На совете присутствуют сто семнадцать человек, все до единого командиры отдельных подразделений. Ночи в пустыне, даже в летнюю пору, стоят холодные, однако я приказываю поднять пологи шатра. Солдаты должны видеть, что их военачальники заняты делом. В считанные минуты тысячи воинов замыкают наш шатёр в кольцо, настолько плотное, что ощущается терпкий запах их пота и пар от их дыхания.

   — Второе: ширина неприятельского фронта такова, что он с избытком перекрывает нашу атакующую линию с обоих флангов. Это говорит о том, в какой манере будет атаковать Дарий. Он попытается произвести двойное окружение. Его кавалерия постарается обойти нас с обоих флангов, в то время как с фронта на нас обрушатся сперва серпоносные колесницы, а за ними следом обычная конница. Мы должны иметь это в виду и заранее подготовить ответ. Третье, и самое существенное, о чём надлежит подумать, — это настрой наших войск. Кавалерия противника, по всем прикидкам, составляет самое меньшее тридцать пять тысяч всадников. Наша — семь тысяч. О том, какова численность персидской и союзной пехоты, мы можем только гадать. Наши подкрепления ещё не подошли. Солдаты боятся. Даже «друзья» не демонстрируют своего обычного рвения.

   — Это всё, Александр? — спрашивает Пердикка.

Шатёр взрывается смехом. Но это тревожный смех.

   — О нет, — говорю я, — мы забыли упомянуть о боевых слонах Дария.

Смех замирает.

   — Вот и всё, друзья мои, о чём мне хотелось поговорить на этом совете. Может быть, я что-то упустил? Может быть, кто-то хочет что-то добавить?

Мы начинаем.

Материал, которым оперирует полководец, это человеческое сердце. Его искусство состоит в том, чтобы пробудить отвагу в своих солдатах и навести ужас на врага.

Военачальник пробуждает отвагу с помощью дисциплины, боевого обучения, физической подготовки, справедливости, поддержания порядка, щедрого жалованья, мудрой тактики, хорошего оружия, снаряжения, снабжения, продуманной диспозиции на поле и, несомненно, гения собственного присутствия.

Выверенная диспозиция способствует пробуждению отваги, тогда как ошибочное боевое построение может обратить в трусов даже храбрецов.

Вот основное наступательное построение:

Иначе говоря, клин. Или, если угодно, ромб:

Клинья и ромбы — это построения, наиболее подходящие для завязывания боя. Его элементы обеспечивают взаимную поддержку; крылья поддерживают остриё, тыл подпирает крылья. Солдаты в клиньях и ромбах всегда на виду у своих товарищей. Они не имеют возможности укрыться, а струсить на глазах у всех означает покрыть себя несмываемым позором. Но самое разумное использование клиньев состоит в том, чтобы распределить их вдоль всей линии атаки. Именно это я и рекомендую своим командирам на совете сейчас, накануне битвы.

Почему войска при такой расстановке, как правило, сражаются доблестно? Я напоминаю об этом своим командирам, хотя они уже проверили данную тактику в действии — на двух континентах и на сотне полей сражений.

— Солдаты на острие атаки храбро идут вперёд, ибо знают, что их всегда поддержат товарищи, стоящие на крыльях. Они уверены в том, что обойти их с флангов и тем более окружить невозможно. Кроме того, хотя они знают, что нанести удар первыми предстоит именно им, их товарищи следуют за ними и скоро тоже ринутся в схватку. Им известно, что, если прорыв не удастся и отпор окажется слишком силён, они всегда смогут отойти и будут поддержаны всей мощью фронта. Что же до отрядов второго ряда, то по мере приближения к противнику их страх умеряется, ибо они видят, как передовые шеренги принимают на себя главный удар, тогда как сами они на данном этапе остаются вне опасности. Но самое главное, друзья мои, в том, что отвага товарищей воспламеняет их сердца. Дело в том, что солдат не является таковым в полной мере до тех пор, пока, видя, как его товарищи устремляются на врага, не исполняется решимости последовать их примеру. «Клянусь адским пламенем, я докажу, что не менее достоин!» — восклицает он. Если солдат и испытывает робость, она подавляется чувством стыда: он не может допустить, чтобы по его вине его отряд выглядел бледно по сравнению с соседними. Таким образом, преобладающими чувствами, которые движут воином в бою, становятся дух соперничества, гордость и честь. Для меня, братья, это незыблемый постулат веры. Я верю в то, что солдата, становящегося свидетелем самоотверженности товарища, его собственная благородная натура побуждает к подражанию той же высокой добродетели. Добиться такого результата невозможно ни речами и уговорами, ни посулами и наградами, для этого нужен живой пример беззаветной отваги. Вот почему, командиры, вам предписывается идти в бой впереди своих подчинённых. Вы должны служить для своих солдат образцом мужества, увлекая за собой их сердца. А доблесть идущих за вами, в свою очередь, воспламенит отвагу в рядах наших соотечественников, следующих сзади. Но я, друзья мои, верю и в большее. Верю в то, что лицезрение неустрашимости пробуждает сами небеса. Даже боги не могут оставаться равнодушными к истинной храбрости, каковая, находя отклик в их собственной, возвышенной и благородной природе, побуждает их вмешаться, дабы даровать героям то, чего они заслуживают.

Я особо указываю командирам фланговых отрядов:

   — Завтра на этой равнине мы встретимся с неприятельским фронтом, который на каждом крыле окажется на пять стадиев шире нашего. Не подлежит сомнению, что, как только мы пойдём в наступление, Дарий станет бросать на нас многочисленную конницу, одно соединение за другим. Как в такой ситуации распорядиться имеющимися отрядами, с тем чтобы повысить боевой дух наших соотечественников? Во-первых, мы будем обороняться, атакуя. Командиры фланговых отрядов, как только вы начнёте наступление, идите в атаку. Не дожидайтесь удара, опередите врага и нанесите его первыми. То, что я говорю вам, не дерзость или безумие, но основополагающий тактический принцип, зиждущийся на опыте. Когда воины ожидают нападения врага, их охватывает страх, а зная, что будут атаковать сами, они ощущают силу. Во-вторых, все должны строго придерживаться диспозиции.

Я выстрою шесть отрядов обоих фланговых охранений модифицированными ромбами и сам займу место на правом крыле, среди царских копейщиков и конных «друзей» (фаланга с сариссами и основная часть войск составят растянувшийся на пятнадцать стадиев центр), тогда как Парменион, командующий левым крылом, займёт симметричную позицию в соответствующем ромбе на том фланге. Вот фланговое прикрытие, которому отведено место справа от меня:

Наёмная кавалерия (Менид) — 700

Царские копейщики (Арет) — 800

Пеонийская легкая конница (Аристон) — 250

Половина агриан — метателей дротиков (Аттал) — 500

Македонские лучники (Брисон) — 500

Пехота «наемников-ветеранов» (Клеандр) — 6700

Ромб есть не что иное, как четыре клина — северный, южный, восточный, западный. А что представляет собой клин? Это одна боевая единица впереди и две на крыльях. Очевидно, что ромб способен отражать удары с любого направления, просто встречая его остриём одного из своих клиньев. Эта диспозиция срабатывает прежде всего благодаря иррациональному, стихийному воспламенению человеческих сердец. Бойцы на острие клина устремятся на врага с беззаветной отвагой, ибо будут уверены, что не останутся без поддержки товарищей на крыльях, которых, в свою очередь, будет вдохновлять и воодушевлять пример их мужественных друзей, вступивших в бой первыми.

   — И наконец, братья командиры, важнейшим фактором должно послужить наше с вами поведение, моё и ваше. Когда завтра вы захотите увидеть моё знамя, ваши взоры должны быть обращены только вперёд, ибо я намерен лично возглавить наступление. Точно так же и каждый из вас должен будет находиться впереди своего отряда.