«Король мечей» явился в дом не по своей воле, но быстро станет в нем полновластным хозяином, поднявшись вверх по колесу судьбы, избегнув опасности от воды, огня и стали. Путь ему откроет некая бумага…

Доктор Уолтроп тут же повернулась к ним — стриженый затылок перед глазами Огаста сменился лицом с острыми скулами и тонкими губами:

Скажите, сотрудник страховой компании мог быть «королем мечей»?

Не знаю, миледи, сама я не гадалка! Лучше вам спросить их милость самолично. Наверное, может… — откликнулась словоохотливая кухарка и в свою очередь принялась выспрашивать у «докторши»: — Это что же, леди Уолтроп, вы знаете такого джентльмена?

Нет, уверенности у меня нет — могу только предположить…

Так предполагайте скорее, у меня аж сердце зашлось! — схватилась за бюст миссис Диксис.

Один джентльмен из страховой компании прибыл в Энн-Холл, — огласила свои подозрения Маргарет. — Он выглядит молодо, судя по портретам в холле: членам того рода свойственно сохранять моложавость; волосы и глаза у него такого же цвета. Он сам рассказывал, как стремился попасть именно в этот дом. Но это не главное: он увлечен этнографией, всякими темными культами-ритуалами — настолько, что это увлечение выходит за грань нормы. Это еще не психическая болезнь, но уже патологическая наклонность, которая передается по наследству, как и другие особенности…

Кухарка выглядела разочарованной. Она поудобнее расположилась на сиденье:

Э нет, миледи! Не там вы ищете и не того.

Мало ли джентльменов имеют такую склонность? Вот и наш сельский каноник частенько копается на кургане, и доктор Рихтер — прости его Господь — бродит по кладбищу с заступом, оба собирают старые косточки. По-вашему, выходит, они сыночки покойного графа? Нет и нет, скажу я вам.

А кого вы считаете «королем мечей», миссис Диксис? — заинтересовался Огаст.

Дело это совсем простое, — улыбнулась кухарка, довольная тем, что нашла слушателей. — Что называется, на одну чашку чая. Допустим, человеку надо скрыться, но уехать он не может. Что он сделает?

Переоденется в кого-то другого! — догадался Огаст.

Верно! Лорд Уимзи всегда говорит: правильная версия сама притягивает доказательства. Надо идти от мелочей — что бы вы сказали, мистер Картрайт, если бы узнали, что костюмчики вашему дворецкому нашил тот же дорогущий и модный портной, что и вам самому? Мы с прачкой каждый шов и пуговицу сравнили — уж будьте уверены!

Ну… Что прежний хозяин подарил ему свой гардероб.

Подарил, включая белье, и носовые платки, и перчатки, запакованные в новые коробки по полдюжины? Нет, сэр. Такого не бывает. И потом, мистер Честер до того брезгливый, что никогда чужих штанов не стал бы носить… Опять же, где вы видели такого дворецкого, который не заводит любимчиков, никогда не сплетничает с другими слугами про своих прежних господ, не выгадывает себе кусок со стола или лишний фунт? Который плевать хотел и на гостей, и на гостей гостей и ничуть не дорожит своим местом? Который муштрует лакеев хуже армейского лейтенанта?

Вы тоже заметили? — удивилась Маргарет. — Я приняла его за отставного офицера, когда он сказал, что срубить голову одним махом совсем не просто даже кавалеристу… И еще он так специфически перевязал руку Гасси и стреляет отменно…

Это еще что, миледи, это вы не видели, как он на бильярде играет! Нальет себе виски безо льда, пойдет в бильярдную, целый вечер шары гоняет и мочит. На нас — на остальную прислугу — он плевать хотел, не его поля ягоды. Я ему говорю: «Мистер Честер, ну пусть даже вы не любите женщин, но не до такой же степени! Вдруг в охотничий сезон приедут леди, а у нас деваха с брюхом выше носа! Далеко ли до греха, если Эмми — горничная — погуливает то с газетчиком, то с каноником». А он мне отвечает: «Кого бы из двоих вы выбрали, миссис Диксис?» Ну представляете? Прислуга так не шутит друг с другом — вот к чему я веду.

Но мне казалось, мистер Честер отлично управляется с прислугой!

Именно что управляется! Любой джентльмен из приличной семьи знает, как управляться с прислугой, но он не умеет быть прислугой. Потому и нанимают камердинеров или дворецких — они уже не вполне слуги, но еще не господа, а так, «джентльмены джентльменов» — посредники между двумя мирами. Да мистер-то Честер не таков — он именно «управляется» с нами как со своей собственной прислугой.

Зачем кому-то выдавать себя за прислугу? — удивилась мисс Львова.

Уж точно не за тем, чтобы стащить столовое серебро и продать в скупку. У него денег полные карманы! Даже у мистер Горринга — я ведь в юности служила горничной у его мамаши, леди Лидии, так что знаю, — в хороший день столько не бывает. Мало ли какие затруднения случаются у джентльменов? Аналитический метод сэра Уимзи подсказывал мне, что никакой он не Честер, а просто скрывается здесь — пересиживает смутные времена или ждет чего-то. Теперь я знаю, чего он ждет — бумагу. Документ, подтверждающий его наследные права. Вот так вот.

Ха! Точно сказали, мэм, — рассмеялся шофер. — Если мистер Честер станет хозяином Энн- Холла, для нас, для прислуги, мало что изменится. Как гонял в три шеи, так и будет гонять, только называть его будем не мистер, а «ваша милость».

Как волнительно, наверное, заботиться о доме, все в нем обустроить и вдруг узнать, что он твой собственный! — мисс Львова сладко вздохнула, склонила головку к плечу Огаста — выбившийся из ее прически завиток щекотно коснулся его щеки — и шепнула: — Наверное, это неловко… но я спрошу… Мистер Картрайт, а почему вы не ищете своих родителей? Своих настоящих родителей?

Вопрос застал Огаста врасплох, он невольно стиснул пальчики девушки — из нежных и теплых они стали горячими. Маргарет, обладавшая хорошим слухом и еще лучшей интуицией, тут же повернулась к ним и состроила саркастическую гримасу:

Мисс Львова, вы даете весьма опасный совет! Если мистер Картрайт узнает, что его мать была не герцогиней, а торговкой овощами, а папаша отнюдь не принц Уэльский, но кэбмен или рыбак, он сразу же утопится в умывальном тазу.

Его родители — достойные люди! Я уверена! — чтобы поддержать Огаста, мисс Львова тоже пожала его пальцы.

Вы всерьез считаете, что красивый ребенок может родиться только у аристократов? — насупилась Маргарет. — Это какой-то социальный расизм!

Ну что вы, леди Уолтроп, у аристократов вполне может появиться дитя с заурядной внешностью… — княжна выдержала паузу и примирительно добавила: — Не во внешности дело! Когда мистера Картрайта принесли в приют, на его пеленках и чепчике были вышиты герцогские гербы…

Откуда вам это известно? — сердце у Огаста тревожно сжалось и замерло, словно сдавленное герцогской короной.

От леди Делии, конечно.

Но я… Я был представлен графине Таффлет только по приезде сюда, раньше мы не встречались. Откуда ей знать о моих пеленках? Тем более обсуждать мою биографию.

Не знаю. Но леди Делия рассказывала об этом доктору Форестеру, когда услышала, что мистер Картрайт приехал погостить в Энн-Холл. Я заглянула в гостиную за пяльцами, когда они разговаривали, и в этот момент графиня говорит: «Мистер Картрайт вырос из малютки в пеленках с гербами…» — фарфоровые щечки юной княжны зарделись так, что Огаст почти физически ощутил их пленительное тепло.

Мощные лучи автомобильных фар выхватили здание коттеджа из тьмы, встревоженная служанка бросилась к ним, как перепуганная ночная птаха, размахивая шалью. У прибывших в дом ушло больше часа на то, чтобы обшарить коттедж от подвала до чердака, но всюду царила только пыльная пустота.

Мисс Львова без малейшего успеха перебрала все номера из сафьяновой телефонной книжечки. Тогда неугомонная миссис Диксис вызвала хромого старика- на-привратника, отчитала шофера из Энн-Холла, вооружила садовым фонарем и заставила обоих идти вместе с нею. Они прочесали оранжерею, гараж, перестроенный из конюшни, добрались даже до обгорелого остова каретного сарая — летом его использовали как прачечную. Через окно Огаст увидел, как заметался огонек. А спустя минуту в гостиную примчался бледный, перепуганный шофер и дрожащим голосом попросил вызывать полицию: старая леди нашлась…