По окончании трапезы Джордж спросил:

— Стало быть, мне приглашать Джереми Полдарка?

— Если тебя это порадует.

— Меня радует, когда ты рада, Харриет. Это не повлияет на исход.

— Какой исход? — не поняла Харриет.

— О... исход замечательного вечера.

Получив приглашение, Джереми немедленно рассказал о нём матери.

— Собираешься пойти? — спросила Демельза.

— Думаю, да. Если позволишь.

— Если позволю? Ты слишком любезен.

— Что ж, я ведь приехал очень ненадолго. И уже пообещал провести один день с Клоуэнс и Стивеном. И ещё мне нужно повидаться с Голдсуорти Герни. А на это понадобится третий день — или полдня. Разумеется, я могу вернуться в тот же вечер. Если я уеду оттуда в полночь...

— Поступай, как тебе захочется, — ответила Демельза, — десять дней пролетят быстро.

— Скажи, я ведь иногда несносен?

— Как и все сыновья.

— И дочери?

— И дочери.

Они стояли на утёсе прямо перед Уил-Лежер. Джереми захотел проверить небольшую лебёдку, поднимающую руду из шахты, и, хотя ту установили ещё в прошлом году, Джереми никак не мог выкроить время, когда у матери нет дел, чтобы показать ей лебёдку вблизи. Наконец, сегодня это получилось.

Демельза глубоко вздохнула. Даже если всю жизнь живешь у моря, приходит зимняя пора, когда все проводят дни дома, почти не выходя на улицу и не пересекаясь даже с ближайшими соседями. Тогда ты забываешь — или просто не замечаешь — как приятно дышать морским воздухом. Море, лежащее вдали, переменилось и пережёвывало песок, словно кофемолка, выжидая возможность наброситься на скалы — своего извечного врага.

— Надеюсь, у неёе всё сложится хорошо, — сказала она.

— У Клоуэнс? Конечно. Думаю, что не делается, всё к лучшему.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Никто не станет утверждать, что он — идеальная партия, но во второй раз она пошла на это с открытыми глазами. Имея хоть немного разума, я на вашем месте поступил бы так же, если бы моя дочь оказалась в подобном положении. Чтобы позже она никогда не могла сказать: «Вот если бы они не стояли у меня на пути...» или «Они дали мне неправильный совет»... Что-то в этом роде.

Демельза склонила голову.

— Я лишь надеюсь, что она знает о своих недостатках.

— Недостатках?

— Видишь ли, это часто расценивается как недостаток, хотя многие, наоборот, называют это достоинством. Иногда я поражаюсь, насколько она принципиальна... И до недавнего времени она даже не представляла, что значит идти на уступки. Я лишь надеюсь, что когда схлынет первая волна страсти, она не станет настолько принципиальной в отношении Стивена, а продолжит идти на своего рода уступки, вроде тех, что перед свадьбой.

Джереми приобнял мать за плечо.

— Вы с отцом поженились по любви, правда?

— О да.

— Так когда же схлынула первая страсть и ты стала замечать его недостатки?

Демельза рассмеялась.

— Мы уже подходим к дому, Джереми, но, раз уж ты спросил, я скажу — она так и не схлынула. Ну, по крайней мере, пока.

— Примерно такой вывод я и сделал на основе своих наблюдений. Ну, а когда ты начала замечать его недостатки?

— Что ж, особых недостатков у него и нет! А те, которые есть — всего лишь часть его натуры, поэтому не могут меня расстраивать.

— И поэтому вы не ссоритесь?

— Думаю, да. Иногда любовь можно направить в такое русло, когда недостатки становятся неотъемлемой частью человека, уже не портящей общую картину.

— Если бы ты изобрела какое-нибудь снадобье вроде пилюль или настоек, направляющее любовь в это русло, то заработала бы состояние! Но скажи, мама, если вам с отцом удалось достичь столь редкого единства, то почему ты думаешь, что твой старший сын и дочка, одной крови с вами, не сумеют прийти к такому же успеху в браках?

— Хотелось бы верить, что сумеют. Надеюсь, так и будет.

— Как и я, — заметил он, — как и я. Стивен начал жизнь с низкого старта. Ниже не бывает. Может, женившись на Клоуэнс, он наверстает упущенное. — Минуту спустя он добавил: — Бен, конечно, очень разочарован.

— Я видела его издалека в понедельник, но, похоже, он попытался избежать встречи.

— Он попросил недельный отпуск. Сказал, что это на то время, пока я здесь, но он бы никогда не взял отпуск. Это на него не похоже.

— Мне жаль его, Джереми. Нам всем его очень жаль. Но таков выбор Клоуэнс. Что тут ещё поделаешь?

Джереми снова взгляд на насос и прислушался — ему показалось, что на мгновение ритм механизма замедлился. Но это оказалось ложной тревогой. Девушки промывали руду в сарае. Вода непрерывным потоком стекала из штольни к подножью скал.

— У меня есть ещё одна причина поехать к Уорлегганам, — сообщил Джереми. — Возможно, Кьюби тоже там будет.

Он сказал это с такой прямотой и лёгкостью, что сначала Демельза обманулась, решив, что всё позади.

— Ты ей писал?

— Нет.

— Валентин...

— ...Должен быть далеко от дома — семестр ещё не закончился, хотя он вполне может уехать, никого не предупредив. Возможно, он всё же появится, чтобы объявить о помолвке.

— Но если ты считаешь, что всё к этому идет, то почему хочешь снова с ней встретиться?

— Так, взбрело в голову, — ответил Джереми. Он просто не смог сказать матери, что переспал с бельгийской девушкой в Брюсселе и теперь чувствовал в себе больше сил, чтобы сопротивляться влиянию Кьюби.

— Увлёкся кем-то другим? — уточнила Демельза.

Он рассмеялся.

— Милая мама, ты не должна спрашивать меня о таких вещах! А то я начну подозревать, что ты ясновидящая.

— Может, во мне и просыпается ясновидение, когда дело касается детей. Например, я знаю, что с января того года ты стал очень тревожным и несчастным. Это из-за того, что ты рассказал мне о Кьюби и Валентине? Ведь ты узнал об этом именно тогда, так?

— О да. Да. Это и ещё кое-какие неприятности. Я слишком увлёкся и потерял чувство меры. Это все, что я могу сказать, даже тебе.

Демельза выжидала, но он ничего не добавил. Так что она повернулась к спуску по тропе в утёсах. Джереми настоял на том, чтобы помочь ей, хотя на этом пути она держалась не менее уверенно, чем он сам. Когда они спустились, он заключил её в объятия и пару секунд подержал над землей, прежде чем опустить.

— Ты останешься в армии? — спросила она.

— Боже упаси. Меня там слишком многое раздражает. Это грубая жизнь, несмотря на товарищеский дух. Порка приводит меня в ужас.

— А это частое явление?

— В моем полку, слава Богу, нет. Пятьдесят второй, хотя я и не знал этого, когда вступал туда — один из элитных полков, которые готовили как часть Лёгкой бригады под командованием сэра Джона Мура. Но для многих других полков это такая же неотъемлемая часть дня, как восход. На спинах солдат нет живого места! Это возмущает и ожесточает.

Демельзу бросило в дрожь.

— Ты замёрзла?

— Да. От того, что ты только что рассказал. И надолго ты уедешь из Нампары?

Они шли по мягкому песку по направлению к дому.

— Наверное, пока тёмная паутина, опутывающая мой мозг, не порвётся.

— А как же паровые двигатели?

— Как я уже говорил, я планирую увидеться с Герни. На севере сейчас делают большие шаги вперёд. Когда я снова освобожусь, нужно обязательно съездить в Дарлингтон, где открыли экспериментальную рельсовую дорогу.

— И где этот Дарлингтон?

— Понятия не имею! Знаю только, что где-то далеко на севере. В любом случае, пока я в армии, съездить туда не получится. Ради приличий я должен остаться ещё хотя бы на полгода.

— О каких приличиях ты говоришь? Хочешь сказать, тебя не отпустят, если ты захочешь уйти?

— Вряд ли. Теперь, когда заключен мир, улицы наполнятся бывшими военными.

В воскресенье около полудня сэр Анвин Тревонанс прибыл в Кардью. Его не ждали и не приглашали. Но для Анвина такое было в порядке вещей. Продав свой дом Поупам, он считал, что может остановиться у любого знакомого, к которому заглянет в гости, будь то Ченхоллс в Бодмине или сэр Кристофер Хокинс в Тревитене, Данстанвилли в Техиди или Джордж в Кардью.