«Здесь не только лечили больных, но и содержали арестованных лиц, чье происхождение с точки зрения национал-социалистов нуждалось в уточнении» (Беата Майера).

То, что роль Люстига, как исполнителя приказов гестапо, является более чем спорной, не требует дальнейших пояснений. Он считается одной из наиболее сомнительных фигур тех лет и был, вероятно, еще в 1945 г. расстрелян советскими органами, которым он пытался после освобождения навязать свои услуги.

О дне его смерти (31.12.1945) семье сообщили только в 1954 г. До сих пор, несмотря на интенсивные поиски, никому не удалось найти фотографию Люстига, поэтому остались лишь различные описания человека, которого многие из числа переживших нацистский период глубоко презирали. На выставке Центрум иудаикум «Евреи в Берлине в 1938–1945 гг.» мы указали на недостаток данных по этому вопросу и оставили на соответствующем стенде вместо фотографии пустое место.

Племянница Люстига посетила эту выставку и вспомнила, что у нее есть фотография дяди, которую она передала в наше распоряжение. На фотографии Люстиг запечатлен в медицинском халате и со звездой Давида, хотя многие из современников утверждали, что он, как руководитель больницы, не обязан был ее носить.

Еврейская больница, хотя и находилась в непосредственном подчинении гестапо и полностью от него зависела, была все же действующей еврейской организацией, а следовательно, центром еврейской жизни, ответственным за евреев, живших в «смешанных браках», за «проявленных» евреев и за исчезающе малую группу еще не депортированных евреев Берлина.

Содержание кладбищ и похороны также относились к сфере деятельности Имперского объединения евреев Германии. Таким образом, существовал еще один центр еврейской жизни – большое общинное кладбище в Берлин-Вайсензее, до 6 мая 1945 г. на нем проходили похороны. Здесь с 10 июня 1943 г. работал синагогальный служащий Еврейской общины, впоследствии восточнонемецкий земельный раввин Мартин Ризенбургер, спасенный своей нееврейской женой. На кладбище с июня 1943 г. работало около двенадцати человек.

Управляющим кладбища был юрист Артур Брасс. Ему удалось спрятать на кладбище и спасти от уничтожения многочисленные свитки Торы. «Мы, – писал Мартин Ризенбургер в своих воспоминаниях, опубликованных в 1960 г., – спасли эту великую святыню из глубокой ночи варварства и сохранили ее для очень немногих, к сожалению, членов Берлинской общины, которые вернулись в 1945 году».

Конец Еврейской общины Берлина полностью не изучен. Одним из редких сохранившихся первоисточников являются мемуары Ризенбургера. Он пишет: «Угасание Берлинской еврейской общины происходило здесь, на этом кладбище, но мы, немногие, старались сохранить тлевший под пеплом огонь. Мы… видели здесь страшные сцены. День за днем сюда доставлялись люди, которые… предпочли ужасным мукам, пыткам и издевательствам добровольную смерть. Любой яд пользовался высоким спросом… Были недели, когда число людей, покончивших жизнь самоубийством, было так велико, что их похороны продолжались до позднего вечера».

Еще в 1944 г. Ризенбургер составил еврейский календарь, чтобы евреи знали дни своих праздников. На кладбище проходили тайные богослужения, в которых иногда принимали участие и «нелегальные» евреи. В глубине территории кладбища еще в 1944 г. был устроен шалаш. Кладбище на Вайсензее стало бастионом еврейской жизни.

Там удавалось скрываться некоторым «нелегальным»; часть их использовала в качестве своего убежища гробницу камер-певца[10] Йозефа Шварца с надписью: «Господи, Ты мое постоянное пристанище», которая приобрела тем самым новое значение.

В этой группе мы имеем дело с индивидуальными судьбами. Если я говорю здесь о группе, то в данном случае имею в виду обобщение судеб лиц, которые прошли сходный путь. А именно, им удалось избежать депортации, спрятаться в подполье. Но они не представляли собой группу в традиционном понятии, в которой существовали какие-либо определенные связи и сплоченность. В сущности, это были одиночки, которые решились на прыжок в неизвестность, чтобы избежать верной смерти. Это не исключает, однако, что отдельные – хотя и очень немногие – группы все же существовали. Имелись маленькие кружки друзей, старые знакомые, находившиеся в такой же ситуации и которые время от времени, соблюдая все меры предосторожности, встречались для обсуждения своих проблем, а также чтобы поддержать друг друга. Но это были исключения.

Особого внимания заслуживает, пожалуй, единственный в своем роде круг этих людей: группа, состоящая в основном из молодежи, члены которой называли себя «Хуг Халуци», что в свободном переводе означает – кружок пионеров Палестины. «Хуг» был подгруппой «Хехалуц» (буквально: «Пионер») – одной из всемирных сионистских организаций, основанной в 1917 г. для возрождения Палестины. Эта организация создала широкую сеть по спасению преследуемых евреев, организуя их бегство в Палестину. Они были сионистами, т. е. имели общую идеологию, общую цель и нелегальную организацию, которая была необходима для взаимопомощи, обеспечения своих членов ночлегом, продуктами питания и т. д. Вначале руководителем «Хуг» был учитель Ицхак Шверзенц. После того как ему удалось бежать в Швейцарию, организацией руководил очень молодой в то время Герд (Гад) Бек. Этой группе сопротивления – а она была именно таковой – посвящена работа Фердинанда Кроха: «Давид борется: О еврейском сопротивлении Гитлеру».

По ориентировочным оценкам, число скрывавшихся в подполье евреев в Берлине составляло летом 1943 г. около 3–4 тысяч, в начале февраля 1944 г. их оставалось примерно две тысячи. В подполье выжило больше женщин, чем мужчин. Последние подвергались большей опасности, так как часто проходили облавы на дезертиров. Военные документы, по которым их владельцы имели право носить штатскую одежду, в Берлине достать было трудно, в то время как справку, которую женщина могла предъявить в случае необходимости, подделать было легче. Для женщин – скрывались, конечно, чаще молодые, чем пожилые женщины – была на руку вызванная войной нужда в прислуге: если семья предоставляла кров еврейской девушке, то одновременно решалась и проблема домашней прислуги.

Представить социологический портрет тех, кто оказывал помощь, невозможно, так как во всех классах и слоях общества были люди, не желавшие иметь ничего общего с «коричневой» массой. Убежища предоставляли рабочие и служащие, владельцы мелких магазинов, представители дворянства, военные, проститутки, уголовники, интеллектуалы, а также – хотя и относительно редко – крестьяне. Помогали также по политическим мотивам. Здесь нужно в первую очередь назвать коммунистов и социал-демократов, но были также либералы и правые, в отдельных случаях даже национал-социалисты, которые были не согласны с программой своей партии по истреблению людей. Становились спасителями, следуя своим религиозным принципам, евангелисты и католики, а также члены различных сект.

Были и такие, которые помогали скрывавшимся в подполье евреям не по идеологическим, религиозным или политическим соображениям, а просто из любви к людям. Многие из них принесли большие жертвы, сознательно рисковали своей свободой и даже жизнью. Но существовала и сомнительная благотворительность: скрывавшихся евреев шантажировали и грабили, иногда они должны были отработать свой ночлег, выполняя тяжелые работы в угольном погребе.

Из более чем 160 тысяч евреев, живших в Берлине в 1933 г., 90 тысяч эмигрировали, 55 тысяч были убиты, 7 тысяч покончили жизнь самоубийством, и только около 8 тысяч выжили и дождались освобождения.

Давно пора защитить репутацию Гитлера. Пропагандисты и агитаторы-историки лепят образ Гитлера как злодея, исключительного в анналах нашей гуманистической цивилизации. Они создают миф о том, что воля одного злодея, или одной партии, или одной нации могла без помех уничтожить в течение шести лет в Европе шесть миллионов мирных евреев.