Вторую, в центре позиции, разыграет Парменион. Его отряды вступят в схватку с коринфянами, ахейцами, а также наёмниками и союзниками эллинов. Ему приказано не рваться вперёд, а, сойдясь с врагом, стойко удерживать фронт. Его фаланга на стыках с соседними соединениями, отцовским и моим, плотно прикрыта конницей и лёгкой пехотой, так что обход исключён.

Ну а уж третья сцена будет моей.

Я поведу наступление на тяжёлую фиванскую пехоту, в состав которой входит «священный отряд» на правом (нашем левом) фланге. Насчёт того, как именно атаковать противника, Филипп указаний не давал и тем, как я расставил свои подразделения, не интересовался, хотя наверняка узнал всё в деталях от Антипатра. Он ограничился тем, что спросил, достаточно ли мне войск, и за одно это я признаю его величие.

Замысел отца тонок. Предоставив мне командование крылом, он открыл для меня дорогу к славе. Если я добьюсь успеха, Македония обретёт военачальника царской крови, а Филипп истинного, достойного наследника. Однако ему и в голову не пришло ставить судьбу сражения в зависимость от меня одного: царь рассчитывает, что, если даже я не оправдаю его надежд или погибну, он сумеет взять верх за счёт победы на своём фланге (недаром у него в резерве шесть отрядов конных «друзей») и в центре, где полагается на Пармениона.

До противника осталось восемнадцать сотен локтей: одиночные вражеские всадники снуют на расстоянии выстрела из лука. Я высылаю вперёд разведчиков, чтобы они по цветам и значкам определили положение в строю каждого из фиванских подразделений. Каждый командир нашей пехоты должен знать, с каким именно командиром и с каким подразделением ему предстоит сойтись лицом к лицу. Такое дополнительное ориентирование подразделений называется «подгонка». Оно выполняется в движении, быстро, но с величайшей тщательностью, а потому требует высокого уровня строевой подготовки.

В каждом отряде ориентировки передаются от бойца к бойцу, ветераны из передней шеренги берут на заметку отрядные значки тех, кто определён им в соперники. Чем ближе сходятся войска, тем очевиднее становится цель: наступает момент, когда бойцы уже видят неприятельские лица, и каждый из них может сказать себе: вот тот враг, с которым я схвачусь первым.

Но особая задача, которую я поставил перед самыми умелыми и хладнокровными из посланных вперёд разведчиков, — выявление дислокации «священного отряда».

В шестнадцати сотнях локтей перед нами разворачивается фронт противника. Неприятель начинает неспешное движение нам навстречу, но мы пока можем различить лишь сплошную массу, текущую вперёд рядом с рекой, защищающей их фланг.

   — Ты видишь, Александр? — говорит примчавшийся верхом Чёрный Клит.

Мы предвидели подобные действия фиванцев. Думаю, нам ясно, что они означают.

   — Это так. Но в том, что «священный отряд» именно там, уверенности пока нет.

Пора бы наконец вернуться нашим разведчикам.

Где они? Где «священный отряд»?

   — Давай я, — предлагает Клит, имея в виду, что может сходить в разведку сам.

   — Нет, оставайся здесь.

Я собираюсь послать гонца к Гефестиону и удостовериться в том, что он правильно понимает складывающуюся обстановку, но тут он подъезжает ко мне сам.

   — Ну? Узнали мы их цвета?

Разумеется, речь идёт о «священном отряде».

   — Пока нет.

   — Александр, ну давай я сгоняю: туда и обратно.

Клит хочет сказать, что проскакать галопом вперёд и вернуться можно за считанные минуты, но он нужен мне рядом.

   — Подожди.

Стоящий у моего плеча Теламон указывает вперёд.

   — Возвращаются!

Это и вправду долгожданные разведчики. Самый младший, Адраст, прозванный Кудлатым, осаживает взмыленного коня.

   — Ну, Кудлатый! Где «священный отряд»?

   — Там! — с трудом выдыхает он. — У стыка фланга с центром.

Это означает, что воины этого отряда уже не находятся у реки, где располагались вчера, а переместились ближе к центру общего строя, туда, где фиванцы смыкаются с их союзниками.

   — Как они сформированы?

   — Как подразделение.

Это решает всё.

Конечно, одного донесения недостаточно, но я подаю знак Теламону, чтобы он собрал отрядных командиров.

Тем временем, подгоняя коня плетью, к нам поспевает Андокид, второй разведчик. Его сообщение полностью подтверждает доклад Кудлатого.

Мы всей группой взъезжаем на возвышенность, и Андокид указывает вперёд.

   — Там, у высокого кипариса. Видишь их щиты?

Теперь, когда направление указано, мы даже на таком расстоянии можем различить алый «aspides» «священного отряда».

   — Какое у них построение?

   — Два, семь и один. Сто поперёк.

Он имеет в виду, что первые две шеренги фронта в сто человек полностью сформированы из воинов «священного отряда», в семи следующих их поддерживают ополченцы, а замыкающая шеренга составляет боевой резерв.

   — Кто у них справа?

   — «Едоки угрей».

Это фиванские ополченцы с богатого рыбой Копайского озера.

   — Глубина их строя десять рядов. Как у «священного отряда».

   — Всего десять? Ты уверен?

Он уверен. А вскоре прибывают ещё два разведчика, разделяющие эту уверенность.

   — А что позади отряда?

   — Прачечная, — заявляет Кудлатый, подразумевая болтающиеся лагерные верёвки со всяким тряпьём.

   — Отлично, друзья!

Я отпускаю разведчиков, обещая, что после битвы все они будут награждены по заслугам. Между тем сближение продолжается.

Осталось тысяча четыреста локтей.

Донесения разведчиков позволили мне составить представление о выработанном фиванцами плане действий.

Противник демонстрирует нам массированное построение на своём защищённом рекой правом фланге и движется вперёд, давая понять, что на этом крыле его не опрокинуть. Когда фланг выдвигается вперёд, общий его строй становится косым, и враг таким образом старается заманить нас глубже, чтобы его продвинувшиеся вперёд части оказались позади нашего центра. А мы, ближе к центру, наталкиваемся на «священный отряд», но он представляет собой не остриё монолита, а строй, составляющий всего десять щитов в глубину. Противник рассчитывает, что мы клюнем на эту приманку, ведь ему известно, что противостоящим «священному отряду» крылом командует восемнадцатилетний сын Филиппа, юнец, жаждущий подвигов и славы. По мнению неприятеля, этот молокосос просто не сможет устоять перед таким искушением и бросит на «священный отряд» все имеющиеся в его распоряжении силы. Ну а враг на сей случай наверняка заготовил для меня несколько неприятных сюрпризов. Или подкрепление, которое усилит «священный отряд» в решающий момент, или ловушки и волчьи ямы позади его строя... Что именно, не так уж важно: главное, заставить меня самозабвенно обрушиться на ту цель, которую выбрал для меня он. И тогда я окажусь в западне.

Теаген, командир фиванцев, — хитрый и опытный вояка, учившийся своему ремеслу у полководцев, ходивших в бой под началом самого Эпаминонда.

В то время как я ввяжусь в бесполезную схватку со «священным отрядом» и срочно переброшенными к нему подкреплениями, Теаген введёт в действие двигавшийся вдоль реки и продвинувшийся уже довольно глубоко правый фланг. Это крыло, где глубина строя достигает сорока, а то и пятидесяти щитов, развернётся внутрь, как вращающаяся на петле створка гигантских ворот, и атакует наш корпус с фланга и тыла.

Это хороший план, в котором Теаген постарался вовсю задействовать свои сильные стороны и свести к минимуму слабые. Он умело использует как рельеф местности, так и своё знание человеческой природы. Полководец исходит из того, что противостоять ему будет молодой военачальник. Очень молодой, а значит — порывистый, неудержимый, рьяный и отчаянно стремящийся к славе. Однако для успешного осуществления этого замысла необходимо, чтобы, во-первых, македонцы ни на каком другом участке не потеснили фиванский строй, а во-вторых, чтобы после того, как великие ворота Фив станут закрываться, наши войска ни в коем случае не смогли помешать им захлопнуться.