Академия тоже преобразилась, пропала какая-то мрачность, что-ли. В первый год никаких занятий не было, хотя студентов и набрали. Я подсказал Гораху ход с подготовительным курсом, тот идею оценил и ввел ее в практику, теперь в Академию будут принимать студентов только после окончания подготовительного курса. А вот на второй год уже начались занятия, которые и закончились несколько дней назад, так что, теперь я уже студент второго курса и потихоньку осваиваю магию и иже с ней. Успехи, если честно, то не ахти. Если с артефакторикой еще куда не шло, то с самими плетениями, явный завал. Ну не выходит у Данилы-мастера каменный цветок, не выходит!
Если честно, то ни на какое празднество я сегодня не собирался, наоборот, рассчитывал остаться на территории Академии почти в полном одиночестве. И на то были свои причины. Дело в том, что пару недель назад мой пси-комплекс сообщил, что ему удалось создать еще один пси-канал связи и подключить его к «стороннему оборудованию». Два дня я пытался выяснить что это за оборудование и откуда оно взялось, но следовал один и тот же ответ: – Недостаточно прав доступа. И только на третий день мне дали «гостевой доступ». Само собой, что я сразу же попытался все выяснить. Со своим пси-комплексом я уже вполне освоился, работать с ним оказалось ничуть не сложнее чем с любой нейросетью или компьютером, разве что возможностей побольше. В общем, сегодня планировал заняться этим вопросом вплотную. Есть у меня подозрения, что я каким-то образом сумел установить с чем-то очень сильно напоминающим ИскИн. У меня даже по этому поводу кое-какие мысли возникли, что это и откуда. Ладно, не буду морочить голову, ИскИн этот – одно из двух, или Артефакт Академии, но тогда почему он упорно твердит, что полный доступ невозможен, или же Оракул. Но тогда это и не ИскИн вовсе, а всего лишь его периферийная часть, как обозвала его моя нейросеть, «модуль вероятностного прогнозирования». Вот и судите сами, что для меня важнее и интересней, ходить по городу, пить в тавернах, или решить эту загадку. В общем, из Академии я выходил в не самом лучшем настроении, тихо матерясь про себя и в тайне надеясь, что мне удастся быстренько слинять, тем более, что Мих на алкоголь оказался слабеньким, пара кружек легкого вина и его уже безбожно клонит в сон.
Этот Мих, вообще, довольно странный субъект. Мяса не ест, тонкий, изящный и высокий как эльф, но в то же самое время, рубленные, даже можно сказать грубые черты лица, что этому лесному народу совсем не соответствует. Может быть полукровка, но вот кого с кем, я решить никак не могу, а спрашивать… ну, вы понимаете. Тем более, что не смотря на некоторую внешнюю грубость, натура он эмоциональная и легко ранимая, сколько раз я замечал, как он льет слезы после выволочки от преподавателей. И еще, есть у меня основания считать, что он в какой-то степени «засланный казачек». Нет, вы не подумайте чего, ничего плохого, просто, по-моему, он работает на ректора, того который регент. С чего я это взял? Так тут все просто. Я же уже говорил, что Горах не оставил надежду меня оженить, так вот, почему-то так выходит, что как только Мих меня куда-нибудь вытащит, рядом сразу оказывается пара-тройка наших одногрупниц. Вот и на этот раз, едва я вышел из здания нашей общаги, как сразу оказался в окружении сразу пяти прелестниц, причем на любой вкус, тут и высокие стройные красавицы, и миниатюрные куколки, от одного вида которых хочется подхватить их на руки, прижать к себе и прикрыть от всех невзгод этого мира. В общем, точно на ректора работает, гад. Теперь-то все мои планы точно пойдут коту под хвост, эти девахи как тигрицы, ухватят, хрен вырвешься. Чую, опять на меня охоту открыли. Вот так вот, в окружении цветника, сопровождаемый завистливыми взглядами парней из других групп, под смех и шутки, мы и отправились в город.
В Краксе любят музыку, будь то звуки гитары или напев скрипки. Каждый житель города с молоком матери впитывает чеканные строки поэмы о Гардаре, первом Короле и на всю жизнь сохраняет пристрастие к поэзии. Однако звон шпаг, нередко раздающийся на узких городских улочках, не привлекает внимания муз. Эти своевольные особы предпочитают черпать вдохновение в иных звуках, в стуке кастаньет, в звоне золотых монет либо же в плаче скрипки, с утра до вечера разносящихся над городом. Ни в одном другом месте Гардары нет такого количества музыкантов и певцов-сказителей, как в столице.
Мы гуляли по вновь отстроенным улицам уже почти три часа. Успели посидеть в паре трактиров, в одном из них потеряв Миха, как всегда заснувшего в обнимку с кружкой. Беспокоиться о нем нет смысла, мантия студента Академии защищает его лучше, чем сотня телохранителей. Девчонки опять затеяли какую-то игру, которая, по идее, должна была сподвигнуть на определенные, вполне невинные действия, типа поцеловать там кого, или более смелые действия, типа поправить подвязку на стройной ножке, в общем этакий аналог земной бутылочки или игры в фанты. Вот только уже после второго раза я зарекся играть в подобные игры, потому как желания девушек с каждым разом становились все фривольнее и настойчивее. Похоже, что эта игра в охотниц им уже и самим начала нравиться, ну еще бы, в Королевстве царят довольно легкие нравы, а я в качестве трофея, выгляжу очень даже ничего. Вот в этот самый момент, когда я всеми возможными способами пытался отмазаться от очень заманчивого предложения, с точки зрения одной из девиц, мои уши уловили звон тамбурина. Ноги сами понесли меня на эти звуки, пока я не оказался на одной из площадей Кракса, где толпа зевак окружила двух девушек, подбадривая их аплодисментами и веселыми криками.
Одна из них танцевала фригольдино, один из местных танцев. Ее искусство вызывало восхищение не только столпившихся вокруг зрителей, погонщиков мулов, разносчиков воды и почтенных матрон, окна всех окрестных домов, достаточно богатых и зажиточных, были распахнуты настежь, и сидящие возле них изнеженные аристократки, забыв о веерах, предназначенных для того, чтобы скрывать от нескромных взоров хорошенькие личики, и пылкие юноши, еще ни разу толком не брившиеся, все бурно аплодировали юной танцовщице и бросали ей серебряные монеты.
Девушки, собравшие вокруг себя толпу зрителей и приковавшие к себе внимание, были совершенно не похожи друг на друга. Одна, та, которая танцевала, была жгучая брюнетка, гибкая, тонкая, словно тростинка, с пунцовыми губками и блестящими глазами. Когда же она смеялась, смех ее звучал радостно и весело, словно перезвон серебряных колокольчиков, которыми был усеян ее тамбурин. Она то и дело вскидывала свою прекрасную обнаженную руку, державшую тамбурин и легко перебирала стройными загорелыми ножками. При этом добропорядочные и не очень, жители Кракса, равно как и члены аристократических и торговых семейств, могли любоваться еще и сверкающими белыми зубами, и упругой грудью молоденькой девушки. Однако, не смотря на всю ее жизнерадостность, душа ее, мне так почему-то кажется, была погружена в печаль.
Ее подруга была блондинка, немного бледная, с то и дело вспыхивающим взором. Она явно стеснялась внимания зрителей, а их любопытство, возможно, даже и оскорбляло. Лицо ее выражало одновременно ярость и испуг. Подбирая брошенные монетки, она не благодарила тех, кто их давал, как это обычно делают уличные танцовщицы, наоборот, создавалось впечатление, что это зрители должны были благодарить ее за то, что
она снизошла до них. Я как и все на площади стоял заворожённый и ничего не
замечал вокруг. Случайно поймав взгляд блондинки я утонул в этих серых глазах, метающих молнии. Я не заметил как мои спутницы, вдруг, отшатнулись от меня, как раздалась толпа, как женщины поспешили увести бегающих детей. Я не обращал внимания на насупившихся мужчин, многие из которых уже обнажили клинки. Я смотрел в серые глаза и не мог оторваться. Даже то, что брюнетка испуганно опустила свой тамбурин и замерла в страхе, никак на меня не влияло. Блондинка смотрела мне в глаза, из ее рук с тихим звоном сыпались монеты, а в глазах нарастал ужас. Я ничего этого не замечал, даже того, как горят мои руки, по самый локоть пылающие плазменным огнем. Я стоял и смотрел в глаза, не в силах оторвать свой взор от милых глаз… Авроры де Невер.
