Он оглядел помещение и презрительно скривился — ему было изрядно за сорок, морщины выглядели глубокими, голова начинала лысеть.

Что за смесь зоосада с мавзолеем?

Новый начальник числит себя остроумцем, отметил Огаст.

Придется вернуться в кабинет. Мы там отлично устроимся, если мистер Честер уберет оттуда черепушки, чтобы нам не отвлекаться на всякую стороннюю этнографию. Да, еще — я привез с собой радиоприемник, хотел включить, но не смог найти розетку…

Это вполне естественно. В кабинете нет розетки.

Ну тогда протяните шнур из соседней комнаты.

Боюсь, я не смогу этого сделать.

Так позовите электрика!

Мистер Честер взглянул на гостя и заметил с легким оттенком тоски и сочувствия:

Простите, капитан Пинтер, но в жилом крыле дома нет электричества.

Это что, шутка такая?

Нет, это завещание.

Мистер Честер кашлянул, как оперный исполнитель перед ответственной арией.

Последняя воля пятого графа Колдингейма запрещает наследникам использовать электричество в жилом крыле. Так граф решил уберечь потомков от опасного новшества. Из-за неосмотрительного опыта с электричеством в особняке случился пожар, настолько серьезный, что дом пришлось подвергнуть полной реконструкции.

Нет, мистер Честер лично далек от мысли считать электричество дешевым аттракционом. Инцидент случился в 1862 году, когда граф имел честь принимать в Энн-Холле профессора Фарадея[12]. Его сын, шестой граф Колдингейм, а затем унаследовавший титул и поместье племянник — сэр Артемиус, седьмой граф и последний владелец Энн-Холла, скончавшийся полгода назад в возрасте девяносто трех лет, были привержены традициям и повторили означенный завет в своей последней воле.

Жилое крыло дома поддерживается в неизменном состоянии с 1871 года и останется таковым до официального объявления нового наследника. Разумеется, арендаторам — будь то министерство иностранных дел или сам король — придется считаться с условиями завещания.

Нет, никакой средневековой антисанитарии здесь нет! Мистеру Пинтеру приготовят ванну по первому требованию. Разумеется, ему не придется бегать по этажам со свечкой и ночным горшком. Для этого в доме укомплектован штат прислуги.

Нет, мистер Честер не располагает текстом завещания. Существенные пункты включены в его рабочий контракт. Нет, контракт не представит: это конфиденциальный документ, разглашение условий которого строго запрещено.

Нет, управляющий поместья не подчиняется арендатору. Слуг не сдают в аренду вместе с домами даже в благословенной старушке Британии. Мистер Пинтер — такой же гость, как и прочие джентльмены, он может обратиться за разъяснением к нанимателям мистера Честера — адвокатской конторе «Томпсон, Френч и партнеры». Разумеется, управляющий получил телеграмму со списком гостей, но никаких подтверждений особых полномочий коммандера Пинтера в тексте нет. Капитан Пинтер может связаться с арендодателем и его работодателем по телефону. Есть ли в доме телефон? Нет.

С каждым «НЕТ» дворецкого капитан Пинтер все больше выходил из себя, морщины перерезали лоб, подобно молниям на грозовом небе, скулы покрыла густая сеточка алых прожилок. Он нервно постукивал пальцами по спине бегемота, все быстрее и быстрее и наконец так ударил кулаком по безвинному чучелу, что из швов струйками посыпались прелые опилки.

Но дворецкий остался непоколебим, как белые скалы Альбиона:

Ничего страшного! Дом, мебель и все предметы обстановки застрахованы, страховая компания следит за сохранностью архитектуры и инженерных коммуникаций. Я пришлю горничную прибрать. Прошу, джентльмены, переместитесь в кабинет…

Единственная уступка, на которую пошел несгибаемый мистер Честер в кабинете, — задрапировать портьерной тканью шкаф, где хранились упомянутые «черепушки».

Пока лакеи суетились со стремянками и пыльным полотнищем ткани, Огаст разглядывал содержимое шкафа: это не были черепа в обыденном антропологическом смысле, скорее человеческие головы. Высушенные, забальзамированные или магическими заклятиями уменьшенные до размеров немногим больше кулака. Украшенные яркой мозаикой, цветными стекляшками, ракушками и каменьями, они покоились в полумраке глубоких полок, в мертвых глазницах влажно поблескивали кусочки шлифованного обсидиана. Жуткое зрелище! — даже притом, что к каждой голове был прикреплен аккуратный ярлычок с указанием года, местности и этноса, где был изъят экспонат. Все присутствующие невольно почувствовали облегчение, когда раритеты были спрятаны за складками ткани. Капитан Пинтер занял обширное кресло во главе стола, ослабил узел галстука — и без того рыхлый на вкус искушенного человека, — вытащил из папки список подчиненных и начал знакомство с разноса:

Так, мистер Горринг, вам не приходила в голову мысль подстричься?

Мне, сэр? — Эдвард недоуменно провел рукой по ежику волос на затылке.

Простите, я полагал, Горринг — тот, что справа.

Школьные приятели втиснулись рядышком на маленький кожаный диванчик.

Вы, мистер Горринг, мало похожи на математика..

На математика — я?!?

Очень, очень большая ошибка — называть Эджи математиком; всякое упоминание означенной специальности приводило будущего лорда в ярость. Пальцы мистера Горринга непроизвольно сжались в кулак, но волевым усилием он удержался в рамках приличий и уточнил, какое место занимает в подлунном мире.

Прошу прощения, сэр, но я имел честь был загребным в восьмерке колледжа! Дважды получал весло[13]. Мы выиграли университетскую регату на Темзе. Да! — лицо мистера Горринга преисполнилось законной гордостью. — А в прошлом сезоне я лично взял гран-при на парусной регате…

Впечатляющие достижения! — перервал его капитан Пинтер. — Вероятно, вам, мистер Горринг, следовало связать судьбу с королевским военно-морским флотом. Но раз вы здесь в качестве математика…

Я здесь в качестве аналитика шифровального отдела, сэр! Отдайте приказ, сэр. Я его моментально зашифрую, сэр!

Можете сесть, мистер Горринг, — капитан изучающее посмотрел на Огаста. — Мистер Картрайт… В Нормандии я был знаком с лейтенантом Эшли Картрайтом из морского десанта. Он ваш родственник?

Он мой отец, сэр…

Огаст запнулся, прежде чем назвать лейтенанта «отцом». Лейтенант Эшли с супругой взяли его из приюта для детей, осиротевших во время войны, совсем крохой. Всего через год геройский лейтенант скончался из-за последствий тяжелых ранений, его вдова вступила в новый брак, а дальнейшие заботы о маленьком Огасте принял на себя другой опекун — лорд Уолтроп, считавшийся старинным другом семьи Картрайтов. Так что лейтенанта Эшли он совершенно не помнил и сильно сомневался, что его грустная сиротская история растрогает капитана Пинтера.

Но я, сэр… я гражданское лицо… — пробормотал Гасси.

Вы сотрудник государственного учреждения, а не сленгист[14] из мюзик-холла…

Огаст торопливо заправил за ухо золотистый локон, он чувствовал себя абсолютно деморализованным.

Всю сознательную жизнь — еще с начальной школы — по поводу своих роскошных, густых, волнистых волос он слышал исключительно комплименты! Он не носил современных коротких стрижек — тщательно уложенные локоны обрамляли его лицо как золотая рама и снискали ему лавры джентльмена со стилем и манерами. Прослыть оригиналом в лондонских клубах, где стар и млад столетиями компенсируют недостаток наличных средств или скромность происхождения за счет всяческих чудачеств и экстравагантностей, — задача куда как сложная! Сегодня дендизм мистера Картрайта впервые оценили так низко, то есть не оценили вообще.

Меня мало кто видит… я сижу в архиве… — оправдывался Огаст.

Не нужно блеять! Говорите четко, быстро, по делу, если вам есть что сказать.

Так точно, сэр. Есть. Я подготовил служебную записку.

Злополучную служебную записку Огаст написал еще в Лондоне — с привлечением широкого пласта исторических материалов, публикаций в прессе и практическими рекомендациями в заключительной части. Тогда он еще искренне верил, что толково составленный документ поможет ему скорее вернуться в уютное жилище на Белгравии[15], поскольку понятия не имел об истинных целях их внезапной командировки в Девоншир.