Есть на свете истина Есть на свете истина одна лишь, Но узнать ее нам не дано. Всей на свете правды не узнаешь — Мир бездонный. Зря мы ищем дно. Зря мы ищем дальний купол неба, Увлекаясь мыслями в полет. Даже бог наш в этом своде не был, Потому и нам быть не дает. Даже если к господу предстанем: «Дай нам правду, мы же – человек!..» Все равно всей правды не узнаем. И уйдем искать ее навек. 2009 г. Жена
Эта женщина седая Мне не мать и не сестра. И глазами молодая, И душою не стара. Их, сединок этих частых, Не берет басма и хна — Не гадайте понапрасну: Эта женщина – жена. Из ее сединок тихо Каждый день не с той руки Жизнь кроила, как портниха, Да вязала узелки. Клок фаты на свадьбе майской Распустился в нитку-прядь… Век теперь со мною майся — На кого теперь пенять. Так и было. Ждали лета В тридцать первый майский день. На четыре части света Мир дурманила сирень. Мне тогда подумать можно ль, Что взамен ее любви Путь сибирский, путь острожный Втиснут под ноги мои? А беда-то вся до точки И известна, и стара: За мои куплеты-строчки Непродажного пера. Где от боли и от пота Я душой на части рвусь, Где хрипит надрывной нотой Измордованная Русь. Где сквозь слезы – смех до колик, Да облава – пес на псе, И куда ни ступишь, Новик, Ты – в запретной полосе! За полшага до крушенья — Здесь охотник глуп и слеп — По певцам, как по мишеням, Лупит сверху, влет и вслед. Увильнуть от мушки-злючки — Не стерпеть душе стыда. Мать-Россия – круг в колючке, Значит, верно, мне – сюда! Где земле огромной горло Давит «малая земля», И заздравят звуки горна Власть брякушек и рубля. Мне туда, где Честь и Веру Раздавил плакатный щит, Где в загонах и вольерах Совесть наша верещит. Где гуляет нынче плетка, Пряник завтрего сулит. Посбиваю ли подметки Иль с подметок буду сбит? Я не свят. И жизнь вторая Мне в кармане не дана. Но на эту я сыграю, Коль играется она. Коль целы и невредимы, И красивы до сих пор Этой женщины седины — Струн серебряных аккорд. 1984 г. Женщина ушла За женщиной тянулся шлейф — Синявый дым табачный До первого угла. Сорвалось с губ моих о ней Два слова неудачных, И женщина ушла. Висел вопрос в ее прищуре узком. Продать она себя хотела и могла На языке любом. Но я сказал на русском. И женщина ушла. А я пошел, мурлыча в тон По городу, где Альпы Над крышами – горбом. Где танцовщицы за стеклом То белы, то асфальтны, То просто в голубом. И в кабаке, в дыму, в проходе узком Мне пела у стола взахлеб и догола. И даже позвала. Но я сказал на русском. И женщина ушла. И был я нем. И был я зол. И ухарем бездомным Из потного стекла Чужое пойло, как рассол, Хлебал в дыму бездонном. И выстыл, как зола. И в руки мне ломилась грудью блузка. Кривлялась и врала. Метала и рвала. И на углу ждала. Но я сказал на русском. И женщина ушла. 1995 г. Жил-был город Жил-был город под любовью Без печалей и скорбей, Шумно за его здоровье Пил из лужи воробей. Каблуки нескладной дробью Мостовые били днем. Жил-был город под любовью. И я жил, конечно, в нем. В небе клякса – голубь сизый — Он мне писем не носил, Но про девичьи капризы Ворковал, что было сил. В облака-сюиминуты Он врывался так легко, И казалось, вот, споют вам Ангелки из облаков. А в кармане слепо очень Жил-был нож-грозоживот — На кого и кем заточен, Даже черт не разберет. И лады как анфилады — Рельсы-шпалы в добрый путь — Приводили куда надо, Хоть хотел – куда нибудь. Где так нервно и так сладко, В губы локоном маня, В дневнике ее закладка Грела строчки про меня. Лужи ссохнут. Стиснет ворот. Пыль осядет на ноже. Под любовью жил-был город. В небе. В музыке. В душе. 2016 г. |
