- Вот это дело! - рявкнул из кормового отсека Зверь. - Всем планам план!

- А что касается того, что делать конкретно сейчас, то…, - я не закончил предложение, меняя масштаб отображения поля боя в прицеле, где было хорошо видно, как две лёгкие танкетки "зелёных" расстреляли танк "синих", стоявший до этого в одиночной засаде и устремились прямо в нашу сторону.

- ... конкретно сейчас нам предстоит принять бой с двумя машинами "зелёных". Я хочу посмотреть, как отреагируют "синие", если мы им немного поможем.

- Огонь по "зелёным" в момент обнаружения без дополнительного приказа? - уточнил Серпилин.

- Так точно. Зверь, слышал?

- Слышал, командир.

- Ложкин, разворачивайся вправо, надо занять более выгодную позицию. Наша задача - не дать "зелёным" уничтожить самоходки "синих".

Бронетранспортёр взревел двигателем, задрожал всем корпусом, задёргался и медленно пошёл по крутой дуге вправо. Я, вцепившись в рукояти прицела, мысленно чертил на карте траекторию нашего движения. Проблема заключалась в том, что поставить бронетранспортёр боком для подключения к бою обоих наших пулемётов, оказалось крайне проблематичным. Сектора обстрела у них почти не пересекались и любое движение цели гарантированно уводило её в "мертвую зону" одного из пулемётов. А значит, прятаться за каким-либо укрытием, изображая из себя ДОТ, не имело смысла. С другой стороны, танкетки были слишком проворны и вооружены, хоть и слабыми, но пушками, и воевать против пары этих машин на едва защищённом жестяном ящике, только за счёт скорости и манёвра, тоже казалось занятием сомнительным.

Но я обратил внимание на неглубокий овраг неподалеку, тянущийся от нас в сторону приближающегося противника. Овраг имел несколько большую глубину посередине, и меньшую - ближе к краям, причём в одном месте, почти по центру, его край обвалился. Там то я и решил организовать засаду. Благо, танкетки "зелёных" сбавили ход, а все их перемещения были прекрасно видны в командирский прицел.

Ложкин загнал нашу машину в овраг, и я убедился, что глубина его меняется достаточно плавно от края к центру. В том месте, где стенка оврага обрушилась, образовался довольно крутой холмик из глинистой почвы, на который, впрочем, наш бронетранспортёр поднялся без особых проблем. Большая часть корпуса машины при этом оказалась выше края оврага и я поспешил дать команду ехать вперёд, снова спускаясь на самое дно - раннее обнаружение противником не входило в мои планы.

В итоге, бронетранспортёр расположился в природной траншее, причём, в той её части, что оказалась наиболее удалённой от самоходок "синих". Над краем естественного укрытия торчала только пулемётная башенка Серпилина, причём с обеих сторон её прикрывали от случайного взгляда заросли папоротника, обильно растущего по краям оврага. У меня же оставалась возможность корректировать стрельбу, пользуясь командирским прицелом.

Танкетки "зелёных" приближались достаточно медленно, чтобы можно было заранее полностью просчитать предстоящий бой. Они должны были проехать слева от нас и тогда нам оставалось просто расстреливать их с небольшой дистанции из пулемёта, полагаясь не только на везение, но и на невозможность танкеткам опустить стволы пушек ниже определённого уровня. Но когда до нашего укрытия оставалось совсем недалеко, танкетки вдруг разъехались и оказались с обеих сторон от оврага. И наше стратегическое преимущество вдруг оказалось больше похожим на ловушку. План пришлось менять на ходу.

- Гриня, по моей команде рвёшь вперёд, но сразу останавливаешься, когда услышишь, что Зверь начал стрелять. Это будет означать, что мы поднялись достаточно высоко над краями оврага, чтобы кормовой пулемёт мог бить по танкеткам сзади. И как встанешь - сразу ставь заднюю передачу, чтобы по моей команде быстро вернуться в овраг. Зверь, ты открываешь огонь сразу, как только увидишь цель. И стреляешь только в эту одну цель, пока она не скроется из вида. Даже, если она загорится, даже если взорвётся - продолжаешь стрелять до последней возможности. Серп, ты наоборот, без команды не стреляешь. Но зато, как скажу довернуть пулемёт или открыть огонь - немедленно всё выполняешь в точности, даже, если никакого противника видеть не будешь. Вопросы есть?

- Нет вопросов, - после короткой паузы ответил Серпилин.

Стараясь унять сердцебиение, точно его могли услышать на вражеских машинах, я ждал, пока танкетки проедут мимо нас и минуют середину оврага. План мой родился буквально в считанные мгновения и я немедленно вывалил его со всеми подробностями своему экипажу. А теперь, пока до приближения противника оставалось ещё несколько минут, на меня вдруг накатил страх. Что, если я пропустил какие-то важные детали? Что, если из-за моего просчёта, серый  бронетранспортёр за номером триста двенадцать, через несколько минут будет гореть, превратившись в груду искорёженного металла?

Попытка успокоить себя напоминанием, что вокруг меня всего лишь виртуальная игровая реальность, нисколько не помогла. Слишком твёрдым и холодным был борт нашей машины, слишком отчётливо пахло металлом, машинной смазкой и солярой, а слух тревожила вполне себе пугающая, хоть и далёкая пока, хаотичная перестрелка из стволов самого разного калибра.

Я прикусил губу, ощутил боль и от этого испытал приступ самой настоящей паники. От прежнего наплевательского отношения к игровой смерти не осталось и следа. Я вдруг понял, что начинаю бояться предстоящего боя. И дело было даже не в болевых ощущениях  - просто вдруг как-то особо остро пришло понимание, что я больше не игрок, случайно застрявший в реалистичном аттракционе, а точно такой же кусок программного кода, как и весь мой экипаж. А значит убить меня можно даже неосторожным движением "мышки". Главное, никто ведь не станет разбираться, что удалённый безвозвратно программный модуль обладал самосознанием, считал себя человеком и мечтал вернуться в прежнее, биологическое тело.

И сейчас этот кусок кода идёт наперекор всемогущему, в игровом пространстве, хакеру, которому для удаления файла "Федя Ломушкин" даже "мышка" не нужна.

За всеми этими невесёлыми мыслями, я и не заметил, как танкетки "зелёных" приблизились вплотную к нашей позиции. Только вплывший в поле зрения командирского прицела, угловатый корпус легкой бронированной машины заставил меня вернуться к сиюминутной проблеме. Танкетки с весёлым лязгом прокатились мимо, справа и слева от оврага, даже не подозревая о нашем присутствии. Эффект неожиданного удара сзади давал нам шанс на быструю победу, поскольку, если бой затянется, выбраться из него живыми нам уже вряд ли удастся.

- Гриня, вперёд!

Бронетранспортёр рванул не хуже гоночного болида. Меня бросило на спинку кресла, но почти сразу ударил пулемёт в кормовом отсеке и машина встала, как вкопанная, а я по инерции пролетел ещё не меньше полуметра, прежде чем встретился плечом и головой с бронированным бортом. Впрочем, через мгновение я уже смотрел в прицел, позабыв о таких мелочах, как очередной синяк во всю руку.

Оказалось, что я купил к пулемётам не просто бронебойные, а ещё и трассирующие патроны. Даже при дневном свете огненный пунктир, яростно хлестнувший по танкетке "зелёных", произвёл на меня ошеломляющее впечатление: раньше я даже как-то не задумывался, насколько устрашающе может выглядеть обычная пулемётная очередь.

Звонкие удары пуль по броне танкетки было слышно несмотря на грохот пулемёта. Отдельные огненные росчерки рикошетировали вверх и в стороны, но большая часть смертоносного потока грызла башню, рвала гусеницы и раздирала броню корпуса. За несколько секунд задняя проекция бронемашины "зелёных" стала похожа на лунную поверхность, выполненную зачем-то сумасшедшим скульптором в металле.

Я отчетливо видел несколько пробоин, но вражеская танкетка лишь остановилась и принялась поворачивать в нашу сторону башенку с пушкой. Мало того, что мои ожидания не оправдались, так ещё вторая танкетка, не снижая скорости, заложила крутую дугу,чтобы максимально быстро вернуться к началу оврага. А ведь был шанс, что она просто остановится и попробует опустить ствол орудия как можно ниже.