Посмотрев на пребывающего в задумчивости Серпилина, я протянул руку за куском хлеба.

Мир вокруг перевернулся и я оказался в кабине бронетранспортёра, почти касаясь лобового стекла вытянутой рукой.

- Вот же блин, - сказал я с досадой. - Пожрать толком не дадут.

Я никогда не был ни азартным рыбаком, ни охотником. Но оказавшись в густом кустарнике прямо позади четырёх однотипных самоходных гаубиц, ощутил себя одновременно рыбаком, обнаружившим крохотное озерцо набитое голодной рыбой, и охотником, в капкан которого вот-вот наступит всеми лапами сразу, долгожданный зверь.

Самоходки стояли в ряд, словно специально подставляя слабо защищённую корму прямо под стволы наших пулемётов. И что немаловажно, это были самоходки "синих", которых я по инерции продолжал считать основным противником, как, наверняка, и члены моего экипажа.

Я помнил, как медленно движется и поворачивается самоходная гаубица невысокого уровня, и, после опыта боёв против танков, несмотря на кратную разницу в калибре, броне и весе,  смотрел на четыре бронированные туши, как на лёгкую добычу. Можно было открывать огонь сразу, но мы пока оставались незамеченными, и я решил не пороть горячку и осмотреться как следует. Тем более, что…

- Знаете, парни, - сказал я, приятно удивлённый новым открытием, - а ведь быть мобом по-своему неплохо. Для нас больше не существует "тумана войны". Я прекрасно вижу все позиции и "синих", и "зелёных" в этом квадрате.

- Командир, обнаружил цель, - словно не слыша моей  фразы сказал Серпилин. - Разреши открыть огонь?

- Нет, огонь открывать не разрешаю, - сказал я, продолжая с увлечением разглядывать поле боя.

Как там говорил Саурон? Мобы - это такие боты, которые могут воевать за любую сторону случайным образом, и поэтому их стараются уничтожить сразу? А если воздержаться от активных действий? Если не попадаться на глаза игрокам?

- Спокойно стоим и ждём моей команды, - сказал я экипажу. - Давайте попробуем решать свои задачи, а не делать то, что ожидает от нас Саурон. В конце-концов, мы - мобы! Ходим, где вздумается, гуляем сами по себе.

- А говорить можно? - невпопад спросил из кормового отсека Зверев.

- Сколько угодно, - разрешил я. - Как ни странно, но здесь теперь самое спокойное место для разговоров.

В командирский прицел, "поднятый" максимально высоко над полем боя, было видно, как пришли в движение множество синих и зелёных бронированных машин. Четыре самоходки, стоявшие от нас в непосредственной близости, принялись понемногу почти синхронно  поворачиваться вправо, коротко взрыкивая дизелями, и задирая стволы. И я, кажется, видел, куда они целятся.

- И что нам теперь делать дальше? - спросил Серпилин. - Ведь мы больше не "зелёные", верно?

- Верно, - согласился я, мысленно вздыхая: кажется, тяжёлого разговора теперь было не избежать.

- И нам больше не ставят задач на каждый бой? - продолжал допытываться Серпилин.

Я на всякий случай опустил очки на глаза и проверил меню. Никаких задач действительно больше не было.

- Не ставят, и это просто отлично, - сказал я уверенным голосом.

- Почему? - ожидаемо спросил Серпилин.

Самоходки неожиданно вразнобой открыли огонь. Вполне привычный грохот уже не отвлекал от разговора, но ветви кустов вокруг принялись раскачиваться, а корпус бронетранспортёра ощутимо подрагивал после каждого выстрела.

- Как я уже и говорил, мы теперь сами себе хозяева, - сказал с я фальшивым воодушевлением.

- А за что мы теперь воюем, едрить? - спросил Зверев, а Ложкин повернул ко мне бледное лицо, на котором словно застыл в мимике тот же самый вопрос.

Я быстро перебрал в голове варианты ответов. И, после некоторых колебаний, решил сказать правду. Разумеется, в некоторой обработке.

- Враг - это же необязательно объект другого цвета. Вот вы же не выбирали, за "синих" воевать или  "зелёных". Значит, вам, в общем-то, всё равно. А лично у меня враг здесь один - это Саурон.

- А ты его выбирал, врага своего, командир? - спросил Ложкин.

- Э… нет, - растерянно сказал я.

- Значит, тебе тоже всё равно?

- Это совсем не то же самое! - резко сказал я. - Саурон напал лично на меня, и желает разделаться именно со мной. Если я поддамся, то погибну окончательно и бесповоротно. То есть, никакого оживления не случится - я исчезну насовсем. Вы же просто воюете с "синими" потому, что они "синие". И ничего от проигрыша в этой войне не теряете. Как и не получаете от выигрыша.

- А что мы получаем, если воюем против Саурона? - спросил Серпилин, и, несмотря на грохот стреляющих неподалёку орудий, мне показалось, что в бронетранспортёре установилась полная тишина.

Я смотрел прямо перед собой в крохотное лобовое окошко, за которым качались ветки кустов, а чуть дальше отправляла в небо снаряд за снарядов артиллерия "синих", и в голове моей не было ни одной умной мысли, как убедить адаптивных ботов верить мне на слово.

Интересно, если я просто прикажу всем заткнуться - мой экипаж меня будет слушаться? А что, если Саурон предусмотрел такое развитие событий и теперь просто ждёт, когда я останусь совсем один, даже без виртуального экипажа?

- Этим вы поможете лично мне, - сказал я спокойно. - И не только спастись, но и выполнить долг по отношению к обычным людям, на которых лично мне не наплевать, и на жизнь которых Саурон будет продолжать покушаться снова и снова, если его никто не остановит.

- А что мы можем потерять, если выступим с тобой против Саурона?

Я пожал плечами, и буквально нутром чувствуя, как всё вокруг начинает рушиться, абсолютно честно сказал:

- Саурон может уничтожить и вас. Вы же сами видели, как он поменял нашу принадлежность с "зелёных" на "серые". А значит, у него наверняка есть возможность сделать что угодно с кем угодно. И тогда вы тоже больше не возродитесь в ангаре. А просто исчезнете, как и я. Значит, риск у вас тот же, что и у меня.

Теперь тишина повисла такая, что казалось ещё немного, и на неё можно будет выкладывать снаряды из боеукладки. И неважно, что к грохоту орудий добавились разрывы случайных снарядов артиллерии "зелёных", пытавшихся "нащупать" невидимого противника в густом лесу - тяжёлое молчание экипажа подавляло для меня все прочие звуки.

Где-то в недрах кластера игровых серверов, сложные алгоритмы поведения и развития электронных членов экипажа, обсчитывали реакцию ботов на мои слова. И я не знал, чего от них ждать, готовясь, на всякий случай, к самому худшему.

- А мне нравится, едрить, - весело сказал Зверь. - Риск - штука весёлая. Да и командира бросать в беде - последнее дело.

- Я тоже хочу помочь командиру, - спокойным, и даже каким-то умиротворённым голосом сказал Ложкин. - Тем более, что Саурон этот, убить меня хотел. Задуши, говорит, механика. Скотина такая. Чтоб ему всю жизнь в землянке жить, корову с глистами да огород на болотине.

Было слышно, что механик-водитель улыбается.

- Ты не соврал, командир. Не стал давить и погонами, - мягко сказал Серпилин. - Мы с тобой.

Я почувствовал, как от облегчения и ещё какого-то, не вполне ясного для меня чувства, к горлу подступает ком.

- Спасибо, парни, - выдавил я с трудом, и незаметно смахнул навернувшуюся слезу.

- Ура! - рявкнул экипаж.

Совсем рядом с машиной взорвался снаряд - по броне точно шоркнули снаружи большой металлической метлой.

- Так, какие теперь планы, командир? - бодро спросил Серпилин.

- Я хочу понять границы наших возможностей в качестве третьей силы на поле боя, - сказал я, чувствуя прилив уверенности, и наклонился к прицелу. - Что делать конкретно с Сауроном - я пока не знаю. Но уверен, что если мы найдём для себя верную тактику, если сможем как можно чаще выживать в бою и наносить любому противнику серьёзный ущерб, это однажды нам сильно поможет. Переход хорошо развитого качества в какую-то новую возможность - общий принцип в  жизни. А потому, наш план на ближайшее время, выходить из боя с максимально возможным уроном противнику. Мне всё равно, кто будет наш противник. Нам надо учиться и накапливать резервы для решающего боя против Саурона.