– И поэтому ты собираешься сидеть сиднем и ждать, пока за тебя все сделает этот старый козел? - Павел остановился перед ним, уперев руки в бока осуждающе разглядывая его. - Балда! Тогда точно всю жизнь в пешках проходишь. Ну давай я хоть…

– Стоп! - Олег поднял руку, и Бирон осекся. На запястье Кислицына чуть поблескивал полупрозрачно-серый браслет… часов? Ах, да, пээс Хранителей. - Сядь. И слушай. Запомни, сейчас нас точно никто не слышит. Кроме разве что Хранителей. Если люди Шварцмана, Дуболома или кого угодно записали предыдущие фразы, это хорошо. Пусть думают, что я тихая мышка, которую можно таскать за хвост куда вздумается. Но ты уж такую ошибку не повторяй. Куда копать - то еще продумать нужно, но сиднем сидеть я точно не собираюсь. Сначала нужно понять, что делать и в каком направлении прорываться… - Он вздохнул. - Не так все просто, как тебе кажется. Думаешь, поменяешь Директоров с замами, и все под твою дудку плясать начнут? Шиш тебе. Группировок много, у всех свои интересы. А мы с тобой - никто, пустое место. И со всеми договариваться придется. Конечно, Директоров поменяем, без этого никуда. А вот с замами придется погодить.

Бирон скептически посмотрел на него.

– Договариваться? - пробормотал он. - Дипломат ты наш недорезанный… Ну ладно, договаривайся. Только съедят тебя за этими переговорами. Или Шварцману разонравишься, или еще что. Говорю же, нужно действовать резко!

– Слышу, не зуди! - нахмурился Олег. Он машинально погладил пальцами мягкий материал пээса. - Резко - значит, без башки остаться. Значит, так, друг ты мой милый, слушай сюда. То, что тебе в голову пришло кандидатов подбирать, это хорошо. Подбирай. Но только заруби на носу: весь подбор - в голове. Смотри на людей, проверяй, подходят ли, комбинируй мысленно, но никаких прямых разговоров или даже намеков. И никаких, слышишь, никаких записей! Попадутся такие бумажки в руки кому не надо, и нет ни нас, ни кандидатов. Усек?

Бегемот машинально кивнул, но тут же спохватился.

– Как это - без записей? - удивился он. - Я же запутаюсь! Думаешь, такую ораву народа можно в башке удержать?

– Твое дело. Не хочешь или не можешь - не делай. Все лучше, чем раньше времени начинать собак дразнить. Я тоже мозгами поработаю, периодически будем обсуждать, что придумалось. Но только после того, как я явно позволю. Штуковина эта, - он щелкнул себя по запястью, - просто так разговор не экранирует, включать нужно.

Внезапно Олег обмяк, словно проколотый надувной матрас. Встревоженный Бирон склонился к нему, стараясь поймать взгляд.

– Что, Олежка? - испуганно спросил он. - Что случилось? Плохо?

– Шрам… - пробормотал Кислицын, осторожно ощупывая затылок. - Словно горячим железом приложились. Но это фигня. Другое плохо. Понимаешь, Шварцман и прочие волки - это не так страшно. Они свои люди, простые и понятные. Кого-то обманем, с кем-то договоримся, кого-то подсидим. А вот Хранители… Мы играем в свои игры, пока они позволяют. И чего они хотят, я так и не понимаю. Так что, Пашенька, пустыми фантазиями занимаемся. Как детишки на пляже - строим песочные замки, пока родителям домой не захочется…

– Пессимистичный ты наш, - хмыкнул успокоившийся Бегемот, распрямляясь и отворачиваясь. - Хотели бы они - давно бы всех построили. Раз не строят, значит, есть пространство для маневра. Так что забудь-ка ты пока про них. Станешь Народным Председателем, а там посмотрим.

– А там - посмотрим! - неожиданно озорно подмигнул ему Олег. - Ничего, Пашка, мы с тобой еще повоюем! И пусть Хранители катятся нахрен!

Тучи на западе разошлись, и в окно кабинета ударил луч закатного солнца.

– И пусть Хранители катятся нахрен! - повторил Олег.

Когда поздно вечером в темной подворотне двое заступают тебе дорогу, а еще один отрезает путь к отступлению, печальные выводы о ближайшем будущем напрашиваются сами собой. Михась затравленно прижался к стенке, озираясь по сторонам. Внезапно сообразив, он сдернул с носа очки и сунул их во внутренний карман пиджака.

– Ну, гады, подходите! - сжимая кулаки, отчаянно крикнул он срывающимся голосом в смутной надежде, что кто-нибудь его услышит. Но глухая подворотня поглотила все звуки.

– Привет, Михась, ты чего это? - удивился смутно знакомый голос. - Это ж я, Васян, не узнал, что ли? - Одна из фигур, поплюгавее, подошла поближе и вдруг загоготала. - Эй, ребя, он уже стеклышки снял, думал, бить будут! Во зашугали-то как парня! - Он дружески ткнул Михася в бок. - Да ты чего, забыл, как вместе в винный стояли? - Он опять заржал. - Ладно тебе, кончай кулаками размахивать, все равно ни хрена не видишь.

– При… - Михась прокашлялся, проглотив комок в горле. - Привет, Васян… Не узнал…

Где-то в глубине души он надеялся, что те, полугодовой давности, события в винной очереди бесследно канули в прошлое вместе с полублатным - или совсем блатным? - Васяном и избитыми до полусмерти патрульными. Но прошлое оказалось куда прилипчивее, чем ему хотелось бы.

Осознав, что бить его пока не собираются, Михась неуверенно нацепил на нос очки. Он опасливо покрутил головой, озираясь на придвинувшихся вплотную амбалов, затем вновь повернулся к Васяну.

– Как-то неожиданно вы… ты… - Он запнулся, не будучи уверенным в том, какое обращение подойдет к ситуации. - В общем, неожиданно… в этой подворотне. Меня тут уже дважды грабили, вот я и… - Он замолчал.

– То-то я смотрю, ты стеклышки так сразу и сдернул, - посочувствовал Васян. - Что, разбивали?

– Ага… - Михась чувствовал себя все более неуютно. Кто-то деловым шагом зашел в туннель, но почти сразу замер на месте. Потом прохожий шарахнулся в сторону, и по асфальту зазвучали шаги бегущего человека. - Васян, я пойду, а? Мне домой пора… - Его голос звучал почти жалобно.

– Да погоди ты, - Васян хлопнул его по плечу. Несмотря на дружелюбность жеста, Михась как-то сразу ощутил, что стряхнуть эту руку будет ох как непросто. - Только встретились давние, можно сказать, знакомые, еще и поговорить за жисть толком не успели, а он уже - пойду, пойду! Давай, не журись, я тут недалеко местечко знаю, - не обращая внимания на робкие протесты Михася, Васян повлек его с собой прочь из подворотни. К некоторому облегчению Михася, угрюмые амбалы за ними не последовали, неслышно растворившись в сгущающихся сумерках.

– А я иду с ребятами из пивнушки, - трепался Васян, - и тут смотрю - знакомая личность мимо шкандыбает. Дай, думаю, разыграю малость, адреналин, говорят, для здоровья полезен. Ну, заскочили мы в подворотню да и встретили тебя! - Васян опять заржал. - Эх, посмотрел бы ты на себя со стороны! В штаны, небось, чуть не наложил? - Он кинул в сторону Михася неожиданно острый взгляд, и тут же сменил тон. - Да ладно, не хмурься, дурак я, согласен, ну да уж каким уродился. Сейчас вот тяпнем пивка по паре, и все будет нормалек. А, да, забыл, ты же у нас не пьешь. Что, совсем не пьешь? Что, и пиво не пьешь? Ах, пиво пьешь? Ну, тогда все путем. Тут рядом классное местечко есть, сейчас мы туда с тобой завалимся, тяпнем пивка, и все путем. Жена-то не потеряет? Ну да ничо, потеряет - потом найдет, не все же у жены под каблуком ходить. Вот моя стерва… пока вместе жили… бывалыча, явишься часа в два ночи, на рогах приползешь, а она тебя уже со скалкой встречает. Где, грит, зарплата, ирод ты окаянный? Да все в ажуре, Зинка, ей говоришь, все здесь, в кармане… а в кармане дырка, а в дырке кукиш, и она давай тебя этой скалкой охаживать! А ты терпишь, терпишь - да и то, рука-то у нее женская, слабая, можно и потерпеть, не жалко - а потом надоест тебе все, ты эту скалку хвать у нее из рук, да в угол, а ей - фингал под глаз, штоб не рыпалась, а она в тебя тарелками как начнет швырять… Эх, золотое было время, было да сплыло, прошло, улетело, а больше и не вернется, водяру только с двух до четырех, а пива и не найдешь, но если места знать, да быстро бегать, то все сразу пучком, да вот мы и пришли.