Что ж, к делу, так к делу.

Лаккара вытащил из кармана флешку и бросил на стол.

— Ты прав. Нужна твоя помощь.

Ник покрутил в руках невзрачный прямоугольник USB-накопителя.

— Надеюсь, вирусов на ней нет, тебе доверять можно?

— Нет, там кое-что пострашнее вирусов.

Через пару минут Лаккара наблюдал, как бледнеет Прево, рассматривая фотографии.

— Откуда это у тебя?

— Человек, которые послал мне флеш-карту, уже мёртв. — Альберт выдержал паузу, пристально посмотрел на приятеля, но тот глаз не отвёл, и тогда Лаккара продолжил: — Мне хотелось бы знать, как эти фотографии оказались у него.

— Зачем? — Ник бросил на него быстрый взгляд поверх очков.

— Хочу понять, с какой целью это было сделано. Что-то подсказывает мне: на этих фотографиях есть важная информация, но я её не вижу.

Прево нахмурился.

— Ладно, что ты от меня хочешь?

Альберт пожал плечами:

— Если бы я сам знал... Ты же программист?

При этих словах Прево скривился, словно съел что-то кислое. Однако промолчал, и Лаккара счёл возможным продолжить:

— Можно что-то извлечь из файлов?

— Много чего можно, конечно. — Ник с сумрачным видом смотрел в экран. — Не факт, что эта информация тебе пригодится, но мы можем попробовать извлечь метадату. На все фотографии?

— Можно на все? Тогда на все.

Ник вздохнул, потом кликнул на непонятную Лаккаре иконку на ноутбуке. Открылось чёрное, словно вход в новую вселенную, окно. Пальцы Прево забегали по клавиатуре, и вселенная отозвалась, выдавая раз за разом строчки, аббревиатуры, цифры. Альберт недовольно нахмурился.

— Чёрт ногу сломит. Что это?

— Тебе повезло. Всё, что тебе может быть нужно, в наличии. Имя фотографа — вот тут, — Ник ткнул пальцем в экран, — модель камеры... время... локация... Это, похоже, оригиналы. Давай сохраню отдельным файлом. Туда же, на флешку?

...Выйдя от Ника, Альберт задумался. Теперь он знал, кто сделал снимки в тот злополучный день — некто Кьюан Мун. Имя было необычным, и Лаккаре показалось, что найти фотографа не составит труда. А вот дальше что?

В номере Альберт опять открыл файл. Внимательно шёл от строчки к строчке, пытаясь хоть за что-то зацепиться. Отметил про себя, что фотограф, похоже, провёл в Катамарке несколько дней — практически все фотографии были сделаны в двадцатых числах июня и только отдельные из них датировались шестнадцатым.

Альберт пытался сосредоточиться, но мысль ускользала, усталость брала своё. Однако, вопреки ожиданиям, тревожным сном он забылся не раньше трёх ночи.

И проснулся, проспав не более четырёх часов, по давней привычке вставать в семь. Несколько минут ещё пытался уснуть, но вскоре понял, что ничего из этой затеи не выйдет, и, раздражённо отбросив одеяло, встал с кровати. Лететь в Оресту он собирался только вечером, так что впереди был ещё целый день. Альберт смотрел из окна, как город неспешно переходит из ночной разгульной ипостаси в деятельную дневную, как плавят фонари свинцовый осенний сумрак, и впервые за долгое время ощущал, что на несколько предстоящих часов действительно свободен.

Минут через пятнадцать над морем прорезалось золотое зарево, медовая дорожка побежала по воде, и медленное предзимнее солнце взошло над миром. Вскоре его лучи заиграли на белых мраморных плитах набережной, и Альберт почувствовал, что старый город позвал его.

От отеля до тысячелетних крепостных стен Лаккара дошёл минут за десять. Уже переходя дорогу к массивным двойным воротам с каменными головами львов над арками, он был вынужден резко остановиться — мимо пролетел какой-то пижон на «Maserati».

Водила ещё и на сигнал давил, не отпуская. Альберт увидел, как он энергично жестикулирует и матюкается. Да, это в Оресте можно было рассчитывать на сердечное: «Прости, братан». Тут переедут, да ещё и покроют трёхэтажным.

Вспыхнуло раздражение, недавнее умиротворение мгновенно испарилось. Альберту подумалось, каким богатым стал город после войны. В воздухе, казалось, пахло деньгами. Дома, облицованные редким видом песчаника, широкие проспекты, заполненные дорогими машинами, сияющие витрины магазинов, распахнувших двери для толстосумов. Всё нескромно, всё напоказ, всё кричало о богатстве. Лаккара поймал себя на мысли, что успел отвыкнуть от всей этой южной роскоши, но дело даже не в этом. Город всегда был красив. В отличии от Оресты, Бадкур дышал тысячелетней историей. Но сейчас город выглядел шлюхой — роскошной, размалёванной шлюхой, пропахшей дорогими духами. «Здесь всё продается и всё покупается», — заметила как-то мать. Заметила, пожалуй, с гордостью: мол, таков уклад, так мы всегда жили. Удобно.

Но не в том случае, когда разменной монетой становятся человеческие жизни...

Тем же вечером он вернулся в Оресту. Нерешённая ситуация не давала покоя. Даже в понедельник следующего дня, сидя в такси, уносящем его в западный район города, он снова и снова задавал себе вопрос: было ли на этих фотографиях то, что привело Лео к гибели? То, чего он, Альберт Лаккара, пока не видит?

...Офис FBC занимал в башнях Бейшор последние этажи с девятого по двенадцатый. Альберт уже выяснил, что офисы под ними арендовали риэлторская контора, зубная клиника, конференц-зал и IT-компания. На любой этаж лифт беспрепятственно возил своих пассажиров в течении всего рабочего дня, где-то с семи утра и до семи вечера.

— А если кто-то захотел бы прийти на работу пораньше или покинуть здание позднее?

— Вне рабочих часов все посетители должны расписаться у секьюрити, сэр, — дружелюбно заметил стоящий за полукруглой стойкой парнишка в голубой рубашке охранника, — вот в этом журнале. Видите, тут стоит имя прибывшего и время, а также этаж и название организации. То же самое, если кто-то покидает здание после семи часов вечера. Единственная возможность обойти это правило — подняться на этаж на служебном лифте. Хотя спуститься вниз на нём же у вас не выйдет — кабинка будет заперта.

— А что, если кто-то застрянет?

— Будут звонить нам или придётся спускаться по лестнице. Но вот она, лестничная дверь...

Получалось, что миновать охрану башен было невозможно.

— Видео-файлы полиция изъяла полностью, а как насчёт тех файлов, которые содержат в себе имена посетителей?

— Мы скопировали их для полиции тоже.

— Скопировали?

— Конечно, сэр. Компании иногда следят за теми, кто приходит на работу пораньше или уходит попозже, — мы не можем потерять эту информацию.

Для Альберта забрезжила надежда.

— Послушайте, убитый был моим... другом. Полиция считает, что это самоубийство, а я думаю, что кто-то просто очень чисто сработал. Конечно, я стреляю вхолостую, но... возможно, я бы мог увидеть имена тех, кто покинул здание после семи в тот день, шестнадцатого октября?

Парень покачал головой:

— Нет, сэр, не могу, простите. Меня уволят...

Альберт вздохнул, улыбнулся и обхватил ладонями виски — ещё один тупик. Да, он мог нанять частного детектива, но считал разумным сделать это, когда сам будет уверен, что его подозрения имеют под собой основания. И пока не было похоже, что он продвинулся в своих поисках хоть на шаг.

Женский голос окликнул его:

— Мистер Лаккара, что вы здесь делаете?

Альберт вздрогнул и обернулся на голос:

— Пилар! Вы не поверите, как я рад вас видеть!

Она стояла возле лифта, с конвертами в руках — вероятно, спустилась на первый этаж, чтобы отправить корреспонденцию. Широко распахнув глаза, в своей обычной интимной манере, она кокетливо ответила:

— Так уж и рады? Решили пригласить меня на свидание?

— Нет, хочу предложить приключение. — Альберт приблизился к ней быстрым шагом, взял под руку и, увлекая в конец коридора, где их никто не смог бы услышать, спросил: — Скажите, мой добрый ангел-хранитель, вы — немного авантюристка?

Она перестала улыбаться и посмотрела ему в лицо внимательным и понимающим взглядом.

— Зависит от вашего предложения. Вы что-то разузнали? Что-то, что касается Дробински?