— ...или эрцгерцогу Тосканы, или Объединённым силам?

Через мгновение доктор Лапи улыбнулся, и улыбнулся с облегчением. Хотя этот вопрос, как и прежние, был сам по себе оскорбителен, но, по крайней мере, не безумен.

   — Конечно, нет, — ответил он, продолжая улыбаться, — У меня есть средства для защиты Портоферрайо до тех пор, пока я не получу соответствующие приказы от императора.

Тут полковник позволил себе сделать ещё одно примечательное заявление:

   — Тем самым вы принимаете на себя всю полноту ответственности. Мне только остаётся сообщить вам, что с этого момента остров будет считаться находящимся в состоянии блокады.

В скобках заметим, что у бравого полковника прав и полномочий говорить это было не больше, чем объявлять войну России. Британия, как было известно губернатору, даже не подписывала договор в Фонтенбло, а Кемпбелл не был ни послом, ни адмиралом. По этому поводу доктор Лапи выразил удивление.

Отвесив прощальный поклон, полковник заговорил вновь:

   — Чтобы свести к минимуму возможные бедствия среди гражданского населения, следует сообщить всем жителям о блокаде и о том, что они не должны поддерживать связи с континентом.

«Я поступил таким образом, чтобы месье Лапи осознал всю полноту взятой на себя ответственности, а также чтобы он не отдал приказ меня задержать».

Но это была излишняя предосторожность. Единственным желанием губернатора было поскорее избавиться от полковника и его громкого голоса. Кемпбелла так никто и не арестовал, наоборот, его встречали улыбками и отдавали честь. В чём же было дело? Уж не думали ли они, что он сошёл с ума?

Не совсем так. Они думали, что англичане попустительствуют бегству Наполеона и что бушующий полковник просто играет, выступая одним из активных персонажей комедии надувательства со стороны британцев.

Полковник Кемпбелл был чрезвычайно удовлетворён своей попыткой присоединить к Британской империи новые владения. Однако этим и ограничились его успехи. У него не имелось точных сведений, куда направился Наполеон, и потом он ещё не виделся с Полиной. Он зашёл в Мулини. Часовой сообщил ему, что княгиня пошла к своей матери в дом Вантини, расположенный внизу.

Полковник отправился туда, размышляя по дороге, какую тактику поведения ему выбрать лучше всего. В дневнике он описывает встречу с Полиной следующим образом:

«Проходя мимо дома мадам Мер и княгини Полины, я заметил у их двери часовых из рядов Национальной гвардии. Я сказал им, что если мадам и княгиня хотят отослать в Ливорно какие-нибудь письма, то мне доставит огромное удовольствие выполнить их просьбу. Когда я уже шёл по направлению к шлюпке, княгиня послала за мной слугу с просьбой вернуться.

Когда вышла Полина, она заставила меня сесть рядом с собой, а сама начала постепенно передвигать свой стул всё ближе и ближе к моему, как будто хотела сообщить мне что-то личное. Я же просто повторил ей, что я с радостью передам распоряжения, какие есть, на континент. С заметным беспокойством она спросила меня, могу ли я что-нибудь сообщить ей и что я посоветую ей делать. Она сказала, что уже написала своему мужу, князю Боргезе, который сейчас находился в Ливорно, и попросила передать ему, что хочет немедленно направиться в Рим. Я посоветовал ей, чтобы она пока оставалась на Эльбе». (Вот уж недружеский совет, если учесть, что остров вскоре, по словам Кемпбелла, будет блокирован английским флотом).

«Она продолжала торжественно заверять меня, что ничего не знала об отъезде Наполеона и его намерениях до самого последнего момента. Взяв мою руку, она приложила её к сердцу, чтобы я мог почувствовать, как она взволнованна. Однако она не производила впечатление взволнованной, похоже, что на лице её блуждала улыбка.

Она также спросила меня, захватили ли уже императора или нет? Я ответил, что точно не знаю, но очень может быть! Во время разговора она сделала намёк, что, по её мнению, он направился во Францию, в ответ я, улыбнувшись, сказал: «О, нет! Не так далеко, скорее в Неаполь». На мгновение мне показалось, что она намеренно упомянула о Франции, чтобы ввести меня в заблуждение.

Спустя одну или две минуты я откланялся и без всяких задержек по пути проследовал к шлюпке».

Вся эта беседа целиком была построена на дешёвых актёрских приёмах и явном лицемерии. Однако в ней гораздо больше интересных фактов, чем сообщает полковник.

Полина наслаждалась жизнью. Наполеон уехал, поэтому она смогла надеть чёрное платье, которое ей очень шло. Кроме того, оно соответствовало тем чувствам, которые она испытывала в данный момент — грусть по поводу отъезда любимого брата, боязнь грядущего. Выглядела она просто прелестно, и полковник был ею очарован.

В дневнике не много отрывков, в которых сквозит такая явная, неприкрытая фальшь, как в описании полковником этой встречи. В действительности Полине не требовалось незаметно приближаться к нему, постепенно передвигая свой стул, она сразу же села рядом с ним и, слегка наклонившись вперёд, трогательно заглянула ему в лицо:

   — О, сэр Нил, я думала, вы уедете, не повидавшись со мною. Как можно быть таким жестоким?

Её глаза, её голос, аромат парижских духов околдовали его. Стоило ему только слегка наклониться, и он смог бы поцеловать это удивительное создание — как страстно он желал этого. Но он вспомнил о лорде Каслри, который олицетворял для полковника долг, и продолжал сидеть как изваяние.

   — У меня мало времени. Если я сразу же не вернусь на корабль, он отплывёт без меня, — как можно холоднее заметил он.

Она покачала головой:

   — Но сейчас штиль. До полудня ветер не поднимется.

Об этом он и не подумал.

   — Кроме того, — ворковала она, — к чему такая спешка? Наконец-то мы вместе, и вокруг никого. Вы выглядите очень уставшим. Вам надо отдохнуть, сэр Нил.

Прохладной рукой она слегка коснулась его лба, как будто предполагала у него лихорадку.

   — А теперь скажите мне, — с нарочитой серьёзностью сказала она, — что вы сделали с моим братом?

   — Я?— только и смог выкрикнуть полковник, после чего забормотал совсем несуразное.

   — Да, вы, я знаю, вы стояли за всем этим. Вы такой умный, сэр Нил. Скажите мне, куда он уехал?

   — Ваше высочество, об этом я как раз хотел спросить вас.

   — Я не знаю. Наполеон ничего мне не сказал. Я не знала, что он уезжает, до самого воскресного вечера. Но, по моим догадкам, во Францию. Разве не так? — Она произнесла это с хитрой улыбкой, как один заговорщик другому. — На прошлой неделе он рассматривал карту.

Именно теперь полковник сделал тонкое замечание, приводимое им в дневнике:

   — О, нет! Не так далеко, скорее в Неаполь.

Разыгрывая сильное волнение, Полина произнесла:

   — Так, значит, вам всё известно? О, скажите, что случилось? Я так волнуюсь. Послушайте, как стучит сердце.

Она взяла его правую руку и приложила к груди. Однако в этот момент выскакивало из груди не её сердце, а полковника.

   — Он схвачен? Скажите мне, сир Нил.

   — Я не знаю. Но вполне может быть.

Глаза Полины сверкнули. Этот болван ничего не знал.

   — Но я не понимаю. Если вы всё это устроили...

   — Я не имею к этому ни малейшего отношения, — ответил раздражённо полковник. — Если бы я мог, я не дал бы этому случиться.

   — Да? Тогда зачем вы ездили в Ливорно?

Полковник смешался:

   — Я ездил в Лукку на воды.

   — Я в это не верю, — сладко проворковала она, поглаживая его руку. — Думаю, что вы поехали повидаться с женщиной. Ах, несносный сэр Нил!

   — Ваше высочество!

   — Я ревную, сэр Нил, — прошептала она и медленно наклонилась вперёд, приблизив своё лицо к его лицу. В этот момент он с отчаянием вспомнил о лорде Каслри и еле выговорил:

   — Ваше высочество, я должен идти.

   — Нет, нет, вы не должны идти. — Она села и опять крепко сжала его руку. — Посоветуйте мне, что делать. — Она поднялась. — Подождите. Сейчас мы выпьем кофе. Нет, не вставайте. Отдыхайте и не называйте меня «ваше высочество». Меня зовут Полина. Запомните?