Через пятнадцать минут я был готов пройти через любые подземелья и даже не вспотеть. Матово-черные технодоспехи далекой межзвездной Империи дарили мне непоколебимую уверенность в своих силах и возможностях.
Пять маленьких дроидов – пауков выполняли роль авангарда и разведки, за ними шли два таких же паукообразных штурмовых дроида, вооруженных малой плазменной пушкой и скорострельным лазером. За ними уже шел я, а тыл прикрывали еще два дроида, на этот раз самые обычные, антропоморфные андроиды вооруженные штурмовыми пехотными комплексами. Вот теперь повоюем!
Я пробирался вниз по темному туннелю, который начинался в той же пещере, где я и готовился к походу. С плохо обработанных изгибов потолка свисали целые занавеси сталактитов. Иногда то с одного, то с другого округлого конца срывалась звонкая капля известковой воды. Пол пещеры-туннеля был покрыт коркой грязной накипи, влажной от известкового раствора, капающего с минеральных наростов на потолке и разбавленного многочисленными пятнами крови, которые и вели меня подобно дорожным указателям. То тут, то там возвышались остекленевшие глыбы. Тянулись к потолку толстые колонны сталагмитов. В холодном, пропитанном влагой воздухе носились странные неприятные запахи, ИскИн доспехов зорко отслеживал малейшие изменения составе атмосферы. Легкий чуть кисловатый ветерок мягко веял мне в лицо, проводить полную герметизацию я пока не стал, ИскИн, конечно, дело хорошее, но иногда бывает очень полезно принюхиваться и прислушиваться не с помощью датчиков, а своими собственными носом и ушами. Ориентируясь по этому ветерку и пятнам человеческой крови, я шаг за шагом пробирался по черному лабиринту, который, похоже, простирается на многие километры под древними горами и долинами Страны Камней.
Иногда спотыкаясь и скользя, я пробирался сквозь плотную темноту паутины нижних туннелей и пещер. Это уже был третий ярус, который я прохожу и если верить составленной Куколкой схеме, то мне надо спуститься на самый низ, на пятый ярус, именно там располагается огромная пещера, почти десятикилометрового диаметра и именно там сканеры, уже вполне четко, фиксируют наиболее плотное распределение биологических объектов. В одной руке я держал тяжелый армейский игольник, который к этому времени уже успел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. Разрывные иглы оказались идеальным средством борьбы с разросшейся популяцией гигантских и разумных змей. То здесь, то там среди разветвляющихся туннелей на мокром камне, начали появляться, ярко отсвечивающие, белые знаки, оставленные то ли здешними обитателями, то ли теми, кому на смену они пришли. Я настойчиво двигался вперед, хотя, если честно, мне не особо по душе был этот холодный влажный ветерок, сквозивший из неведомых темных глубин. Я медленно шел по черному туннелю, и в моей голове, сами, помимо моей воли возникали странные картины, вызванные носящимися во тьме таинственными звуками, которые то выли, отдаваясь эхом, то вкрадчиво шептались в окружающей темноте. Время от времени я слышал приглушенный всхлипывающий плач, который изредка поднимался до истерически звенящего крика душераздирающей агонии и затем, вновь затихая, превращался в едва слышные рыдания, похожие на шум ветра в далеких соснах.
Временами мне казалось, что я различаю крадущуюся поступь легких шагов за спиной, в черной дыре бокового прохода или в непроглядном мраке, обступившем меня. Иногда, свистящий шепот или холодный всплеск издевающегося смеха поднимали в моей душе древний страх перед скользкими, ядовитыми пресмыкающимися – страх, который тут же подминала под себя Подруга, только отмечая о незначительной мощности ментального давления, о природе и причинах появления которого, ни Подруга, ни Куколка так и не могут сказать ничего определенного. Похоже сами эти подземелья таким образом пытаются меня предупредить.
Вскоре до моего взвинченного до предела, чувствительными датчиками, слуха долетел мягкий шорох скользящего по камням огромного тела, словно какой-то гигантский червь или слизняк, извивался, сжимался, скручивался и распрямлялся на шершавому каменному полу.
Все эти рыдания и завывания, – упрямо твердил я себе, – просто шум ветра в искусственном лесу известняковых наростов. Смех – это журчание подземных вод, искаженное гулким эхом многочисленных туннелей. Звуки ползущих тел вполне могут быть вызваны медленным оседанием растрескавшихся пород старых пещер. Но суеверный страх, как-то незаметно, но неумолимо закрадывался в мое сердце и распалял воображение.
Внезапно меня охватил озноб. Мне показалось, что за мной пристально следят невидимые глаза. По подсчетам Подруги, я бродил по подземным пещерам уже больше четырех часов. Я петлял, среди мокрых камней, обходил выступы, перепрыгивал через ямы и глубокие трещины, преграждавшие дорогу, ударялся головой о низкие наросты свода, протискивался на животе сквозь узкие проходы, карабкался вверх и вниз по крутым склонам. Временами я невольно вспугивал колонии каких-то странных летучих созданий, которые пучками свисали с потолка, и те со злобным писком шуршали крыльями и уносились во мрак.
Шум спереди нарастал. Пот выступил на теле, холодный липкий пот страха, с которым уже даже не успевала справляться система жизнеобеспечения. Я уже давно перешёл на замкнутый цикл технодоспехов. От моих разведчиков пришел очередной информационный пакет, Подруга обработала его и передала, почему-то, не на нейросеть, а на визор шлема. Я замер, пораженный переданным мне изображением.
Перед моим взором открылся обширный полутемный зал. Пол покрывали каменные неотшлифованные плиты. Из странных треугольных ниш били косые лучи зеленого света – хотя, по идее, должны бы были падать почти отвесно… Зал не был пуст, в самом его центре, стоял грубый каменный алтарь и вокруг него – девять странных, широких каменных чаш. От пола к ним поднимались слегка загнутые желоба, высеченные из цельного камня. Весь алтарь расписан причудливыми письменами. Здесь были спирали, перечеркнутые чаши и опрокинутые языки пламени. Иной символ еще можно было понять – точнее, понять, что он изображает, а не что значит, стоя на данном месте в окружении других символов. Подобной же росписью украшен весь зал, каждый его кусочек, пол, потолок и стены. Но не сам зал и не украшавшие его орнаменты, заставили меня остановиться, а то, что сейчас находится в каменных чашах вокруг алтаря. В каждой из девяти час, свернувшись кольцами, лежат огромные, наверное, метров по сорок-пятьдесят, каждая, змеи. Не те четырехрукие твари, а самые на вид обычные, просто невероятно огромные. Время от времени, по наклонному желобу, из той или иной чаши выкатывается яйцо, размером с конскую голову, которое тут же подхватывает, уже знакомая мне, четырехрукая тварь и уносит в дальний конец зала, где виднеется низкий проход, который светится на моей схеме темно-багровым цветом, что говорит о том, что там достаточно высокая температура, хотя и вполне приемлемая для существования, где-то в пределах пятидесяти-пятидесяти пяти градусов. После этого тварь возвращается и кладет перед змеей, на алтарь, небольшой камушек, пульсирующий нежно-голубым светом. Мелькает раздвоенный змеиный язык и камень исчезает в огромной пасти.
– Твою мать, змеиный инкубатор! – воскликнул я.
– Анализ показывает, что имеющихся в настоящий момент сил и средств будет недостаточно для полного уничтожения противника. Рекомендую применение звена тяжелых дроидов планетарного базирования. – выдала мне Куколка. Ну ничего себе, оказывается, чтобы грохнуть этих змеек, недостаточно пары штурмовых дроидов и трех робото-солдат, нужно целое звено, а это девять штук, тяжелых, чем-то похожих на земные танки, планетарных дроидов. Благо, хоть размеры туннеля вполне позволяют их применить. Долго думать я не стал, а отдал Куколке команду на извлечение всего необходимого из кармана.
– Серж, я категорически не советую тебе входить в этот зал. – начала свою песню Куколка. – Дроиды-разведчики уже там, они заняли подходящие позиции и вполне могут выступить в качестве ретрансляторов. Моих вычислительных мощностей с лихвой хватит на управление не то что одним звеном, а целой армией подобных машин.
