А еще я стал обладателем какой-то мутной легенды, о Чудо-Острове, где-то на просторах Великого Океана, где в незапамятные времена жили чуть-ли не боги, по крайней мере, как был убежден Марус, если не потомки богов, то маги неимоверной мощи. И что самое интересное, дорогу на этот Остров, демон искал, ну или собирался искать, именно здесь. Перед появлением безопасников Академии,

мы с ним проговорили почти половину ночи. Этот авантюрист сразу смекнул, что связываться с его молодыми сородичами я не имею никакого желания, поэтому и попытался завлечь меня своими рассказами. Скажу честно, ему это вполне удалось. Тем более, что, пусть и с некоторыми натяжками, но я узнавал описываемые им ориентиры. Убегая от бандитов пустыни, я видел нечто похожее, но мне очень удачно подвернулось ущелье с тропкой, выведшей меня к Дороге. Так что, не испытывая затруднений со временем, я вполне мог себе позволить небольшое путешествие в глубину горного массива. Уходя, демоны оставили мне все свои припасы, чистой и прозрачной водой я так же вполне обеспечен, есть оружие и жажда исследований… Так что может меня удержать?! Очередное приключение замаячило впереди.

В продолжение двух дней я подвигался вперед среди необъятного хаоса нагроможденных друг на друга черных скал, среди какого-то лунного пейзажа, созданного, казалось, смертью и разрушением. Я не слышал ничего, кроме шума камней, которые, вырываясь из-под моих ног, летели в пропасти и ложились там с треском, напоминавшим артиллерийские выстрелы.

Это было поистине удивительное путешествие! В течение первых его часов, я еще пытался запоминать пройденный путь, но потом сдался и возложил эту почетную обязанность на нейросеть.

К вечеру второго дня я добрался до подножия черной горы, очень подробно и, надо заметить, довольно точно, описанной Марусом. Истерзанные уступы ее поднимались над моей головой на высоту более двух тысяч метров. Она имела вид огромного мрачного бастиона, увенчанного по краям круглыми, как у феодальных замков, башнями, выделявшимися с поразительной отчетливостью на, почему-то, оранжевом небе. Неподалеку я разглядел колодец, окруженный несколькими деревьями, – первыми, которые я увидели после того, как углубились в глубь скального массива.

В полумраке быстро надвигавшегося вечера вокруг начали раздаваться необычайные звуки. Что-то трещало, со всех сторон неслись чьи-то долгие, протяжные, прямо-таки, душераздирающие стоны и жалобы, рассыпавшиеся бесчисленными отголосками в окружающих скалах и ущельях. Казалось, что черная гора принялась стонать, вся, сверху донизу.

Я прекрасно понимал, в чем тут дело, раскаленные скалы, треск остывающих камней, порывы ветра в горных теснина, целый ряд самых разнообразных физических явлений… И все же этот неожиданный концерт тяжело подействовал на мои, напряженные до крайности, нервы.

Я вспомнил как называли эти горы карголинцы, да и торговцы, с которыми я путешествовал. – Страна ужаса. – прошептал я вполголоса.

Как только на небе замелькали первые звезды, этот странный концерт прекратился. С бесконечным волнением наблюдал я, как загорались в высоте, один за другим, крохотные бледно-лазурные огни. В эту минуту они соединили нас всех – блуждающие души пустынников, осужденных на смерть, героев и подлецов, людей и нелюдей, правителей и самых последних нищих. Внезапно мною овладело какое-то тяжелое, тревожное чувство. Я панически начал оглядываться в поисках убежища на ночь.

Слева от меня высилась гранитная стена фантастического вида, чертившая на красном небе свои серые зубцы. Эту стену раскалывал сверху донизу извилистый проход, высотой, примерно, около тысячи метров, но довольно тесный, так как местами его стены почти смыкались.

Вдруг подул ветер, необычайно резкий и сильный, и почти в то же самое время на дне ущелья стало совершенно темно. В одно мгновенье небо над моей головой стало чернее стен горного прохода, по уклону которого я до этого шёл почти без передышки. Ослепительная молния разорвала беспросветную тьму. Загрохотал гром, отражаясь на тысячу ладов от скалистых стен прохода, и почти тотчас же сверху начали падать крупные капли теплого дождя. В одну секунду моя одежда пропиталась водой и прилипла к телу. Стало неимоверно холодно.

С правой стороны, в самой середине стены, я неожиданно заметил огромную вертикальную трещину. То было почти отвесное ложе узкой горной долины, образованное в незапамятные времена бурными горными реками. И оттуда уже несся, с грохотом и шумом, настоящий горный поток.

Еще никогда в жизни я не карабкался на крутые горные склоны, цепляясь за каждый бугорок, упираясь в начинавшие расступаться скалы с такой скоростью и сноровкой. В тот миг я творил настоящие чудеса ловкости, которых не проделал бы, даже горный козел.

Через несколько минут нечеловеческих усилий я очутились, наконец, вне опасности, на базальтовой террасе, возвышавшейся метров на пятьдесят над ложем долины, где я чуть не остался навеки. На помощь мне пришел еще один счастливый случай, передо мной оказалась небольшая пещера.

Потоки воды, покрытые белой пеной, с бешенством устремлялись в отверстие черной дыры и заливали все выше и выше то возвышение, на котором я находился. Все это сопровождалось беспрерывными раскатами грома и еще более могучим гулом, и треском падавших один за другим огромных кусков скал, размытых наводнением и растворявшихся в несколько секунд среди бушевавших волн. Не желая оставаться под действием стихии, я протиснулся в узкий лаз пещеры, предполагая, что там не будет этого грохота и удушающих потоков ливня.

Не знаю, что на меня нашло в тот момент. Как одержимый я протискивался через узкий проход, обдирая руки и оставляя на острых камнях куски одежды, а кое-где и куски собственной кожи. Что-то пищала нейросеть, но я не мог разобрать что именно, да и не пытался, мое сознание было погребено под тысячелетним ужасом перед разбушевавшейся стихией.

Не знаю, может быть я излишне сильно приложился головой, может быть нейросеть напичкала меня какой-то химией, а может быть я просто временно лишился рассудка под действием охватившего меня ужаса, но когда я вывалился из узкого прохода в небольшую пещерку, то был уже не один. Со всех сторон меня окружали самые настоящие демоны… а может быть это были и не демоны, а что-то, или кто-то, совсем иной. Скажу прямо, в то время я совершенно ничего не соображал, у меня было только одно желание, упасть, растянуться, зажать уши, чтобы не слышать этого ужасного грохота и писка нейросети. Я даже не обратил внимания, когда именно, пара этих странных существ, отливающих каким-то розоватым металлом, подхватила меня на руки и куда-то потащила-понесла.

«А эти демоны не такие уж и плохие черти, раз несут меня на себе. Но когда же мы, наконец, доберемся до места? Мне так хочется растянуться. Заснуть! Мы только что миновали, один за другим, два длинных и узких прохода, а потом вышли на свежий воздух. А теперь мы опять вступили в какой-то бесконечный коридор, где можно задохнуться. Снова показались звезды… Как долго будет тянуться это странное путешествие?

Ах, свет!.. Может быть, звезды… Нет, именно – свет!..

Это – лестница… честное слово, лестница, высеченная будто бы в скале, но все-таки лестница…

Что-то блестит там, на потолке… Ну, да, это лампа… медная лампа, таких полно в любом городишке… А вот опять ничего не видать. Но мне это безразлично, теперь я лежу и могу заснуть. Какой глупый день!» – было моей последней мыслью, перед тем как я провалился в беспамятство.

Я протер глаза, осмотрелся.

– О Боже, скажи мне что я все еще брежу!

Я находился в круглом зале, метров пятьдесят в диаметре и такой же высоты, ярко освещаемом лучами солнца через огромное сквозное окно, широко открывавшееся на голубое небо, удивительно глубокое и чистое. Мимо этого просвета носились взад и вперед ласточки, радостно испуская свои резкие, отрывистые крики. Пол, дугообразные стены и потолок зала изготовлены из особой породы мрамора, пронизанного, словно порфир, жилками, отшлифованными до состояния зеркала и выложены каким-то странным, бледнее золота и темнее серебра, металлом, который был покрыт прозрачным утренним туманом, свободно проникавшим через широченное окно. Привлеченный свежестью утреннего ветерка и яркими солнечными лучами, так легко рассеивающими сны и ночные грезы, я подошел, шатаясь, к просвету в стене и оперся на балюстраду. В то же мгновение у меня вырвался невольный крик восторга.