— Мне нравится одна девушка на курсе. Я думал, если я буду с ней очень хорошим, она обратит на меня внимание...

— Сюзан, знаешь, что я тебе скажу, — Альберт легко и игриво хлопнул коллегу и подругу по плечу, — если тебе попадётся такой вот мистер Хороший Парень, беги сразу и не оглядывайся. Беги в горы, найди труднодоступный район, поселись в пещере и пережди. Самое главное тут — переждать.

— Ты предлагаешь мне встречаться с плохими парнями? — Сюзан вскинула брови. Когда она улыбалась, у неё на щеках появлялись ямочки, а ещё у неё была привычка закрывать лицо руками, когда она слишком громко смеялась.

— Нет, я предлагаю тебе встречаться с уверенными в себе и здоровыми на голову парнями. Мистер Хороший Парень эти два качества потерял давно и навсегда, а комплексов приобрел... Ты же это лечить всю жизнь потом не хочешь?

— Ой, это в любом случае не про меня, Альберт, ты как будто не знаешь, что я — замужем.

Ну, так и он был женат. Шутка сказать, целых пятнадцать лет был женат.

— А вот ты, — продолжала Сюзан, — сейчас в роли одинокого мужчины.

— Нет, дорогая, — мрачно пошутил Альберт, чувствуя, что голос начинает «садиться», — я сейчас в роли банковского автомата для бывшей.

Сославшись на нездоровье, Лаккара ушёл сразу после ланча. Дома он в первую очередь позвонил одному из организаторов «Дороги Признания», объяснил, что не сможет сегодня присоединиться к демонстрантам. Сначала пытался смотреть какой-то муторный фильм про пришельцев, потом выпил лекарство и уснул на диване, не раздеваясь. Проснулся в час ночи: бил озноб, сил хватило только, чтобы перебраться в кровать. А где-то часов в восемь утра его разбудил звонок в дверь.

Выбираться из кровати не хотелось. Лекарство уже давно не действовало, горло болело, всё тело — ломило. Что бы его непрошеным гостям ни было нужно, пусть убираются восвояси.

Но звонок повторился. Потом опять. Чертыхаясь, Альберт всё-таки вылез из постели, натянул джинсы и футболку, пересёк небольшую холостяцкую квартирку и открыл дверь, готовый выдать все красочные ругательства, какие знал. Но, распахнув дверь, увидел Мику — перепуганную и заплаканную.

— Спасибо тебе господи! Альберт, ты в порядке!

«В порядке» — понятие относительное, в порядке Лаккара себя не чувствовал. С лестничной площадки потянуло холодом, ночью ударили морозы. Альберт заколебался. Пригласить её войти? Побоится. Но и стоять в дверях ему не улыбалось. Чего она так перепугалась? Обычная простуда...

— Вот уж не ожидал тебя увидеть!

— Я не спала всю ночь, я звонила тебе, я думала, с тобой что-то случилось!

Ничего себе... Милые сюрпризы его сегодня ожидают. То не отвечает на звонки, избегает встреч, то вот так появляется на пороге и сообщает, что не спала всю ночь? Видимо, позвонила в офис, узнала, что он отпросился с работы пораньше — но сколько переполоха из-за обычной простуды?.. Сюзан её накрутила, что ли? У Сюзан вчера было не в меру проказливое настроение.

— Думаю, завтра-послезавтра пойду на поправку, — произнес он хриплым полушёпотом, — напрасно ты беспокоилась...

— Какая поправка, ты о чём? Ты, что, заболел?

А то по нему не видно. Альберт представил себе, как он выглядит сейчас: взъерошенный, с забитым носом, с красными глазами... Видок лучше не придумаешь, чтобы предстать перед женщиной, которая тебе симпатична. Но... странные у неё вопросы...

— Мика, что происходит и что ты тут делаешь?

— Ты ничего не знаешь?

— Я проспал последние пятнадцать часов.

Мика судорожно выдохнула:

— Тогда включи телевизор.

Альберт отступил в коридор, отодвинул босой ногой ботинки, чтобы не валялись под ногами, и, уже не думая, как его приглашение будет расценено, скомандовал:

— А ну, заходи. И, может, сама объяснишь, что случилось такого страшного, что ты вспомнила обо мне в восемь утра?

— Твоя «Дорога Примирения», Альберт. Вчера вечером произошли столкновения между участниками демонстрации и жителями Оресты.

Он предполагал, что провокации будут. Он ожидал, что будут вспыхивать небольшие потасовки. Он рассчитывал, что полиция Оресты сумеет удержать всё под контролем. Но то, что произошло накануне вечером, неожиданно показало ему, каким он был самонадеянным идиотом. «Маленький правительственный городок с повышенным уровнем безопасности!» — мысленно передразнил он себя, слушая расстроенную и испуганную Мику.

В таких ситуациях никогда не разберешь, кто начал первый. Кто-то крикнул резкое слово. Кто-то запустил банкой от пива — может быть, пустой и вреда от неё никакого не было, но... Кто-то ответил... Температура ближе к вечеру опустилась за минус тридцать. А что? Драка — вполне себе средство согреться...

Когда Альберт наконец включил телевизор, от Мики в общих деталях он уже всё знал: сто двадцать человек убитыми, три сотни пострадавших. Свара перед Зданием Правительства была такая, что полиции, опасавшейся разъярённой толпы, громящей государственные учреждения, пришлось открыть огонь.

Почти у каждого человека в жизни бывают минуты, когда он понимает, что ни в чём не виноват, обстоятельства оказались сильнее, и люди поймут: пропустил, не знал, заболел... Но не простят и не забудут, и он сам себе этого не простит. Альберт, стоявший в центре комнаты перед изображениями кричащих, мечущихся, яростных и испуганных горожан, спрашивал себя, не стало ли это событие вполне предсказуемым возмездием за то, что он — увлёкся. За свои поиски, за свою правду он заплатил, как и должен был. Только — чужими жизнями, пока сам валялся в постели.

Голос Мики вывел его из оцепенения. Она была сильно напугана, но рассказывала, не сбиваясь и не торопясь. Беспорядки в центре города не затихали всю ночь, а утром, выйдя на улицу, Мика ступила на тротуар в пятнах крови. Шла по улице и встречалась с откровенно враждебными взглядами.

— Мика, тебе нельзя было сюда приходить!

— Я не знала, что с тобой, телефон не отвечал. Но... я не одна, меня подруга проводила. Было... страшновато... Кажется, в нас в какой-то момент бросили камень. Но Джилли умеет за себя постоять, когда нужно. — Мика улыбнулась почти виновато — ну вот, такая она неумеха, прячется за спину подруги. — Поверишь, она такой крик подняла, что нас тут же оставили в покое ...

— Ещё хуже... Две аппийки на улицах этим утром...

— Она не аппийка. — Здесь Мика запнулась, подумав, что с откровениями сегодня лучше бы подождать. Но, посмотрев Альберту в глаза, прочла в них лёгкое отторжение и решилась. — Она — самый близкий мой человек. Ничто этого не изменит, даже то, что произошло вчера.

А Мика, оказывается, тот ещё сундучок с сюрпризами...

— Я попросила Джилли подождать на улице...

— Я не кусаюсь, между прочим.

Ему не хотелось разрушать тот образ, который он сам себе придумал. Да, для него нет разницы между левантидийцами и аппийцами, и он готов — по возможности, пусть и без большого энтузиазма, — общаться с северянами. Если Мика сдружилась с соседкой или коллегой, у которой кожа светлее, и вера — другая — ну и чёрт с этим. Лаккара не настолько грубая скотина, чтобы не сказать сейчас: «Мика, я чувствую себя ужасно, заставляя твою подругу ждать на улице в такой холод».

— Но и хозяин из меня сегодня неважнецкий, — добавил тут же с виноватой улыбкой. — Я не уверен, что в холодильнике ещё остались сливки для кофе.

— Не говори глупости, я сейчас уже пойду... — Мика не успела договорить, потому что раздался телефонный звонок, и Альберт поспешил ответить до того, как включится автоответчик. По номеру на дисплее он понял, что звонит Барроса.

— Да, Том... Я как раз собирался позвонить... Да, я только что узнал... Это ужасно... Что? ...Том, послушай... Том!

Но на том конце, видимо, слушать не пожелали. Отложив телефон в сторону, Альберт сел на край дивана. Несколько секунд ошарашенно смотрел на Мику. И в тот момент, когда женщина уже собиралась спросить, что ещё случилось, расхохотался так, что она вздрогнула. Смех тут же перешёл в сильный кашель, из глаз брызнули слёзы, но, едва успокоившись, Лаккара сообщил Мике с таким видом, словно был страшно доволен новостью: