— Что вы хотите этим сказать?

— Как вы сами сказали, адмирал, все меняется. Меняется буквально, иногда очень незаметно, а иногда очень драматично.

— Так вы все это время знали о «Кирове»?

— Не вполне, — объяснил Каменский. — В свое время ГРУ интересовалось тем, что заставило британцев встать на уши. Не думайте, что весь флот Метрополии может выйти в море незаметно. Советское руководство кое-то узнало, в частности, кодовое слово, которым британцы называли это — «Джеронимо».

— «Джеронимо»?

— Это индейский вождь, поднявший восстание на американском Западе. Я полагаю, они дали это имя «Кирову» после того, как впервые столкнулись с ним в 1941. Японцы называли его по-другому — «Мидзути». Это что-то вроде морского дьявола[109].

— Боюсь, мы это заслужили, — сказал Вольский. — Мы никогда не хотели вмешиваться, хотя Карпов изначально думал иначе. Но если бы вы оказались в море на военном корабле, вы, возможно, поняли бы, почему мы вступали в бой — не для чего-то великого.

— Я понимаю, — сказал Каменский. — И все же мы сидим здесь, имея возможность использовать этот загадочный Стержень № 25 для действительно потрясающих вещей.

— Вы имеете в виду перемещения во времени?

— Разумеется — что же еще? Небольшая дилемма, верно? Впервые у нас есть контроль. Нам и в голову не приходило, что это возможно… И вот он — Стержень № 25.

— Вы хотите сказать… Что значит «впервые»? Вы хотите сказать, что это случалось раньше?

— Преднамеренное перемещение во времени? Нет, адмирал, вы и ваш экипаж стали первыми, кто смог это сделать, по крайней мере, насколько мне известно. Но поскольку вы оказались так любезны, чтобы пригласить меня, я тоже окажу некоторую любезность. — Он улыбнулся, подался вперед и понизил голос. — Я полагаю, помещение защищено? Мы говорили уже много о чем.

— В приемной двое морских пехотинцев, но там ничего не слышно. Можете поверить мне на слово, здесь ничего не контролируется и не записывается.

— Поверю, — Каменский снял очки и убрал их в карман. — И скажу вам обоим то, что представит ситуацию в новом свете — это началось не с «Кирова».

Он позволил своим словам провиснуть в воздухе, изучая лицо Вольского. Затем он спокойно перевел взгляд на генерального инспектора, сидевшего справа от него, жадно вслушиваясь и одновременно просматривая свои записи.

— Что вы имеете в виду? Перемещения во времени?

— Именно.

— Были и другие инциденты?

— Вы знаете о как минимум еще двух — с Федоровым и Марковым, адмирал, так что не должны удивляться.

— Это случалось до инцидента с «Кировом»?

— Да, — категорично сказал Каменский. — Первый случай имел место в Советском Союзе во время испытаний «Царь-бомбы». Мы назвали ее Kuz'kina Mat', просто небольшой урок, который Хрущев хотел преподать Западу. Американцы назвали ее «Большой Иван». Это была водородная бомба АН602, самая мощная ядерная бомба из когда-либо испытанных.

— И это вызвало смещение во времени? — Во взгляде Вольского отразилось его изумление.

— Именно. Два техника, наблюдавшие за испытаниями, исчезли, хотя от места взрыва их отделяло 150 километров. Мы полагали, что они погибли при взрыве, пока они не объявились через двенадцать дней, рассказав vranyo, которое никто не мог слушать с серьезным лицом. Но потом случилось что-то, доказавшее, что они говорили правду, однако мы не будет на этом останавливаться.

— Поразительно… Мы тоже полагали, что к перемещению «Кирова» в прошлое привел взрыв на «Орле». Только потом мы обнаружили эффект стержня № 25.

— Это может также иметь значение, — сказал Каменский. — Похоже, что крупные взрывы могут вызвать подобные смещения. Это наиболее меня беспокоит. Ученые говорили мне, что это как-то связано с тем, что пространство и время искажаются или разрушаются взрывами. Так сказать, возникают пробоины во времени.

— Как раз как предположил наш начмед Золкин, — взволнованно сказал Вольский.

— Он очень мудрый человек… В общем, мы начали понимать, что американцы и англичане в те годы тайно изучали нечто большее, чем сами бомбы. Мы проверили несколько подобных испытаний в нашей собственной ядерной программе и подтвердили, что очень крупные взрывы вызывали разломы во времени. На самом деле… Как вы думаете, зачем были нужны ядерные испытания, адмирал? Мы знали, как делать эти проклятые штуки, знали, как они работают, но как только эффекты перемещения во времени были обнаружены, люди очень ими заинтересовались. Мы полагали, что американцы начали изучать их с первыми действительно крупными испытаниями — «Иви Майк» и «Касл Браво»[110]. Конечно, мы знали, что они делают, но наши первые испытания не дали результатов. Мы предположили, что сила взрыва не является достаточной, нарастили ее до «Царь-Бомбы» и это сработало! Мы поверили в историю, рассказанную двумя техниками потому, что намеренно отправили их туда, дабы проверить, не произойдет ли чего-либо.

— Поразительно… — Вольский не знал, что ответить. — Однако взрыв на «Орле» был вызван маломощной боевой частью, не идущей ни в какое сравнение с взрывами, о которых вы говорите.

— Это очень любопытно, — сказал Каменский. — Я полагаю, к этому имеет какое-то отношение ваш Стержень № 25. Вопрос в том, как это случилось и почему?

Капустин жадно слушал, продолжая копаться в своей базе данных. Вскоре Каменский заметил, что его внимание что-то привлекло, и он удивленно поднял брови.

— Вот, господа! — Сказал он ликующим тоном. — Знаете, бывает и такое, что настойчивая, скрупулезная работа счетовода может что-то дать. Я думаю, я могу рассказать то, что будет вам интересно.

Каменский повернулся к нему и улыбнулся.

— Отлично, друг мой. И что удалось узнать?

— Стержень № 25 был изготовлен «Росатомикой», дочерней компанией крупного государственного предприятия, контролирующего ядерную энергетику. Стержень прошел сертификацию и был отправлен на испытания в прошлом году, но по какой-то причине испытания были отменены. Слово за слово, стержень прошел физический осмотр и был отправлен в пункт материального обеспечения флота в Североморске. Оттуда он попал на ваш корабль, адмирал, хотя и не должен был устанавливаться без предварительных испытаний.

— Согласен, — сказал Вольский. — И никто не знал об эффекте, пока мы впервые не задействовали его на «Кирове»?

— Похоже, что да, но есть кое-что еще, что вы захотите знать, но я боюсь, это будет слишком. — Он улыбнулся.

— Ну же, Герасим, не томи, — сказал Каменский. — Выкладывай.

— Эти стержни… Они не производятся по одному. Они идут партиями, связками, как мы это называем. Те, что не проходят процедуру физического осмотра, уничтожаются, но из этой партии уцелели три стержня. Один из них — ваш Стержень № 25.

— Ты хочешь сказать…

— Да, Павел! — Широко улыбнулся Капустин. — Есть еще два. — Он мягко постучал по клавиатуре ноутбука. — И я точно могу сказать, где они.

Новости заставили Каменского напрячься.

— Значит еще два? — Сказал он. — Из той же серии?

— Именно! — Сказал Капустин. — Один из них прямо здесь, в Шкотово-16! — Он имел в виду специальный объект к югу от здания штаба флота в Фокино, используемый для хранения отработанного ядерного топлива и других радиоактивных отходов флота. Они хранились там временно, ожидая перевозки на захоронение на другой объект, Шкотово-32.

— Я хорошо знаю этот объект, — пояснил Капустин. — Как вы понимаете, я должен проверять его каждый год. Там имеется пять шахт для захоронения низкоактивных твердых радиоактивных отходов, а также более высокоактивных материалов, вроде ионообменной смолы с ядерных подводных лодок. Когда мы снимаем отработанные топливные стержни, они хранятся там и на кораблях технического обеспечения, прикрепленных к объекту. Затем их отвозят для переработки на комбинат «Маяк» в Челябинске. Согласно моему последнему перечню, в Шкотово-32 храниться 8 622 отработанные тепловыделяющие сборки.