Айседора Написал на зеркале в гримерной Золотоголовый парень в черном, Непомерно влюбчив, в меру пьян, Первый на Руси, как первый в Риме, В час признанья прима-балерине: «Люблю Айседору Дункан». Всех на свете баб подмять готовый, Золотоголовый и бедовый, Сплетней уподоблен кобелю… Сердцу не найдя до сих отрады, По стеклу алмазом скреб-карябал: «Айседора, я тебя люблю». Русских кабаков без драк не сыщешь. Серебро стихов – в пропойных тыщах. Золото волос летит в стакан. Хор цыганский весел безучастно, И рыдает поутру участок: «Люблю Айседору Дункан…». Выплеснулась синь из глаз, как возглас — Юношеский пыл – на женский возраст. Плавает, не топится в хмелю. Не роман – спанье при всех и в свете Как стекло алмазом – сердце сплетни. «Айседора, я тебя люблю…». Что ж ты, жеребенок, бледно-розов, Долго ли протянешь под извозом, Непривычен к окрикам-пинкам? Мил тебе галоп иль кнут мил злобный — В имени ее твои оглобли: «Люблю Айседору Дункан». Целый мир готовый взять на глотку, Волоком тащимый к околотку, Миром загоняемый в петлю… Зеркалу свою оставил тайну Тихо и светло, и так скандально: «Айседора, я тебя люблю». 1988 г. Ангел – он не фея
Ангел – он не фея, он не птица — Не стрельнуть его, не изловить. Но коль птицей он оборотится — Так гнездо захочет в сердце вить. В славе я, в фаворе, в бубенцах я, С чувствами взрывными нараспах, Мне и ангел – цап-цап-цап-цап-цапля, С клювом – вщёлк, и ноги – нараспах. Ласковыми крыльями и – в танго, В рупор неба о любви трубя, — Выклюни глаза мне, милый ангел, Чтоб не видел красивей тебя. Чтоб кричало небо: – Вот, спою вам, Как сорвался птицей ангел в мир, Чтобы самым нежным в мире клювом Губы рвать, и рвать, и рвать мои. 2013 г. Апрельская капель Я люблю глядеть на капель — С крыш спадают, как в плечи волосы, И хрустальный синий апрель Шепчет мне твоим нежным голосом. Я ловлю в каждой капле всхлип Этой девичьей тайной радости, Что не грустен и не тосклив Я в апрельской своей парадности. Я люблю глядеть на дворы, Где влюбляются снова голуби, Где, еще не прознав поры, Все деревья бесстыже голые. Все красивы, и все без сна, В лужах плещется ночь глубокая. Мостовая. А вдоль она Каблучками так мило цокает. Я люблю глядеть на тебя И держать твои пальцы-веточки. Ты, конечно – из голубят, И, конечно, нет лучше девочки. Пусть вопят, голосят, трубят, Мол, за ней – хулиган по паспорту. А еще не люблю себя, Что я этим так много хвастаю. 2000 г. Ария огня Я огонь. Я без конца. Я огонь. Я жгу сердца. И мое дыханье – пламя, Что мне – воздух, что – вода! Если вспыхну между вами, Все станет пеплом навсегда. Я горю. И тем живу И во сне и наяву. Душу грею я в неволе, Я не стану холодней. И в любви я жгу до боли, И сгораю вместе с ней. Я огонь. Я горел. Я жег. Я свеча. Я очаг. Я – шок. 2012 г. Ах, как плакала она Ах, как плакала она, Вся скривясь у алтаря, Не молитву сотворя, В пол холодный говоря. В мини-юбке и в манто, В окруженьи, и – одна. Убиенного – за что?! — «Новорусская» жена. А как с кадилом вкруг ходить — Как по-бабьи не завыть? И на локоны – платок… Что удумал ты, браток?.. А я в спину ей крестясь — Я случайный. Я не с ней. Купола, эх, купола. Я здесь был. Я был не с ней. Мне за завтрее – свеча. И за прошлое – свеча. Уповаю, лопоча. А она молчит, крича. Огласят вот-вот раба, Да по ком прошла пальба. Из руки к ногам – цветок. Что удумал ты, браток?.. И стоим мы под причит, И внимает купол пуст. А у церкви ждет-торчит Тот, который жал на спуск. Да не ведает она. И под святые слова Мир присваивает ей Званье черное – вдова. Ладан сладкий подыша, В купол бросится душа. Кабы в церкви мы одни… Ну, да бог тебя храни. 2003 г. |
