В эту минуту совсем недалеко громко замычала корова. Трипольский обернулся и замер в догадке. Вдоль тракта тянулась отдельная, разбитая тысячами копыт, дорога. Здесь, без всякой подорожной, гнали мужики с утра до вечера свой скот на городскую бойню.

«Никогда дворянин не позволил бы себе и шагу ступить между скотиной и чёрного люда».

Было совершенно невероятно, но беглецы проскочили мимо застав по этой скотопрогонной дороге.

Сухо было. Ни капли дождя на протяжении последних недель. За лошадью Трипольского поднималась длинная пелена пыли. Андрей Андреевич вошёл в азарт погони. Он всё сильнее и сильнее пришпоривал свою лошадь и шептал: «Я вас настигну. Настигну и зарублю на месте мерзавца! Никаких дуэлей, никаких даже разговоров не будет, сразу зарублю. Не буду ничего спрашивать. А потом, когда упадёт он в пыль… — представляя себе эту картину, Трипольский даже заскрежетал зубами от возбуждения, — паду перед Анной Владиславовной в ту же пыль на колени, склоню голову и попрошу простить меня. Попрошу её стать моей женой».

Проскакав, не щадя лошади, до развилки, от которой начинались две дороги — одна на Царскую Мызу, вторая на Новгород — Андрей Трипольский спешился и, наверное, целый час потратил, выясняя отношения с молоденьким поручиком, не желающим пропустить его. В результате Трипольский расплатился золотой табакеркой, к счастью нашедшейся при нём и, вскочив в седло, устремился дальше по Новгородской дороге.

Ещё через пятнадцать вёрст Андрей Андреевич, наконец, сообразил, что вот так с одного маху ему не достигнуть беглецов, и завидев покосившееся здание станции, подскакал к нему и спешился.

Сразу, не успел он ступить на порог, вышел плешивый кривой на один глаз смотритель. Смотритель разводил руками.

   — Что, нет смены? — хватая за грудки, спросил Трипольский.

   — Будет, будет, — забубнил смотритель. — Должны свежих корней из усадьбы привезти. Местный помещик третьего дня брал. Должны привезти. Да вы погодите, барин, отдохните пока, выпейте вина.

Станция внутри оказалась куда пристойней, нежели выглядела снаружи. Кроме обычных скамей по стенам здесь стояло несколько столов, и между столами ходил мальчишка, разносив выпивку и закуски.

   — Выпьете, барин? — спросил угодливо смотритель, проследовав за Трипольским. — Может быть, покушать хотите?

   — Квасу бы, — всё ещё ощущая остатки утренней головной боли, попросил Трипольский. — Квасу и хлебушка, больше ничего не нужно. А если мне лошадей в ближайший час не найдёте, честное слово, зарублю.

Время клонилось к полудню. Немного успокоившись после бешеной скачки, Андрей Андреевич осмотрелся. Приезжающих не было. За соседним столом сидели несколько плечистых парней. Они играли в карты — азартно резались в «Три листика».

Голые по пояс, они показались Трипольскому сошедшими с английской гравюры, изображающей пиршество пиратов. Все в татуировках, длинноволосы. Волосы перевязаны в пучок на затылке. Парни хлопали картами с такой силой, что стол готов был развалится, а глиняные кружки подскакивали при каждом шлепке.

   — Тут не проезжала лакированная чёрная коляска, запряжённая белой тройкой? — спросил у смотрителя Андрей Андреевич, принимая большую глиняную кружку до краёв налитую квасом и поднося её к пересохшим губам. — Молодая дама и красивый молодой человек. Они едут без кучера.

Смотритель, стоявший подле стола, попятился. Трипольский замер. В комнате наступила томительная тишина.

«Что же я такого спросил? Бо-о-же! — вдруг осознав своё положение, подумал он, поворачиваясь к картёжникам. — Это те же самые английские каторжники!»

Солнце, проникающее в маленькие окна, сильно прогревало внутренность комнаты, но света давали немного, правда, и в этом свете Трипольский хорошо увидел, как вытянулось лицо смотрителя.

   — Была такая коляска, — отступая, сказал тот. — Точно, без кучера и девушка была. Только они не остановились даже, проскочили дальше. А зачем же им было останавливаться?

В глазах смотрителя Трипольский увидел ужас.

   — А ерунда, — сказал он и допил свою кружку. — Это я так спросил. Я уже два раза по дороге их обогнал, а теперь, вроде, они меня опять обошли.

Стараясь не делать резких движений, Трипольский поднялся и сделал вид, направился к двери. Сквозь окно он увидел, наконец, то что хотел скрыть от него смотритель.

По другую сторону дома стояли две белые лошади. Лошади были уже распряжены. Третьей лошади видно не было, но это не имело значения. «Одно из двух, — соображал он, — либо Виктор получил свежих лошадей и укатил, либо он где-то здесь рядом. А если он рядом, здесь должна быть и Анна Владиславовна».

Распахнув двери на улицу, Трипольский поискал лакированный чёрный экипаж. Перед станцией было пусто.

«Всё-таки уехали».

Уловив за спиной скрип, Трипольский одним движением выхватил саблю. Полуголые англичане поднялись из-за стола — карты были рассыпаны и оставлены. В руках двух из пяти злодеев появились клинки.

Не нужно! Не нужно здесь! — запричитал смотритель. — Уйдите на улицу, господа, на улицу!

Трипольский сделал ещё один шаг назад и толчком колена запахнул дверь. Он рассчитал правильно, резкое движение вызвало моментальную реакцию — один из бандитов тут же ударил сапогом дверь и выскочил наружу.

Трипольский, имея опыт подобных стычек, не стал предупреждать противника, что находится сзади, а нанёс удар прежде, чем тот увидел его. Голый по пояс, окровавленный англичанин пошатнулся, испустив невыносимо болезненный вопль, повалился на бок, хватаясь за разрубленное плечо.

Со вторым англичанином Андрею Андреевичу пришлось повозиться. Тот оказался неплохим фехтовальщиком. Отбив несколько коротких атак, Трипольский отступал по двору. Он пытался сориентироваться и понять, где же здесь спрятаны лошади. Наилучшим выходом из сложившегося положения Андрей Андреевич счёл просто прыгнуть в седло и бежать. Но лошади видно не было и пришлось положиться на саблю и на удачу.

Ловким ударом он поразил, подкравшегося с боку, ещё одного бандита. Раненый тот завертелся на месте, приседая, по-бабьи всхлипнул, завыл и, попятившись, присел возле стены. Но в эту минуту перед Андреем уже вырос новый противник. В отличие от первых двух этот полуголый англичанин блестяще владел саблей, и драка начала затягиваться.

   — Сэр, где вы научились так фехтовать? — на ломаном английском спросил Трипольский, отбивая новую атаку англичанина. — Конечно я вас сейчас же убью, но прежде чем я это сделаю я хотел бы сказать, что у вас неплохая школа.

   — Sheet, — хрипел взбешённый англичанин. — Дэрмо.

Он был несколько пьян и, если бы не это обстоятельство, вероятно, овладел бы ситуацией.

Рассчитав поворот, Трипольский резко ушёл влево так, чтобы солнце оказалось над головой и точечным ударом поразил в грудь ослеплённого противника. Он не хотел никого убивать и удар был не сильным, хотя и вполне достаточным, чтобы свалить англичанина. Лезвие только распороло кожу, разделив надвое большую татуировку — синий якорь, занимающий половину волосатой груди — но боль была так сильна, что бандит только всхлипнул и потерял сознание.

Избавившись от пьяного фехтовальщика, Андрей Андреевич кинулся бегом за другим англичанином, безоружным, желая его поподробнее расспросить о планах графа Виктора.

Тот вбежал в помещении станции, но был настигнут Трипольским. Приставив лезвие сабли к обнажённому горлу разбойника, Андрей Андреевич спросил:

   — Вы, надеюсь, говорите по-русски?

   — Sorry. Sorry. Чуть-чуть, — отозвался тот. — Я могу плохо говорить. Могу понимать, не убивайте меня, please.

   — Ну хоть так, — улыбнулся Андрей Андреевич. — А коли понимаешь, скажи-ка мне, братец, где коляска? Давно ли она уехала отсюда? Какие у Виктора теперь лошади?

   — Совсэм нэдавно уехала, — сказал англичанин, — около один час.

   — Сколько вас здесь?

Англичанин неистово качал головой.

В жаркой полутьме комнаты Андрей Трипольский вдруг увидел приблизившегося к нему сбоку человека. Глянул — это был, всего лишь, старый кривой смотритель.