в чужих мозгах?

Франциско.

Земля была мокрой от прошедшего ночью дождя. Мы с Дамьеном молча, голыми руками, пытались раскопать могилу Сары. Я сам не верил в то, что теперь делаю, но что-то большее, чем просто сознание, заставляло меня вновь и вновь вонзать пальцы в ледяную землю. Словно это было предопределено. Я надеялся и боялся вновь увидеть ее искалеченное тело. Мне хотелось бросить все, но я упрямо продолжал копать. Дамьен уже несколько минут как отошел от края ямы и, обхватив голову руками, сидел под старым дубом.

— Франко…

— Заткнись, — оборвал его я. Пальцы пылали болью.

— Франциско, ее здесь нет.

— Заткнись, чертов ублюдок. Копай.

Но он продолжал сидеть, как и сидел. Ничего, я и сам справлюсь.

— Они забрали даже Эмму, — прошептал он. — Теперь ничто не сможет нас остановить. Это действительно война, Франко.

Лорейн.

Входная дверь с грохотом распахнулась. Я, впрочем, как и все находящиеся в зале, вздрогнула. В зал ворвался Франциско. На него было страшно посмотреть- весь в мокрой земле. Его одежду покрыли кровь и перья, как поначалу бывало у меня при охоте на птиц. Но хуже всего его лицо. Его перекосило от ярости. Драй попытался было что-то сказать, но не смог и бросился прочь наверх. Следом за ним кинулась Соня. Клод и Анна-Луиза понимающе переглянулись.

Что случилось? Почему мне никто ничего не говорит?

В комнату вошел бледный как мрамор Дамьен.

— Что происходит? — крикнула я в повисшую тишину.

— Мы все уходим отсюда. И быстро.

Три месяца спустя.

— Даже не верится, что мы возвращаемся, — прошептала Соня, глядя на открывшееся нашим взглядам поместье МакКрауэнов. Я молча обнял ее за плечи, понимая, что она сейчас испытывает. Долгие годы поместье было частью ее самой, но вот его пришлось оставить. Теперь она вернулась.

Мне же подобная перспектива не грозила. Клод, в доме которого мы прожили последние три месяца, внимательно следил за всеми действиями серых. Как он это делал — я не знаю, просто время от времени Ремай сообщал новости. Одну хуже другой. Если прежде отряд серых насчитывал около двадцати пяти оборотней, то теперь эта цифра увеличилась вчетверо. Они не торопились нападать на нас, но все знали — это лишь вопрос времени. Самым большим ударом для меня стало то, что Чарльз захватил мое поместье. Только мысль о том, что Харт, стараниями Клода и Анны-Луизы живет в безопасности, в поместье Сони, приносила мне облегчение.

— Ты уже все решила?

— Да, — она улыбнулась. — Я знаю, что все сделаю правильно. Новому альфе придется нелегко.