– Суворов, дубина, перестарался… - С досадой в голосе ответил он. - Я не уследил. Генерал наш непобедимый, ему бы оловянными солдатиками командовать, не живыми людьми! Я тоже виноват, само собой. Этому вояке было сказано - стандартные средства борьбы с толпой плюс что-нибудь бронированное, с водометами. А он танкист бывший, - Шварцман употребил крепкое выражение, характеризующее профессию генерала, - так для него бронированное, как оказалось, означает исключительно "Коровиных". Знал бы, сам бы операцию провел.
Начальник канцелярии тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя хорошо осознанную вину. Ни он, ни Народный Председатель ни на грош не верили подобной демонстрации раскаяния, но Шварцман считал необходимым время от времени демонстрировать хозяину свою глупость. Просто для успокоения слабых хозяйских нервишек.
– Но ведь это не просто очередной разгон толпы. Газеты мы уже придержали, так что ни о чем, кроме дебоша пьяных распоясавшихся студентов, публика не узнает. Тут все путем. А вот тот шут на непонятной машине… Он-то и есть наш главный гвоздь в заднице.
Шварцман исподтишка наблюдал за Председателем. На сообщение о вмешательстве неизвестной силы (когда Шварцман задумывался об этом, у него начинали бежать мурашки по спине. Неизвестная сила в государстве, которое вот уже три сотни лет контролирует полмира!) тот никак не среагировал. Значит, шеф действительно не до конца из ума выжил. Подстраховался, не стал все яйца в одну корзину класть. Недаром Дуболом вернулся так стремительно, вопреки его, Шварцмана, воле! Явно не все ниточки ему обрубили в свое время…
– Дело в том, что у меня нет даже предположений, кто это может быть. Вот уж хоть казните на месте или в отставку по старости отправляйте - нет, и все тут! Впервые со мной такое за много лет…
Шварцман нервно потер руки и попытался устроиться на стуле поудобней. От внимания Председателя не укрылось, что эта нервозность уже не казалась наигранной. Да, старый волк срабатывается. Ведь чистокровный еврей, с характером саутическим и стойким, и ни капли немецкой крови в нем нет, о чем бы не перешептывались недоброжелатели (интересно, а желает ли ему добра кто-нибудь, кроме непосредственных холуев?). Если уж ерзает, как сейчас, значит, либо нервишки пошаливать начинают, либо действительно прохлопал что-то серьезное. Либо в какие-то свои игры играет. Впрочем, в любом случае пора его потихоньку задвигать. Стареет, хватку теряет… "- Он слишком много знал, - сказал шпион Сидоренко." Председатель усмехнулся возникшей в голове фразе из какого-то старого, еще времен Большого Рывка, детектива. Интересно, кстати, как наш рыцарь плаща и кинжала воспримет эту усмешку? Ну ничего, начальник должен оставаться слегка загадочным, насколько это возможно со старым соратником, держать подчиненного в неуверенности, а то какой же он начальник… Того и гляди, подчиненный решит, что сам все знает и понимает, а то и задумается, нужен ли ему вообще такой шеф. И не стать ли ему самому шефом…
Кстати, это мысль. Проверим-ка, не решил ли Шварцман опять сыграть в "короля горы". Больше десяти лет с той попытки прошло, а вдруг да снова гордыня взыграла? Сейчас же после встречи науськаю на него Дуболома. Не знаешь ты еще, Павлик, про новые обязанности Дуболома, и это хорошо, что не знаешь. Для меня хорошо, а вот для тебя, наверное, и плохо. Председатель стер с лица усмешку.
– Так, говоришь, не знаешь? - обманчиво безразлично проговорил он. - Не знаешь… Ну и ладно, подумаешь, эка невидаль. Мало, что ли, у нас тут неизвестных шляется, кто с помощью собачьего свистка танковую атаку остановить может. Останавливают, и шут с ними. Так, что ли?! - гаркнул он во все горло. Горло явно обиделось на такой неделикатный переход и надсадно засвербело. Это по-настоящему разозлило Председателя. - Болван недоделанный! Ты представляешь, что это такое?! Непонятно кто, непонятно как, непонятно чем вырубает роту пехоты и танковый взвод в течение нескольких секунд, а ты даже предположить не можешь, кто за этим стоит! А если это Сахара, мать ее за ногу, диверсии устраивает? Это второй мировой войной пахнет, а ты не знаешь? Я тебя вообще зачем держу? - Председатель откинулся в кресле с побагровевшим лицом. Он несколько секунд тяжело дышал, в упор глядя на начальника тайной полиции. - Ну, что молчишь? Хоть что-то ты сказать можешь, или мне тебя прямо сейчас на пенсию отправить?
Шварцман исподлобья поглядел на Председателя. Тот ответил не менее мрачным взглядом, так что Шварцман понял, что его отставка - не пустая угроза. Если сейчас же он не придумает, что сказать, то, вполне вероятно, его песенка спета. Потом, возможно, шеф и пожалеет о своем импульсе, да только поздно будет.
– Вряд ли Сахара имеет к этому отношение, - раздумчиво произнес он. - Они же у нас Великая Республика, а в великой республике без решения парламента их задрипанного даже осень не начнется. Прошла весна, настало лето, спасибо партиям за это… В парламенте же у них про войну никаких разговоров не велось - до вчерашнего вечера, во всяком случае, сегодняшние отчеты до нас еще не дошли. А если это без парламента раскручивается, то не стали бы они - кто бы они ни были - так рисковать своей шкурой раньше времени. А то ведь Военный Комитет у них даже Верховного Маршала из кресла вышибет, если тот чихнет неправильно. Да и потом, новое оружие применять не на поле боя, а при подрывной деятельности - ну не полные же идиоты у них там сидят! Ну и еще разные мелкие детали, - Шварцман сделал паузу, как бы откашливаясь.
– Ну, ну, продолжай, голубчик, не тяни, - бархатным тоном промурлыкал Председатель. Неожиданно он напомнил Шварцману кота, играющего с мышью, то выпуская, то втягивая когти. - Какие там у тебя еще детали?
– Например, его машина. Ни у нас, ни в Сахаре такие не делают. Более того, мы прокрутили пленку - ну, с полицейских телекамер в саду - нескольким экспертам по автомобилям. Знатокам, так сказать, экстра-серии, - мгновение Шварцман раздумывал, не стоит ли изобразить на лице сардоническую усмешку, чтобы продемонстрировать свое отношение к знатокам, и решил, что не стоит. Иначе что же у него за служба получается, если она лучших экспертов для дела привлечь не может? - Так вот, знатоки утверждают, что ни одна машина этого класса - если судить о ее классе по размерам и обводам двигательного отсека - ни одна машина этого класса в принципе не может развить такое ускорение на таком отрезке. Кроме того, как клянутся военные, в мире по пальцам можно пересчитать пилотов истребителей, которые в состоянии выдержать ускорение больше пятнадцати же и остаться в полном сознании для того, чтобы управлять кораблем. А ведь эта уродская штуковина перед тем, как исчезнуть из поля зрения камеры, крутанула пару "бочек"! - Шварцман достал из кармана платок и вытер им вспотевшую лысину. - Шеф, он словно издевался над нами! Может…
– Говори, говори, - подбодрил его Председатель. Он уже не походил на кошку и что-то прикидывал в уме.
– Может, они просто демонстрируют силу?
– Зачем? - коротко спросил Председатель. Видимо, ему тоже пришла в голову эта мысль. Шварцман почувствовал невольное разочарование из-за того, что идея, до которой он додумывался целую неделю, оказалась такой очевидной для хозяина.
– Возможно, они хотят пойти на переговоры, - от волнения Шварцман поперхнулся, на этот раз по настоящему. Председатель терпеливо дождался, пока начальник канцелярии прочистит горло. - Они чего-то хотят от нас, но не желают идти на контакт без козырей в руках. Они показывают, на что способны. Я думаю, в ближайшее время они выйдут на связь, а если нет, то я найду их. Они засветились и теперь уже не могут скрываться. Я найду их!
Шварцман замолчал. Председатель некоторое время смотрел на него изучающим взглядом.
– Найди их, - наконец проговорил он. - Прочеши все. Проверь Сахару. Перетряхни Австралийский Архипелаг. Подкопайся под Американскую гряду. Переверни каждую песчинку в сибирских пустынях, но найди их. Не сумеешь - извини. И еще, - Председатель замолчал, на этот раз надолго. - Имей в виду - мы должны вступить с ними переговоры. Никакого насилия, даже никаких приказов - исключительно просьбы, слезные и униженные. Они должны прийти к нам, полностью уверенные в нашем дружелюбии - и слабости. А дальше мы посмотрим. Посмотрим… Как ты сказал, этот парень в парке назвал себя? - неожиданно спросил он. - Хранитель?
