- В жизни сердце – большая помеха! – резко ответил Деметрио. – Идемте же, Ботель!

- Вы плохо поступили, Вероника, доведя Деметрио до такого бешенства, – попенял девушке не на шутку испуганный пастор, крепко сжав ей руку, – и сейчас Вам просто необходимо уйти отсюда. Идемте со мной. Мы все обсудим у меня дома и примем решение.

- Нет, преподобный, сейчас я, пожалуй, не смогу пойти вместе с Вами. А Вы идите, оставьте меня. Сейчас я не могу... не теперь, – сдерживая слезы, Вероника вошла в дом, а Вильямс Джонсон  медленно побрел обратно.

- Вероника, ну что там видно? – спросила Адела стоящую рядом подругу.

Вот и еще одна ночь опустилась на землю. Облокотившись на грубо оструганные деревянные перила веранды, Вероника с тоской и беспокойством смотрела на кучку желтых огоньков, похожих на длинных, светящихся змей, отражавшихся в речной воде. Ночью белая башенка деревянной церквушки была не различима, зато вход в таверну сверкал ярко и призывно, словно являлся центром мироздания и плодом амбиций и вожделений для ничтожной, взбудораженной толпы дикарей.

- По-моему, им уже пора вернуться с рудника, как Вы считаете? – вопросом на вопрос ответила Вероника.

- Обратно они наверняка поехали по другой дороге, и, скорее всего, задержались в таверне. Мой Хайме и прежде всегда так делал, так что инженер Сан Тельмо, вероятно, вместе с ним.

Вероника с трудом подавила вздох. Адела по-сестрински хотела попенять ей, но не решилась: эта серьезная, молчаливая, грустная и задумчивая молодая женщина вызывала у нее огромное уважение. Смирившаяся с ролью покорной жены Адела, не могла понять ее несгибаемую и гордую душу.

- Что уж тут поделать? – Адела беспомощно развела руками и добавила: – Идите-ка Вы лучше спать.

- А вдруг он не уехал с рудника?.. Вдруг с ним что-то случилось? – озабоченно спросила Вероника, и в голосе ее прозвучала неподдельная тревога. – Вы никогда не думали об этом, видя, что Ваш муж до сих пор не вернулся?..

- Ах, милочка, поначалу и я жила в непрестанном страхе: вдруг на него напали звери или туземцы, или укусила змея, или он внезапно заболел!.. Ох, да мало ли чего! Я ночами напролет тряслась от страха, боясь, что Хайме принесут на носилках, но когда он, придя домой, впадал в ярость, то немедленно доказывал мне, что он жив и здоров. Вот тогда-то я и поняла, что лучше всего не ждать его, а идти и ложиться спать, – обреченно вздохнула Адела.

- Жив и здоров! – негодующе воскликнула Вероника. – Сдается мне, Вы стали жертвой его разнузданной распущенности, – Вероника задыхалась от гнева. – Как Вы можете жить с таким человеком, Адела?.. Как можете терпеть подобные выходки?..

- А что мне остается делать, Вероника? Как я могу помешать ему? Ведь он – мой муж, – оправдывалась Адела. – К тому же, несмотря ни на что, мы любим друг друга. Мой Хайме – хороший, и я люблю его… Знаете, даже в самые тяжелые дни он всегда приносил мне все необходимое для жизни, а если видел, что я и в самом деле заболела, то ухаживал за мной. Он всегда заставлял других людей уважать меня…

- И это все, что Вы осмеливаетесь просить у него? – изумилась Вероника. – Это все, к чему Вы стремитесь в этой жизни?..

- Конечно, моя жизнь могла быть лучше, но ведь могла бы быть и хуже, – философски рассудила Адела. – Знаете, сначала я хотела вернуться к родственникам, и вернулась бы, если бы у меня были родители или родные братья. А так мои родственники доводятся мне седьмой водой на киселе. Они вырастили меня лишь из милости и очень обрадовались, когда отделались от меня. Так что, как ни крути, а здесь я, по крайней мере, в своем доме, и не должна выпрашивать у кого-то угол, – Адела замолчала и к чему-то прислушалась. – ... Ну-ка, послушайте... мне кажется, они уже идут сюда. Да-да, это – они. Пойду, лягу в кровать, пока муж меня не увидел…

Вероника тоже отступила назад и притаилась в полумраке веранды. Она смотрела на едва держащегося на ногах, шатающегося Ботеля и угрюмого, молчаливого Деметрио, нетвердой походкой понуро плетущегося рядом с ним.

- Вероника!.. Что ты здесь делаешь? – недоуменно спросил Сан Тельмо, добравшись до конца веранды и заметив стоящую там жену.

- Ничего, – Вероника попятилась назад и прижалась спиной к стене. В неверном, мерцающем свете коптящей керосиновой лампы четко выделялось перекошенное, злобное лицо.

- Надеюсь, ты не от пастора возвращаешься, – сверкнув глазами, Деметрио скривил губы в язвительной усмешке.

- Что ты имеешь в виду?

- Не в лошадь мне нужно было целиться сегодня утром, а в пастора! – пьяно выкрикнул он.

- Ты с ума сошел? – воскликнула потрясенная неприкрытой злостью мужа Вероника.

- Я разберусь с ним сейчас же, – продолжал бушевать Деметрио. – Ей-богу, у меня руки чешутся отделать его, как он того заслуживает!..

- Не сходи с ума, ты пьян, и только поэтому обвиняешь невиновного и ненавидишь его без причины, – урезонивала мужа Вероника.

- Вероника! – Деметрио шагнул к жене.

- Ты напился до чертиков и просто отвратителен в таком виде! – та попыталась уклониться. –  Меня с души воротит от одного только запаха!..

- Вероника! – глубоко уязвленный ее словами, Деметрио выпрямился и крепко схватил жену за плечи, не давая ей уйти. – Ну всё, с меня довольно! – грубо рявкнул он. – Ты не имеешь права упрекать меня. Вини саму себя! Только из-за тебя я пью, да-да из-за тебя, потому что мучаюсь и страдаю!

- А на что ты рассчитывал?.. Пусти меня!.. Пусти! – вырывалась из цепких рук мужа Вероника.

- Вероника, жизнь моя! – пробормотал Деметрио, чувствуя, что теряет рассудок от близости божественно восхитительного, желанного тела. Наконец-то он сжимал в своих объятиях ту, о ком долго и напрасно мечтал. Чистота невинной юности, благоуханная и чудесная, сводила его с ума, дуновением жаркого огня воспламеняя глупую страсть. – Я больше не могу, не могу, – не помня себя, твердил он. – Ты – моя жена. Давай порвем с прошлым и начнем жизнь сначала!.. Я люблю тебя, Вероника, люблю!.. Мы еще можем быть счастливы!..

- Никогда и ни за что! – выкрикнула она.

- Как же так? – растерялся Деметрио.

- Я скорее умру!.. Да, умру! – Вероника с большим трудом освободилась из кольца сжимающих ее рук. Грубые, неуклюжие пальцы порвали на ней одежду, но ночная тьма спасла ее.

Одним махом девушка спрыгнула с лестницы, скрылась за колонной и со всех ног помчалась вниз по склону холма навстречу забрезжившему на востоке бледному сиянию зари...

- Вероника!.. Вы здесь?.. Что-то случилось? – обеспокоенный пастор не сводил глаз с запыхавшейся от бега Вероники.

- Ничего, думаю, что уже ничего, преподобный, – задыхаясь ответила та.

- Но Вы совсем обессилели и выглядите такой усталой!.. Вы прибежали из дома, правда?..

- Оттуда, святой отец.

- Вам плохо, – засуетился Джонсон, – проходите, проходите в дом, там и расскажете всё. Вот, присаживайтесь сюда. Сейчас я велю принести горячего чая. Вы очень быстро бежали, правда? Нет-нет, не отвечайте, отдышитесь немного... Хуана, Хуана! – позвал он служанку. – Завари быстрее чай, а лучше – свари кофе, да поживее, – распорядился преподобный и снова повернулся к Веронике. – Ради Бога, Вероника, что случилось?.. Вы плачете?..

- Нет-нет, я не должна и не хочу плакать.

- Ну здесь Вы можете поплакать, если хочется, ведь перед вами – настоящий друг. Поверьте, я до последней капли отдал бы свою кровь, лишь бы Вы не плакали и не текли эти слезы, потому что Вы не должны плакать.

- Спасибо, преподобный, мне уже лучше. Ничего страшного, это был всего лишь мимолетный страх!

- Этот человек осмелился угрожать Вам?..

- Нет, что Вы…

- Он обидел Вас?.. Быть может, он хотел дурно поступить с Вами? – вопросы сыпались на Веронику как из рога изобилия.

- Прошу Вас, не расспрашивайте меня! – взмолилась девушка. – Спасибо Вам за убежище, но позвольте мне не отвечать.