– Почему именно передо мной?

– Потому что тебе досталось ни за что ни про что. Ты всего лишь пригласил его на несколько вечеринок, и вдруг тебя окрестили пресмыкающимся подхалимом, рвущимся в высший свет, и еще бог знает кем. Представляю, каково тебе было.

– Да уж, невесело.

– И главное, все это была неправда. И прежде всего то, что он сказал о твоих чувствах ко мне. Я знаю. Еще тогда знала. – Серена улыбнулась мне тайной улыбкой, напоминающей о нашем общем наслаждении, и я был этому рад. Это немного, но лучше, чем ничего. – Что тебе известно о событиях, происходивших у меня на балу?

– Думаю, почти все. Но узнал я только сейчас.

– Дэмиан сказал, что использовал меня, что он меня не любит и мне без него лучше, в общем, все как полагается. А я стояла и молчала, не в силах поверить ни слову из того, что он говорит. Еще играла музыка, за дверью в передней комнате хохотала какая-то девушка, и у меня, помню, пронеслось в голове: как ты можешь смеяться, когда мне тут разбивают жизнь? Я ведь любила его всеми фибрами души. Хотела с ним убежать, быть с ним, любить его до конца дней, и если это означало со всеми порвать, я бы это сделала. Но когда он заговорил, я просто застыла на месте. Как сейчас говорят, я была «в шоке» – правда, тогда у нас не бывало «шока». Считалось, что надо просто пойти прогуляться и взять себя в руки… Дэмиан ждал, что я скажу. И я посмотрела на него и сказала: «Хорошо, если ты действительно считаешь, что так лучше». А когда я замолчала, он кивнул и отвесил шутливый поклон. Я так часто все это вспоминала. Как сейчас перед собой вижу. Легкий поклон, как официант или секретарь в посольстве, которого послали проследить, чтобы ты правильно пересел на свой поезд – препроводить тебя с Северного вокзала в Париже на Аустерлицкий. Потом он ушел. А я вышла на террасу, через некоторое время вернулась и пошла танцевать с тобой.

– А я был тому несказанно рад.

Но на сей раз Серена решила рассказать мне всю историю целиком:

– После этого мне было уже все равно, что со мной происходило. Наверное, это был своего рода нервный срыв, правда, опять-таки, в наши дни у людей не бывало нервных срывов. Разве что у актрис да у мужчин, которые растратили деньги своих клиентов. А такие люди, как мы, могли быть в подавленных чувствах, устать от суеты, считать, что им нужно отдохнуть. Мама с папой все подталкивали и подталкивали меня к Эндрю, он и сам был не прочь. – Она остановилась, заметив мое выражение лица. – Нет, он и правда к этому стремился! Я знаю, ты его не любишь, но Эндрю не такой плохой, как тебе кажется. – (Я постарался изобразить на лице понимание, чтобы не выдавать себя.) – И я не знала, что еще делать. Нам тогда не давали никакого практического образования.

– Помню.

– Мне казалось, что это выход. Дэмиану я была не нужна, а поскольку я думала о нем день и ночь, то не знала, что еще можно поделать. Ну, в общем… – Серена беспомощно пожала плечами. – Так все и произошло. Вот как все у меня получилось. – Она вздохнула и замолчала. Потом вдруг вздрогнула и, подняв глаза, встретилась со мной взглядом. – Кто-то прошел по моей могиле[75]. – Какое все-таки странное и потустороннее выражение. Некоторое время мы сидели в молчании, пока наконец Серена не произнесла энергично: – Хочешь еще чая?

– Да, пожалуйста. – Я протянул чашку.

Но это еще было не все.

– Я вышла замуж, довольно быстро забеременела. И знаешь, вся эта суматоха очень увлекает. Столько всего надо сделать, столько всего купить, столько людей вокруг тебя хлопочут, так что я на время и забыла, как несчастна, а потом, когда родилась Мэри, ко мне приехала Кандида и мы с ней разговорились. И она тогда сказала, что с Дэмианом у меня бы все равно ничего не получилось, если мои родители были до такой степени против, а я и не знала, что они против. То есть я догадывалась, что они его не одобряют, после нашего ужина уже стало понятно, но я не думала, что у них есть сколько-нибудь продуманные основания противиться. Он признался в своих мотивах и бросил меня еще до того, как они его узнали. А потом я услышала, что на самом деле произошло. Ты знаешь, чтó тогда было?

Я кивнул.

Серена начинала злиться. Это было заметно. Несмотря на весь ее опыт скрывать эмоции, следы гнева все-таки проступали на поверхность. Она поставила чашку, встала и принялась нервно переставлять статуэтки и перекладывать приглашения на каминной полке.

– Чем больше я задумывалась, тем больше приходила в ярость от того, что со мной сделали. Ведь теперь я понимала, зачем меня привязали к Эндрю. И в конце концов решила, что должна встретиться с Дэмианом. Просто обязана. – Она тяжело дышала, чуть не задыхаясь. Думаю, этой темы она не касалась уже достаточно давно. – Что было дальше, ты знаешь.

– Знаю.

– Конечно, как только навязались мои родители, и уж тем более свекровь, надо было отменить поездку, но мне так отчаянно хотелось хотя бы увидеть его, хотя бы прикоснуться к его руке, хотя бы почувствовать его запах, и я оставила все как есть. Сейчас я думаю, они боялись, что готовится именно нечто подобное.

– Судя по всему, да.

– Но после того как я услышала, что ты его привезешь, отступать уже была не в состоянии. Знала, что надо бы, но не могла себя заставить. В тот вечер мы приехали на эту виллу и отправились гулять по берегу. Я спросила о тех его словах, и он признался, что солгал. Все, что он тогда сказал, была неправда. Сказал, что на самом деле любит меня. И всегда будет любить. А я ответила, что если бы только он на балу сказал мне правду, я бы в ту же ночь с ним уехала. Собрала бы вещи, уехала и обвенчалась с ним в ту минуту, как мне исполнится двадцать один год, и мы были бы вместе до конца наших дней. На что Дэмиан ответил, что ему казалось, будто он сделал правильный, благородный поступок.

– На самом деле да.

– Да?! – Серена развернулась ко мне, яростно сверкая глазами. – Тогда пошло оно к черту, это ваше благородство! Чтоб ему пусто было, вашему тупому благородству! Мне не важно, каковы были его мотивы! Он солгал мне и разрушил и свою жизнь, и мою!

– Значит, это тот самый «обман», о котором ты писала в письме? Я думал, это о чем-то другом.

Серена нахмурилась, не понимая моего вопроса:

– А-а, ты имеешь в виду, пообещать любовь, чтобы затащить меня в постель?

– Да.

– У него получилось наоборот. Он изобразил безразличие. В этом и состояла ложь.

– Почему ты не ушла от Эндрю? Когда узнала правду?

– Это была моя слабость, – печально ответила она, ее гнев потихоньку улегся. – Та слабость, о которой я писала. – Серена вернулась к своему стулу и села. – Дэмиан предлагал мне. Он сказал, если я действительно люблю его, это единственное, что мы можем сделать. Умолял меня. Но время было иное. Знаешь, как говорят: «Прошлое – чужая страна, там все по-другому»[76]. У меня был ребенок. Я была занята семьей. Скандал вышел бы огромный, даже в семидесятом году, и хотя мои родители были отчасти виноваты…

– Отчасти?

– Хорошо, – кивнула Серена. – Они были виноваты, но считали, что поступают в моих интересах. – Она увидела мое лицо. – Ладно, они считали, будто их интересы – это и мои интересы. А я устала, что меня дергают в разные стороны, но… – Она издала нечто похожее на стон, и я физически чувствовал дыхание, вырвавшееся из ее груди. – Конечно, если бы все это произошло сегодня, я бы уехала с ним. Надо было уехать. Но у меня сдали нервы. Дэмиан был лишь одной причиной, что наши жизни не сложились. Второй причиной была я.

– А что произошло позже в тот вечер?

От этого воспоминания она почти улыбнулась.

– Мы вернулись в дом, который снимали не очень далеко, и, конечно, все были совершенно разбиты. Все стали снимать напряжение обильной выпивкой, даже леди Б., потом разбрелись по ванным чиститься от рыбы, и я тоже. После этого просто рухнули. Но когда Эндрю ложился спать, я сказала, что не устала и хочу еще посидеть. Подождала, пока он наверняка заснет, и пешком пошла обратно.