Самым тяжелым для тех, кому еще разрешалось жить в Берлине, был страх депортации. Это не был иррациональный страх, основанный на слухах, которые всегда курсируют в тяжелые времена, это была трезвая оценка реальности. С уверенностью можно утверждать, что евреи из «смешанных браков» и «полуевреи» выжили только потому, что союзные армии оказались быстрее, чем индустрия смерти национал-социалистов.
Была предпринята попытка депортации еврейских мужей, состоящих в «смешанных браках», – она потерпела неудачу. Во время уже упоминавшейся «Фабричной акции» в феврале 1943 г., когда последние из работавших в военной промышленности евреев были арестованы, в их числе находились также еврейские партнеры из «смешанных браков», которых также планировали депортировать. Их разместили отдельно, а именно на Розенштрассе, в центральной части города. Неподалеку, на Бургштрассе, находилась штаб-квартира гестапо. Бургштрассе – сегодня для нас лишь название одной из улиц, а в то время оно было окружено ореолом страха. Несмотря на это, у жен арестованных хватило мужества собираться днем и ночью на Розенштрассе, устраивая там демонстрации, в ходе которых они скандировали хором: «Освободите наших мужей!»
Национал-социалисты не решились начать стрельбу на открытой улице по немецким женщинам, к тому же еще сразу после поражения в Сталинграде. Общее настроение было тяжелым. Воодушевление от войны испытывали уже только фанатики. Демонстрация увенчалась успехом: мужчины были освобождены и смогли вернуться домой. Это была единственная демонстрация протеста за весь нацистский период. Она была проведена женщинами, и она была успешной!
«Научная литература интерпретирует это уникальное событие так, что общественные протесты очень быстро вынудили бы руководящие национал-социалистические учреждения к отступлению» (Диана Шулле).
Сколько женщин участвовало в этой акции протеста, мы не знаем. Однако из сообщений известно, что жен через несколько часов стояния на улице сменяли их сестры, соседки или подруги, ведь демонстрация продолжалась несколько дней и ночей. С целью поддержки на Розенштрассе приходили и некоторые так называемые арийские жены вместе с друзьями и знакомыми. На нееврейских жен постоянно оказывалось давление с целью вынудить их к разводу с еврейскими мужьями, однако лишь немногие согласились на это, обрекая тем самым своих мужей на смерть. В такой же степени солидарно вели себя нееврейские мужчины, женатые на еврейках. Те, кто до 1944 г. противился разводу, направлялись в лагерь печально известной организации Тодт (О.Т,) для выполнения особо тяжелых принудительных работ.
Некоторая часть из живших «легально» в Берлине евреев работала в еврейских организациях. Лишь здесь, хотя и в сильно редуцированной форме, в условиях постоянной опасности существовала еврейская жизнь, могла сохраняться какая-то преемственность. Носителями ее были перенесшие тягчайшие испытания, жившие в «смешанных браках» евреи и «полуевреи». «Нырнувшие» в подполье были, разумеется, лишены возможности активных действий.
Уже через полгода после ноябрьского погрома еврейская община Берлина была лишена статуса «корпорации общественного права». Она продолжала существовать как зарегистрированный союз с формальным членством. Национал-социалистическое государство считало целесообразным, чтобы эмиграция евреев, в том числе и ее финансовое обеспечение, была организована какой-либо центральной еврейской организацией. Поэтому в июле 1939 г. было основано Имперское объединение евреев Германии (RV), надзор за которым осуществлялся Главным управлением безопасности, т. е. гестапо.
«Практически Имперское объединение евреев Германии стало первым из так называемых Советов евреев [Judenrate], создаваемых национал-социалистами в большинстве стран оккупированной ими Европы. Это были подконтрольные организации, обязанные передавать бывшим еврейским общинам приказы своих господ, касающиеся жизни и смерти» (Сауль Фридлендер).
В 1938 и 1939 гг. из Германии эмигрировали ежегодно около шестнадцати тысяч берлинских евреев, почти все с помощью консультативных служб еврейских организаций. Наряду с Имперским объединением, в Берлине продолжала существовать – формально до января 1943 г. – Еврейская община, которая весной 1941 г. была переименована в Еврейское культовое объединение г. Берлина с резиденцией в комплексе зданий Новой синагоги на Ораниенбургерштрассе. В феврале 1943 г. она была включена в состав Имперского объединения евреев Германии и вычеркнута из регистра союзов. Несмотря на включение в состав объединения, община сохранила де-факто свою самостоятельность так же, как и еврейские общины Гамбурга, Мюнхена и Франкфурта-на-Майне.
Имперское объединение евреев Германии имело свою резиденцию в Берлине. Вначале казалось, что его сотрудники, в силу осуществляемого ими кураторства над сборными лагерями и задания по подготовке эмиграции, могли рассчитывать на определенную защиту. Однако 10 июня 1943 г. на Кантштрассе появилось гестапо, арестовало еще работавших там не «находившихся в родстве с арийцами» евреев и конфисковало имущество этой организации. Аналогичная акция была проведена в Берлинской еврейской общине, а также в региональных отделах Имперского объединения во всех зонах рейха.
Все члены правления Берлинской общины, занимавшие одновременно руководящие посты в Имперском объединении, вместе со своим председателем Хайнрихом Шталем были депортированы еще в середине 1942 г. Вскоре после 10 июня 1943 г. было создано новое Имперское объединение. Его резиденция находилась в административных помещениях еврейской больницы в районе Веддинг.
Руководителем был назначен старший правительственный и старший медицинский советник Вальтер Люстиг. Живший «в смешанном браке», Люстиг был и остается до сих пор одной из наиболее спорных фигур. Подробная биография этого «пользовавшегося дурной славой» директора Еврейской больницы – известного в качестве «большого знатока своего дела… но также и бессовестного антисемита» (Хильдегард Хеншель) – до сих пор еще не написана. Найти материалы, описывающие его жизнь, весьма трудно, и над этой задачей уже в течение ряда десятилетий бьются многие исследователи.
Люстиг, родившийся 10 августа 1891 г. в городе Ратибор[9], появился в Берлине в конце двадцатых годов. С октября 1929 г., являясь ответственным сотрудником полицай-президиума, он руководил государственным медицинским управлением Берлина. Хотя он не интересовался еврейскими проблемами и не играл никакой роли в еврейском сообществе, еврейская адресная книга за 1921/1930 гг. включила его в список «выдающихся еврейских деятелей».
1933 г. был и для Люстига концом карьеры в качестве государственного служащего. На основании закона «О восстановлении профессионального чиновничества» 19 октября 1933 г. – ему едва исполнилось 42 года – он был отправлен на пенсию. В 1934 г., известный как автор многочисленных книг по медицинской тематике, Люстиг приходит на службу в Еврейскую общину, работает в отделе здравоохранения и в правлении Еврейской больницы. В начале декабря 1938 г. не кто иной, как Лео Бек, дал блестящую характеристику его деятельности: он проявил себя «чрезвычайно надежным». Лео Бек хвалил «большое мастерство и глубокие знания, его организаторские способности и… неутомимую верность долгу» и определял Люстига как человека, на которого Еврейская община всегда «может рассчитывать».
В последующие годы Люстиг, по всей вероятности, оставался на службе в Еврейской общине. В октябре 1942 г. – уже целый год шли депортации – Люстиг стал руководителем Еврейской больницы. До этого он с июня 1941 г. руководил отделом расследования транспортных рекламаций, т. е. мог высказывать веские соображения по отсрочке депортации. Когда в июне 1943 г. было официально распущено Имперское объединение евреев Германии и арестованы члены его руководства, Люстиг был единственным, кого пощадили. Он стал председателем нового Имперского объединения, которое имело в Еврейской больнице, «преддверии ада», свою резиденцию.
