- Вегоника! – радостно воскликнул месье Бело. Казалось, он был ослеплен свалившимся на него счастьем: его щеки раскраснелись, а толстые, чувственные губы, отпившие из всех бокалов, преподнесенных жизнью, и познавшие все вкусы, подрагивали от волнения. Но счастье было безмятежным лишь краткий миг: Бело заметил, как дрогнуло прекрасное лицо Вероники, и понял, с каким трудом дались ей эти слова. – Не тогопитесь с ответом, – в умудренных жизнью глазах Бело мелькнула тень сомнения, – подумайте.

- Мое решение не изменится, – твердо ответила она.

- Я больше всех хочу, чтобы оно не изменилось, и все же нам нужно подождать, – Бело поднялся. – Ну вот, а тепегь, когда Вы отлично устгоены, я должен уйти.

- Вы не будете жить в этом отеле? – удивилась Вероника.

- Если бы Вы лишили меня надежды, я остался бы гядом с Вами, а тепегь позвольте мне считаться Вашим женихом. Непгавильно, по кгайней меге, в моей стгане считается непгавильным, жить под одной кгышей жениху и невесте. Мы не в сельве, и здесь есть опгеделенные тгебования и социальные условности.

- Вы все предусмотрели, Бело! Вас волнуют вещи, которые для меня не существуют: свет, общество – для меня все это в прошлом.

- Вы пгоехали чегез всю стгану, чтобы избавить свое имя от тени подозгений, а поскольку я люблю Вас, то не имею пгава пгосить, чтобы люди думали обо мне, как о Вашем отце. А кгоме того, у меня много дел в Гио, и мне нужно пгиступить к ним, как можно скогее.

- Бело, мой единственный друг, Вы не подумали, что оставляете меня одну?

- Я буду заходить к Вам так часто, как Вы того пожелаете. Звоните в отель “Палатино” в любое вгемя, и не считайте себя связанной со мной обязательствами. Ваша сильная и отважная душа найдет свою догогу и оставит бедный кгов моей дгужбы, как путешественник, бгедущий в пустыне, должен покинуть походную палатку, чтобы отыскать свой путь, глядя на звезды.

- Бело... – растерянно прошептала Вероника.

- Я у Ваших ног, мадам, – Бело наклонился, чтобы поцеловать ей руку, а затем ушел, оставив Веронику на террасе. Девушка смотрела ему вслед, но не замечала его. Синее небо, уходящий все дальше человек, изумительно дивный вид, раскинувшийся у ее ног, – все стерлось, вмиг исчезло, расплавившись в воспоминании серых, печальных глаз, терзающих душу...

***

- Джонни! – донья Сара бросилась к сыну.

Закрыв лицо руками, убитый горем Джонни рассказал родителям о трагедии, стоившей Вирхинии жизни. Дрожа всем телом, донья Сара прижалась к мужу и крепко обняла его. Семья Кастело Бранко собралась в небольшом зале суда, где Джонни предстояло заполнить протокол. Неподалеку судебный медик осматривал искалеченное тело совсем еще недавно счастливой невесты.

- Боже мой, господи, Боже мой, как это ужасно! – твердила побелевшими губами донья Сара.

- Иногда судьба оказывается самым неумолимым и безжалостным судьей! – покачивая головой, задумчиво промолвил дон Теодоро.

- Нет, папа...

- Не считай себя виновным, ты ни в чем не виноват! – донья Сара подошла к сыну, прервав его на полуслове. – На всей земле нет человека лучше тебя. Не кори себя, или я умру от угрызений совести из-за того, что подтолкнула тебя к этой нежеланной свадьбе. Я была слепа и глупа, и смерть Вирхинии лежит на моей совести, а не на твоей.

- Довольно, Сара! – прервал жену дон Теодоро. – К чему терзаться и доводить себя до исступления, если ничего нельзя исправить? Нужно успокоиться и посмотреть на вещи трезво, не впадая в крайности. Давайте смотреть правде в глаза: мы все стали жертвами чудовищной лжи. Скверный поступок Вирхинии был подобен камню, брошенному с высоты. Он упал и рикошетом задел и тех, и других. Совершая плохой поступок, никто не знает, к чему он может привести, и какова глубина его последствий. На этот раз жизнь оказалась справедливой, и самой большой жертвой оказалась истинная виновница всей этой кутерьмы, этого скандала…

Открылась дверь, и в зал вошел Хулио Эстрада. Взоры всех присутствующих сразу устремились на него.

- Судебный секретарь придет через несколько минут, – сообщил Хулио.

- Вердикт уже вынесли? – спросил друга Джонни.

- Тебя признали невиновным, – ответил тот.

- Но...

- Я поговорил с судьей и посвятил его в некоторые предшествующие трагедии детали, необходимые ему для следствия.

- Что ты ему рассказал, Хулио?

- Судья – отличный человек, давний друг моей семьи. Он и сам догадался, что к чему, так что я почти ничего и не рассказывал. Судья обещал не допустить возможные комментарии…

- Хулио, сынок, как мне отблагодарить тебя! – бросилась к нему донья Сара.

- Но я не сделал ничего особенного, все по-справедливости. К тому же, Джонни мне, как брат, сеньора, и я искренне считаю, что никто не сможет обвинить его в чем-то. Идемте отсюда... Крепись, Джонни, – Хулио положил руку на плечо друга. – Подумай о том, что все могло быть гораздо хуже.

- Это так, едем домой, – сказал дон Теодоро.

- Осталось еще одно дело, дон Теодоро, – Хулио замялся. – Мне неловко спрашивать об этом, но что делать с телом Вирхинии?

- Вирхиния была Кастело Бранко, и ее тело будет покоиться в фамильной часовне. Мы закажем пятьдесят месс за упокой ее души, и от всего сердца сможем оплакать ее несчастную жизнь и заблудшую душу, избравшую дорогу зла.

***

- Неси виски и стакан и оставь бутылку здесь.

Франтоватый официант с поклоном удалился и, спустя минуту, вернулся к Деметрио, неся заказ. Сан Тельмо сидел в самом дальнем углу великолепного бара отеля “Палатино”. День выдался щедрым на события, а сейчас на часах было уже одиннадцать вечера.

Деметрио тремя глотками опрокинул в себя широкий стакан, почти до краев наполненный виски, и еще больше помрачнел, целиком погрузившись в свои мысли. Он не слышал шаги и не замечал идущего к нему человека.

- На Вашем месте я пил бы помедленнее, месье Сан Тельмо, – подошедший пригляделся к Деметрио, словно оценивая степень его тоски.

- Бело... – протянул Деметрио, очнувшись от дум.

- И пил бы что-нибудь не такое кгепкое, иначе виски сожжет Вам желудок.

- Где Вероника? – мрачно спросил Сан Тельмо. – Я искал ее во всех отелях Рио, обежал все пляжи Копакабаны. Я спрашивал о ней в пассажирских агентствах. Где Вы ее спрятали?

- Могу я пгисесть гядом с Вами?

- Плевать мне, куда Вы сядете. Мне нужно, чтобы Вы ответили на мой вопрос.

- Официант! – Бело щелкнул пальцами. – Бутылку хогошо охлажденного фганцузского полусухого шампанского, пожалуйста.

- Месье Бело, где Вероника?

- Там, где ей хочется. В удаленном, тихом местечке, где она сможет хогошенько отдохнуть и успокоиться. Сначала я пгивез ее сюда, но она отказалась даже войти в отель.

- Что за местечко? Куда Вы ее отвезли?

- Это весьма достойное место, как Вы понимаете, хотя и скгомное.

- Я не о том спрашиваю. Я хочу знать точный адрес, и у меня есть на то все права и основания, поскольку дело касается моей жены.

- Это не я, а она оспагивает Ваши пгава, месье. Она не хочет Вас видеть.

- Вы уверены?..

- Не я один, Вы тоже увегены в этом.

- Верно. Я отчаянно боролся с собой, но чувствую, что схожу с ума от злости и ревности... Да-да, месье Бело, от ревности!.. Я не могу скрыть своих постыдных чувств, свою смешную и нелепую ревность к Вам.

- Ваше утвегждение не слишком лестно для меня. Хогошо еще, что мою любовь ничем не напугать. Я понимаю, что голь гегоя-любовника не для меня, особенно если гечь идет о таких женщинах, как Вегоника де Кастело Бганко, но иногда в сюжетах пьес бывают неожиданные интгиги, и главная гегоиня благоволит к дгугому актегу, несмотря на главного гегоя.

- Что Вы имеете в виду?

- Ваша жена хочет газвестись с Вами… Вы этого не ждали?..

- К несчастью, ждал! Я знаю, что Вероника разлюбила меня, а теперь ненавидит и презирает. Она не захотела понять силу любви, сводящую меня с ума.